«Мы должны крепить и ширить фронт нашей общей борьбы за самое дорогое из всех благ человечества – за жизнь в мире и дружбе».
(И.Н. Коваль).
К сожалению, о подлинно высоких проявлениях человеческого духа, о мужестве и героизме, о настоящем подвиге, как правило, очень трудно рассказывать. С одной стороны, нельзя допускать обыденной трактовки там, где речь идет о священных понятиях, а с другой – всегда есть риск прибегнуть к избитым, по сути ничего не говорящим фразам. И чем больше таких фраз, речей по случаю очередной памятной даты, тем меньше улавливается сам дух времени, тем менее понятна обстановка, в которой совершался подвиг, равно как и те чувства, которые должен был испытывать герой.
А иной раз возникает впечатление, что и сами Герои, подобно Ивану Нестеровичу Ковалю, слова которого взяты эпиграфом, настойчиво оставляют за кадром самое главное, сокровенное. Во всяком случае, у нас, потомков, благодаря таким людям, как Иван Нестерович, не знавших войны, возникает невольное чувство недосказанности. Что мы должны «крепить и ширить», зачем, во имя чего? Как за перегородками слов распознать горький опыт людей, лицом к лицу столкнувшихся с фашизмом?
Вот и получается, что спустя годы фигуры героев становятся всё более хрестоматийными и одновременно всё менее понятными, близкими нам. Но допустить, чтобы остался один пафос, нельзя. Тем более, что сами фронтовики его ох как не любили.
Например, кто может назвать более хрестоматийную для Приднестровья (а в прошлом – Советской Молдавии) фигуру, чем Иван Солтыс? Как, возможно, помнит читатель, именно к нему первому мы и заехали в гости. Но даже притом, что путешественники собственными глазами видели его Дом-музей, края, в которых он рос, школу, в которой он учился, полностью уйти от избитых фраз, выйти за рамки жанра автору публикации не удалось. Возможно, всё это происходит оттого, что подвиг Солтыса и других подобных ему Героев слишком значителен, а возможно, оттого, что о самом Ване мы слишком мало знаем. А может (страшно подумать), не хотим знать?
Меж тем, люди, знавшие героя лично, то есть знавшие его в то время, когда он ещё не был Героем, вспоминают, что Солтыс страшно не любил выпячиваться. Его классный руководитель Григорий Захарович Ивасько рассказывал: «Ваня был молчалив, вдумчив и не любил хвастунов. Руку на уроках никогда не тянул, хотя, когда учитель его поднимал, всегда давал хороший ответ».
А вот другой, казалось бы, совсем незначительный штрих к образу самоотверженного бойца. Как говорят, Ваня был очень справедливым. Когда ребята делились на две команды, чтобы играть в военные игры, он всегда старался сделать так, чтобы силы были равными. Не случайно каждый старался попасть в ту команду, где был он.
Это мелочи. Но не в таких ли «мелочах» постепенно, как на фотобумаге, проявляется анатомия подвига?
Или вот ещё: с детства он был приучен к труду, помогал отцу пасти скот. Но при этом «всегда брал с собой в степь учебник или какую-то художественную книгу». Ну вот, а почитав его «официальную» биографию, воображаешь, будто Солтыс интересовался только физкультурой. Или тоже хрестоматийное: Солтыс представляется нам таким скромным парнем, немногословным, возможно, косноязычным. Но его однополчанин Иван Степанович Легась, уроженец села Воронково, вспоминал, что парень обладал настоящим даром рассказчика, легко в редкие минуты отдыха завладевая вниманием всего подразделения.
А впрочем, быть скромным – не значит быть робким, что и доказал Иван Солтыс. «Сколько энергии и силы воли было в этом тихом, загорелом под солнцем Молдавии юноше!» – пишет Легась в своих воспоминаниях. А сколько всего могли бы рассказать (уже рассказали) о нем одноклассники, соседи, односельчане… Но, увы, эти-то слова, как правило, и не попадают в материалы журналистов, где всё, как всегда: митинг, присутствующие почтили память, «Пулемет врага захлебнулся в горячей крови героя», цветы к подножию памятника (вариант – к Вечному Огню) возложили… Но нужно не только это!
Иван Коваль
(28 мая 1920 – 5 февраля 1980)
Из гостеприимного села Кузьмин мы направились в Каменку, где нас ждала встреча с Героем Советского Союза Иваном Ковалем. Двери его Дома-музея любезно распахнула заведующая Татьяна Кривошеева.
В наградном листе на имя Ивана Нестеровича читаем:
«26 сентября 1943 года в бою за остров Глинск-Бородаевский одним из первых вместе со штурмовой группой пехоты Коваль переправился через реку Днепр, своевременно открыл огонь из орудия для поддержки наступления нашей пехоты. Все контратаки противника, пытавшегося овладеть островом, товарищ Коваль отбивал совместно с другими орудиями, уничтожив при этом до взвода вражеских солдат. 5 октября 1943 года в бою на правом берегу реки Днепр в районе с. Бородаевка, при отражении атаки противника, поддержанной танками, товарищ Коваль, став сам за наводчика, сжег один средний танк, а отбив атаку танков, Коваль в упор расстреливал автоматчиков противника, обходивших с флангов батарею. Когда противник подошел к батарее на расстояние 70-80 м, товарищ Коваль повел свой расчет в контратаку совместно с пехотой. Противник не выдержал и откатился на прежний рубеж. За проявленные при этом отвагу и героизм достоин присвоения звания «Герой Советского Союза».
Но что стоит
за скупыми строками рапорта?
Бой, о котором идет речь, тот самый, за который Иван Нестерович получил Звезду Героя, был всего лишь одним из эпизодов битвы за Днепр. Впервые в истории Великой Отечественный войны после тяжелых наступательных боев, без оперативной паузы, в чрезвычайно трудных и сложных условиях была форсирована водная преграда важного стратегического значения. Дан был приказ – в ходе операции под характерным названием «Ложная переправа» тихо, незаметно переправиться на остров Глинск-Бородаевский. Таким образом, надлежало ввести противника в заблуждение, создав у него ложное представление о перемещении основных сил.
Командир орудия 158-го гвардейского артиллерийского полка Иван Коваль входил в состав штурмовой группы. На острове должен был находиться только его расчет. При этом немцев нужно было заставить поверить в то, что там целая батарея. Из кинофильмов о войне мы знаем, с каким риском сопряжена такая миссия. Стоять нужно было насмерть, удерживая захваченный плацдарм, привлекать большие силы врага на себя. По сути, участники операции, имитировавшие наступление малым количеством сил, уже были обречены.
Итак, остров стал центром развернувшегося боя, маленький клочок земли был превращен в кромешный ад. Фашистские танки горели как факелы, другие крутились на месте с подбитыми гусеницами. Только расчет Коваля подбил 4 вражеские машины. Неприятель предпринял попытку обойти наших воинов с фланга. Этот маневр вполне мог стать роковым для укрепившихся на плацдарме, если бы в самый напряженный момент боя гвардии сержант Иван Коваль не поднял и не увлек в контратаку бойцов своего артрасчета. Вместе с пехотинцами они, ценой собственной жизни, сдерживают натиск гитлеровцев. К концу боя Коваль остается у орудия один. Заменяя весь расчет, он сам заряжает, прицеливается и ведет огонь. Тем временем передовые части советских войск, переправившись на правый берег, устремляются в наступление. В ходе боя на острове наступил переломный момент. Натиск фашистов ослаб. Но свой последний снаряд в отступающего врага И. Коваль всё же выпустить не успел. Он был ранен осколком разорвавшегося возле его огневой позиции снаряда и потерял сознание. А когда пришел в себя, исход боя был решен – неприятель отброшен, боевое задание выполнено.
Будучи командиром орудия, Иван Коваль прошел большой боевой путь. Участвовал он и в оборонительных боях под Сталинградом, и в Курской битве, освобождал родную Молдавию. Дважды был ранен, контужен. Но ему посчастливилось. Он не только дожил до Дня Победы, но и сам принял участие в историческом параде Победы на Красной площади, бросив к подножию Мавзолея поверженное вражеское знамя.
Заведующая Домом-музеем И.Коваля Татьяна Кривошеева рассказывает, что когда Герой в 1944 году наконец появился в родной Каменке, близкие его не сразу узнали – так сильно Ваня изменился. Из села он уехал ещё до войны, после 7-го класса поступив в Одесское ФЗУ. Затем работал слесарем, был мастером механического цеха вагонного депо железнодорожной станции Куйбышевка-Восточная Амурской области. По словам краеведа, лишь одарив всех своей лучезарной улыбкой, Ваня убедил младших братьев и сестер, выбежавших навстречу, что это он.
О доброте Коваля ходили и до сих пор ходят легенды. Говорят, уже будучи депутатом Верховного Совета МССР, работая по профсоюзной линии, он много помогал землякам. Никогда не заносился, каждому стремился помочь, охотно делился впечатлениями о своих заграничных поездках.
Кстати, две из четырех Ваниных сестер до сих пор живут в Каменке. Одна из них, Галина Нестеровна, живет в соседнем с музеем доме. Но, увы, как бы ни было велико наше желание с ней пообщаться, выйти к нам Любовь Нестеровна отказалась, видимо, и без того устав от бесконечных расспросов о брате.
Да и что можно рассказать? Вправе ли даже самые близкие люди полагать, что им известна природа подвига, что они, и правда, знали того, с кем жили бок о бок многие годы…
Что же касается потомков, то мы не должны оставлять попыток хотя бы на несколько шагов приблизиться к постижению этой тайны. Тайны, в которой, вполне возможно, и заключен шифр жизнеспособности всего общества.
Николай Феч.