Двенадцатого апреля 1944 года ночью к нам в дверь постучались. Отец открыл. В дом вошли люди. Я проснулся. Показалось, что все они одинаковые. До самого утра с отцом о чем-то разговаривали. Отец угощал гостей тем, что было.
Они угостили кусочками сахара и консервами – такого я еще не ел. Утром ночные гости ушли. Отец разбудил меня: «Едем со мной. Военные забыли нож».
Мы шли по улице, и навстречу нам ехали два всадника. Один из них крикнул:
– Давай мы этого оприходуем?
– Вы что, ребята? – ответил папа. – У меня таких, как вы, двое сыновей воюют. А со мной самый меньшой – ему восьмой год. У нас ночью были разведчики Новожилова, забыли нож финский, я им несу.
Один из всадников сказал:
– Они в лесу. А нас вы извините… Мы вылавливаем дезертиров и диверсантов, а вас приняли за сельского старосту – румынского прихвостня.
У леса нас остановил часовой. Отец сказал, зачем и куда идем. Оказалось, что Новожилов с командой отдыхали – передали им нож через солдата.
Когда мы возвращались домой, отца ранили. Я не понимал, что случилось, мне стало плохо, пошла кровь из носа. Подъехала машина, нас привезли в развернутый полевой госпиталь. Отцу долго не делали операцию: в первую очередь спасали фронтовых раненых. Затем все-таки рану вскрыли, но извлечь пулю не удалось (так он и прожил с ней всю жизнь). На «санитарке» отвезли домой, отец делал перевязки и не переставал работать.
Через два дня к нам снова пришел Иван Петрович Новожилов. Мы очень обрадовались. Он был усталый, весь в грязи, а потому мама сказала: «Снимайте с себя одежду, я ее выстираю». Когда он мылся, я заметил, что спина и грудь у воина были в шрамах, а плечо перебинтовано. «Да так, сынок, пчелки покусали», – ответил он на мой вопрос. Мама заплакала, а я еще больше к нему привязался.
Вскоре все семьи из Терновки эвакуировали в Гребеники, Константиновку и Владимировку. Когда мы вернулись домой, то просто не узнали села: оно серьезно пострадало. Наполовину был развален и наш дом. Только кошка носилась по двору. Я побежал в огород. Там росла яблоня, но дерево разворотило в воронке, которых по селу было немало. Я нашел некий предмет и решил показать его отцу. Когда он увидел, что я несу, крикнул: «Немедленно положи на землю и отскакивай!». Вскоре пришли соседи и нашли еще один неразорвавшийся снаряд.
Иван Петрович Новожилов еще с одним офицером стали жить у нас. Я запомнил их очень добрыми, душевными людьми, запомнил долгие вечера за теплыми беседами. Просыпался оттого, что дядя Ваня уходил рано утром, иногда ночью. Но в одну ночь он даже не стал ложиться и сидел, перебирая пожитки в вещмешке.
– Что не отдыхаете? – спросил отец.
– Не отдыхается, Антон Петрович, – ответил Новожилов. – Задание предстоит очень сложное. Я всем телом и нутром чувствую, что назад не вернусь.
С этими горькими словами он поцеловал меня, обнялся с отцом. И как в воду глядел: ушел – и не вернулся.
А было так. На берегу Днестра, ниже Терновского леса, и сейчас стоит взорванный дот, построенный до Великой Отечественной войны. В начале августа 1944 года наши соорудили сложную переправу через Днестр и всячески отвлекали внимание немцев, чтобы сбить их с толку, якобы они будут форсировать Кицканы с этого места! Ранним утром, в день, когда ушел Новожилов, командование бросило в бой штрафной батальон, в котором, кстати, числился и православный батюшка. В бою участвовал и Иван Петрович Новожилов. Из батальона осталось в живых всего несколько человек… Пал смертью храбрых и лейтенант Новожилов. Его образ, полный доброты и мужества, я берегу с детства, и сегодня он остается для меня примером настоящего человека. О героях нашей родины помнить должны не только мы, дети войны, но и нынешнее поколение, ведь тысячи этих славных имен – соль нашей земли.
Виктор ЦОШКО.
с. Терновка, Слободзейский район.