От маминой мамы знаю, что ее муж Григорий, мой дед, был моряком и погиб в первые дни войны под Одессой, так и не узнав, что у него родится дочь. Когда позже заходил разговор о нем, я всегда представлял, как над седой пучиной Черного моря по волнам плыла его бескозырка с гвардейской ленточкой. Так рассказывала бабушка, и это оставалось в моей памяти.
А другая бабушка, уже отцова мама, каждый раз, когда я приезжал к ней в гости, любила читать письма своего мужа (другого моего деда). Их было три, и мне казалось, что я выучил все наизусть. Бабушка каждый раз забывала, что их читала мне раньше, а я, чувствуя, что это ей приятно, не хотел говорить об этом. Деда моего звали Николаем, и, судя по письмам, он казался мне простым человеком, заботливым и любящим мужем. Бабушка читала, как он с ней познакомился, а я уже знал, что будет написано дальше. И как они, поженившись, уехали в Воронеж, жили в общежитии, работали на одном заводе. Как любили ходить в кино и один раз даже были в ресторане. И еще дед очень хотел купить ей шубу, точно такую, какую носила соседка, бухгалтерша Люба. Дед дважды уходил на войну. В последний раз – после тяжелого ранения. «Даже не посмотрели, что он стал хромать и был уже в возрасте, – помню слова бабушки. – Мужики нужны были очень, и моему службу нашли. Какую, толком не помню, знаю, что в пехоте был, рядовым». Бабушка говорила об этом и плакала. Не хотела мириться с тем, что он погиб, почему-то считала, что похоронку принесли ей ошибочно. Еще и потому не верила, что так ей сказала местная гадалка.
Свою убежденность бабушка передала детям. Отец, сколько его помню, не раз писал куда-то письма с просьбой помочь отыскать деда. «Пропал без вести, – говорил, – это еще не значит, что мертвый». Мы с братом придумывали разное: больше, что он где-то далеко в плену. И отец нас поддерживал.
… С тех пор прошло много лет. Я уже давно не мальчик, с интересом слушавший истории о своих дедах. Давно переболел тем, что, в отличие от сверстников, их у меня не было. И чувство зависти к друзьям прошло (видел, как они раньше со своими дедами вместе решали задачки, ходили на рыбалку, чинили велосипед…). Теперь отцы – мои сыновья. У них есть дети, которые, к большой моей радости, вместе с нами, старшими, сегодня хранят семейную реликвию. Вот тот документ, который долгие годы не могли найти архивные работники. На ставшем незабываемым интернетовском сайте Главного архива Вооруженных сил Российской Федерации «Мемориал» говорится о безвозвратных потерях сержантского и рядового состава 34-го стрелкового полка 119-й гвардейской стрелковой дивизии от 01.04.1944 года за №18082, наш Николай Петрович значится четвертым. В документе все верно указано: и год, и место рождения, имя, отчество жены… В графе «Когда и по какой причине выбыл, где похоронен» неразборчивым быстрым почерком записано: «Псковская область, Пустошкинский район, деревня Тимашково». И эта зловещая дата: 10 марта 1944 года. Судя по этому документу, здесь в этот день вместе с дедом погибли 12 человек. Читаю фамилии этих русских солдат, наверное, прежде тоже значившихся без вести пропавшими. А спустя несколько месяцев из райвоенкомата далекого Пустошкина пришло письмо с приглашением посетить могилу деда и с фотографией памятника, на котором видны свежевыбитые фамилии героев-солдат, в том числе и моего деда.
…В День Победы по городу будет идти Бессмертный полк. Ничего, думаю, что у меня нет фотографии деда. К сожалению, она не сохранилась. Но у меня есть память. Святая, вечная. С ней я живу, с ней и пройду в колонне.
Александр АТЛАНТ.
