Загадка стелы с двойным крестом заставила нас проделать немалый путь и немалый труд, в процессе которого путешественникам посчастливилось лицом к лицу соприкоснуться с временами давно минувшими. В ту эпоху на берегах Днестра владычествовали монголо-татары, литовцы, поляки, крымчаки и ногайцы. Тогда-то близ Теи и была установлена стела с редким по форме шестиконечным крестом.
Уникальный артефакт интересен ещё и тем, что для нас он послужил путеводной нитью, своеобразным магнитом, притягивающим к себе самые разные исторические пласты и пока ещё мало изученные страницы летописи родного края. Так, благодаря стеле, мы оказались на старом армянском кладбище в Григориополе, разыскали могилу русского дипломата начала ХIХ века, побывали в келье отшельника близ Теи, открыли для себя единственную в регионе сферическую церковь Параскевы Сербской в Зозулянах и, наконец, вплотную приблизились к встрече с отцами-основателями, носителями культурного кода приднестровцев, пионерами освоения Приднестровского края.
Напомню: в последней публикации речь шла об обнаружении «двойных крестов» в Зозулянах. Несмотря на то, что Зозуляны (Рыбницкий район) и Тею (Григориопольский район) разделяют десятки километров, и несмотря на то, что возникли эти поселения на территории различных государственных образований – Речи Посполитой и Крымского ханства, – кресты, обнаруженные нами, орнамент, стилистика, в которой они выполнены, похожи как две капли воды.
Поразительное, я бы даже сказал, сверхъестественное сходство заставляет подозревать общее и притом, скорее всего, единовременное происхождение. Таковое могло иметь место либо в период вхождения северной и южной частей Приднестровья в состав Великого княжества Литовского (XIV-XV век), либо возникнуть как следствие общих культурных основ и религиозных представлений.
Но каковы, в таком случае, должны быть основы, объединяющие население северной и южной частей Приднестровья сотни лет тому назад? Если речь не идет о политической принадлежности в XIV-XV веках, то бишь о кресте династии Ягеллонов, то говорить можно лишь об одном универсальном основании – христианской вере. Другой вопрос, что положительно не ясно, относятся ли такие кресты к католической, униатской или православной традиции? Аргументы стилистического характера, позволяющие сделать выбор в пользу любой из названных конфессий, есть. Здесь можно указать на таких «родственников» нашего креста, как Лотарингский крест у католиков, Патриарший крест у православных, крест Евфросинии Полоцкой (у нас же) и униатский крест.
Но, согласитесь, трудно предположить, чтобы близ Теи, в южной части Приднестровья, где власть литовцев и поляков была очень зыбкой и недолгой, и где, насколько известно автору, никогда не было униатских церквей, жили униаты. Или тем более – католики. Так кто же и зачем установил стелу?
Словом, в очередной раз оказавшись на историческом перепутье, мы мучительно раздумывали, куда дальше направить свои стопы, как вдруг очередная неслучайная случайность решила исход дела. В глобальной сети нам неслучайно-случайно попался на глаза фоторепортаж о кладбище в с. Плоть Рыбницкого района. Первый же снимок лишил автора сих строк дара речи. На погосте среди оградок и крестов гораздо более позднего времени стояли (и полулежали) покрытые мхом и лишайником надгробные стелы с точно такими же двойными крестами. Вернее, почти такими же. Кресты были тоже шестиконечные с равновеликими, расширенными на концах, перекладинами. Но без витых оснований, подобных тем, что мы видели в Григориополе, где во дворе церкви Вознесения Господня установлена стела, найденная в Тее, и Зозулянах (на стенах и у стен церкви Параскевы Сербской).
Естественно, нам захотелось самим отправиться в село Плоть, чтобы как следует изучить старый участок кладбища. Тем более, что, по мнению нашего коллеги из Интернета, самые старые захоронения датированы ХV веком (!). А это и есть время вхождения северной части Приднестровья в состав Русско-Литовского государства; период, когда граница между Великим княжеством Литовским и Молдавским княжеством проходила по Днестру. То есть речь шла о том самом времени, в которое, как мы предполагали, и была создана тейская стела. Но только теперь возникал новый контекст использования «креста Ягеллонов»: помимо указания на государственную принадлежность (крест как пограничный символ), он мог иметь и чисто религиозный, погребальный характер.
Трудно даже описать, с каким нетерпением, с какими надеждами на встречу с «делами давно минувших дней, преданьями старины глубокой», ждали участники путешествий новой поездки.
И вот мы в селе Плоть. Приехали туда, правда, уже во второй половине дня, так что, с учетом короткого зимнего светового дня, времени на «работу в поле» оставалось совсем немного. Чисто наудачу зашли в один из секторов кладбища и сразу нашли то, что искали.
Плиты из темного камня стояли на расстоянии нескольких метров друг от друга, а иные были установлены почти вплотную. Как мы выяснили, все они сконцентрированы на одном участке кладбища (вероятно, самом старом), в радиусе приблизительно 50 метров. Практически на всех (а всего было найдено 13 плит) начертаны даты погребения – начало, первая половина ХIХ века. Самое раннее захоронение датировано 1806 годом, самое позднее – 1831-м. То есть однозначно нашему взору предстал отнюдь не пятнадцатый век, как мы рассчитывали, а век девятнадцатый, пусть и самое его начало.
Фамилии людей, обретших покой под сенью двойного шестиконечного креста, тоже никоим образом не напоминали литовские или польские. Бурдюжа, Дикусар, Глинка, Обжилян… Нет, вряд ли они могли быть католиками. Да и надписи все на старославянском: «Здесь почивають р.Б. мдц Данiилъ и Пантелiмонъ…». Причем тут литовцы? Но, может быть – униаты? В первой половине ХIХ века, спустя 20-30 лет после вхождения края в Российскую Империю, – маловероятно. Из трудов историков нам известно, что сразу после присоединения края к России униатские приходы Приднестровья самостоятельно, по собственной инициативе верующих стали переходить в православие. Впрочем, какое-то время могли просуществовать некие элементы старой «униатской» символики, которые впоследствии были определены как чужеродные. И действительно, на надгробиях после 1831 года (а их на кладбище таки немало) двойной крест не встречается (ни разу!). Он исчезает навсегда, словно выветрился из памяти, или… попадает под запрет. И происходит это за какие-нибудь 10 лет.
Этнографы и археологи не дадут соврать: погребальная обрядность является очень устойчивым проявлением мировоззрения этноса. Это же относится и к его, этноса, символике. К примеру, орнамент на стенках глиняных сосудов у разных народов не менялся тысячелетиями и во многих случаях успешно перекочевал в современную народную культуру и художественное творчество русских, украинцев, молдаван… Значит, либо от «двойного креста» отказались волевым путем, либо трансформация культурного кода была очень быстрой. В исторических масштабах – молниеносной!
Итак, с датировкой всё было как будто ясно. По крайней мере, двойные шестиконечные кресты из с. Плоть относятся к началу ХIХ столетия. Понятно, что стилистическое родство не означало, что и стелы в Тее и Зозулянах были сделаны в ХIХ веке. История начертания двойного креста насчитывает не менее тысячи лет. Так что, с одной стороны, это могли быть разновременные сооружения, а с другой – у нас ещё оставалась робкая надежда, что кресты и надписи на плитах в с. Плоть выполнены не одним и тем же мастером (кресты аккуратные, ровные, надписи – вкривь и вкось). А значит, стелы за давностью лет могли использоваться дважды. Скажем, плиты с крестами были сделаны в ХV веке, а надписи на них – в ХIХ. Практика «повторного использования» науке известна. К примеру, на одних и тех же пергаментах дважды, а то и трижды наносились письмена, иконы и фрески писались поверх более древних образов, христианские церкви становились мусульманскими, а в советское время – сельскими клубами, Домами культуры. Но всё же двойное использование камня – очень зыбкое предположение. Честнее было бы отнести его к авторским домыслам.
Археологу Игорю Четверикову удалось расшифровать большинство надписей на плитах. Вот адаптированный перевод некоторых из них:
«Здесь почивает раб Божий Семагий Юраш. 1809 год.
Здесь почивает раб Божий Симеон Бордюжа с сыном Дмитрием, умершие в 1813 году.
Здесь почивает раб Божий Иван Дикусар с женою своею Мариею. 1815 год.
Здесь почивает раб Божий Иван с отцом своим Симеоном Обжиляном, умершие в 1819 году в марте месяце.
Здесь почивает раб Божий Яков Кирияк, мать его, жена и внуки их Ан… (далее неразборчиво).
Здесь почивает раба Божия Стефанида с дочерью своей Анисией, жена Фёдора Глинки, умершая от Рождения Божьего (далее неразборчиво)».
Вы не поверите, но все вышеперечисленные фамилии ныне широко распространены по всему Приднестровью. Более того, как нам сообщили местные жители, их носители до сих пор проживают в Рыбницком районе и в самом селе Плоть. К примеру, первым же человеком, у которого мы остановились узнать дорогу, оказалась женщина по фамилии Юраш.
Немалая часть потомков зарегистрирована в социальных сетях. Выходит, это и есть живое свидетельство более чем двухсотлетней истории Приднестровья в составе России, свидетельство непрерывной связи между поколениями. И ныне под плитами с двойными крестами в с. Плоть лежат не просто прапрабабушки современников, а пра– пра– пра– и ещё раз прабабушки и прадедушки. Пращуры.
Шутка ли, в Тирасполе не осталось ни одного кладбища с захоронениями раньше середины ХХ столетия. Увидеть замшелый надгробный камень с фамилией предка здесь просто нельзя. Так что же, до этого времени в моем родном городе никто не жил, должен будет спросить ребенок. Где связь? А многие ли из нас знают имена своих предков, живших в начале двадцатого века, или, тем более, в веке девятнадцатом. И вот связь нашлась. Собственно, она никуда и не пропадала, а всё это время кротко напоминала о себе с сельских погостов.
Кто лежит под двойными крестами в с. Плоть? Возможно, это те, кто переселился на берега Днестра после вхождения края в состав России. Или же те, кто жил здесь ещё раньше, при поляках. Известно, что первое упоминание о селе относится к 1736 году. Считается, что его основателями были людьми, бежавшие сюда от османского ига из Болгарии и Молдавии, а также выходцы из степей Украины и русские старообрядцы (о большом количестве старообрядцев вспоминают старожилы). А это и есть представители тех этносов, что ныне живут в Приднестровье (молдаване, русские, украинцы, болгары), образуя единое понятие – приднестровский народ.
Какое отношение наши пращуры по фамилии Юраш, Дикусар, Бурдюжа, Обжилян, Кирияк и Глинка имеют к двойному шестиконечному кресту, ещё предстоит выяснить. Точнее, для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно установить, к какой культуре (конфессии) принадлежит сам крест. А значит, поиски удивительного рядом будут продолжены. Присоединяйтесь…
Николай Феч.