Слава и Алла были большими друзьями. Каждый вечер в семь они встречались на набережной. Это было их излюбленным местом. Раскидистый серебристый тополь, видавший на своем веку многих и многое, казалось, всегда был рад молодым. Они росли вместе – и тополь, и ребята. Он видел, как мальчик и девочка взрослели, становились юношей и девушкой. Он был свидетелем их первого поцелуя – робкого, нескладного, как бы случайного.
Вот и в этот раз Слава и Алла снова встретились. Прогуливаясь по набережной, они делились впечатлениями прожитого дня, но при этом видели и слышали только друг друга. Аллу беспокоила предстоящая первая практика, Слава в этот раз свою учебу обошел молчанием – говорил о наступающем лете, о своем желании вместе с Аллой съездить на отдых в Турцию.
Они говорили о многом, и как-то безалаберно, несвязно, обо всем и ни о чем: о поднимающемся курсе доллара, о модной одежде, Интернете и новых мобильных телефонах, о группе «Doredos».
Алле понравилась у Славы новая позолоченная оправа для очков.
«Ты, Слава, в этих очках – прямо настоящий адвокат, – говорила она в шутку другу. – Они тебе идут, ты мне в них еще больше нравишься».
А Слава заметил, что Алла заменила в своем мобильнике мелодию, которая была любима и им.
…Была весна и не совсем весна, было лето и еще не совсем лето. Замечательная пора, когда оживают и природа, и чувства. Накануне таких природных перемен какое-то необъяснимое волнение вселяется в душу, и от этого чувствуешь себя как-то волнительно, тревожно, настороженно. Еще бы о многом говорили друзья, если бы не одно «но», которое без преувеличения перевернуло все и вся. Первый крик о помощи услышала Алла. Он был каким-то тихим, невыразительным и неуверенным.
– Слава, слышишь? — обратилась к нему Алла. – Мне страшно, я почему-то боюсь. Где-то беда, надо что-то делать…
– А я ничего не слышу, тебе показалось, – ответил Слава. Он обнял Аллу, прижал ее к себе и шагнул на дорожку, ведущую от набережной к скверу.
Вечерний город жил привычной жизнью: проезжали троллейбусы, мчались такси, неоновым светом загоралась реклама, набережная и примыкающая к ней площадь наполнялись людьми, в большинстве своем молодёжью, и от этого зарождающаяся в груди Аллы тревога стихала, исчезала – рядом со Славой ей было не боязно, на ее плече лежала его сильная рука. Но вот снова где-то рядом раздался неспокойный голос. Снова настойчиво звали на помощь.
– А сейчас слышишь? – Алла сбросила со своего плеча руку приятеля.
– Иди сюда, да скорее же, – закричала она и заметалась по набережной, ей казалось, что беда всего в нескольких шагах от берега, заросшего ивняком. Опускающиеся на город сумерки и быстро наступившая темнота не давали как следует разглядеть это место.
Медлительность и нерешительность в действиях Славы усугубила компания парней, двигавшихся навстречу. Их было пятеро или шестеро, и вели они себя шумно, развязно, в их громком разговоре проскальзывали грязные слова. Они поочерёдно из пластмассовой бутылки пили пиво. Алла почувствовала, как Слава крепко сжал запястье ее руки.
– Идем отсюда, – нервно сказал он. – Я их не боюсь, но не хочу все это видеть. Наверняка это неместные ребята вырвались в город порезвиться.
– А как же тот человек? – возразила Алла. – Неужели мы ему не поможем?..
– Мы здесь с тобой не одни, – нервно произнес Слава. – Кто сказал, что это касается только одних нас? А ты вообще уверена, что не ослышалась?
Он еще крепче сдавливал ее руку и тянул подругу за собой.
– Помогите, помогите, – снова раздалось в темноте.
Крик был уже четким и совсем близким.
Тем временем веселая компания сравнялась с друзьями. Глядя на Вячеслава, Алла понимала, что он струсил, и шагнула к ним первой:
– Вы слышали, как кто-то кричит? – Надо что-то делать, ребята… Ну нельзя же так.
Она кивнула на прохожих, которые вдруг быстро куда-то заспешили.
Снова послышалось: «Помогите!». Складывалось впечатление, что кто-то конкретно напоминал о себе, своей беде и следил за их реакцией. Алла снова забеспокоилась, засуетилась:
– Ну помогите же кто-нибудь. Не проходите мимо…
Один из парней веселой компании – широкоплечий высокий брюнет – выскочил вперед, быстро скинул с себя куртку и кроссовки. Через минуту-другую Алла уже держала в своих руках его вещи. Все произошло так быстро и неожиданно, что она растерялась, безропотно подчинялась его действиям. Лишь потом задалась вопросом: «Как так получилось, что он стоял перед ней в одних плавках, а в ее руках – его джинсы?». Тогда ей некогда было стыдиться, думать о стеснении и смотреть на Славу, который одиноко стоял в стороне и казался каким-то перепуганным, жалким.
Эту застывшую на мгновение сцену нарушил неожиданно взорвавшийся смех двух дружков, мальчишек лет восьми-десяти. Они смеялись что было сил и бежали в сторону сквера, держа над головой удочки (боялись запутаться в них). В тот момент им бы за такую шалость наверняка влетело. Это был розыгрыш. Да еще какой!
– Вот сорванцы, надрать бы им хорошенько за это уши, в милицию сдать – послышалось из толпы. – Всю набережную подняли.
Кто-то собрался было догонять их, но, сделав десяток-другой быстрых шагов, понял, что бежать бесполезно – маленькие хулиганы уже скрылись во дворе соседней многоэтажки. А к Алле подошел незнакомый парень-смельчак, взял аккуратно из ее рук свои вещи и, подпрыгивая, начал натягивать джинсы. Друзья смеялись над ним:
– Ну и лоханулся ты…
Набережная снова начинала жить привычной жизнью: на далекой скамейке целовалась влюбленная пара, девчонки-старшеклассницы раскуривали сигарету, кашляя с непривычки от табачного дыма, пожилая женщина умоляюще просила неслуха-внука закончить катание на скейт-борде и идти домой делать уроки… Тополь продолжал все видеть.
– Ну и дуреха ты, столько шороху наделала, – произнес парень. И, несколько промедлив, добавил: – А вообще, ты молодец, клевая девчонка. Не каждая бы так поступила, все правильно сделала…
Слава снова взял Аллу за руку и, сильно стиснув ее, направился к троллейбусной остановке.
– Идем быстрее и не оборачивайся. Мне так стыдно. Как ты могла так повестись? Не мог смотреть на тебя, когда ты, разинув рот, стояла перед этим сельским пацаном… Он – пьянь, босяк, понимаешь?
Слава всячески пытался унизить незнакомого парня, взгляд которого, как он заметил, конкретно застыл на Алле.
– Ты держала его вещи. И еще эту бутылку с пивом… Ты настоящая дура, понимаешь?! Не ожидал от тебя такого. Я себя так униженно чувствую…
Он все сдавливал и сдавливал ее руку и говорил, говорил…
Алла же виновной себя не считала, но чувство обиды все-таки было. Она это понимала, со всем соглашалась, но в тот момент просто терпела и молчала. Только на троллейбусной остановке сумела остановить Славу:
– Нам лучше сейчас расстаться – уже поздно, мы взволнованы и можем наделать глупостей, а я этого не хочу. Слава, да не переживай ты так, будь проще, ничего ведь страшного не случилось. Выбрось из головы это и переступи через самолюбие, ты же мужчина…
Она бросила взгляд на Славу – он был действительно симпатичный, аккуратный и правильный, осторожный, предусмотрительный. Но в тот момент Алла поняла, что она сильнее его, правда, это ее ничуть не обрадовало. «Почему я раньше не замечала в нем этого?» – задавала себе вопрос. И тут же отвечала: замечала, и не раз, но только не настолько.
В троллейбусе, уткнувшись в запотевшее окно, украдкой заплакала. Ей так хотелось скорее домой, ей так хотелось выплакаться…
На следующий день в привычные семь вечера у старого друга-тополя Аллы не было. Ее мобильник многократно фиксировал знакомый телефонный номер Славы. Она не отвечала, ей хотелось во многом разобраться, и не только в своих чувствах… А позже ей приснился сон – она вновь увидела того незнакомого парня, который первым был готов броситься на помощь. Вновь услышала его слова: «Ну и дуреха ты…Столько шороху наделала. А вообще, ты молодец, клевая девчонка…».
Как дальше вести себя со Славой, Алла еще не знала. Ей почему-то стало больно за потерянное время, не один год дружбы, чувства, поцелуи, сокровенные ожидания. Одно она понимала: в их отношениях должна наступить пауза. А сон тут ни при чем, и незнакомый парень тоже. Алла старалась убедить себя в этом, но дело это было непростым.
Александр ДОБРОВ.