…Эти задушевные ночные беседы со своей бабушкой Натальей Филипповной я сейчас вспоминаю как самые чудесные мгновения моей жизни.
Я часто бывала у неё, хоть жили мы в разных концах села Малый Молокиш. И для меня было счастьем, когда мама разрешала остаться у бабушки на ночь. Телевизоров тогда не было, зато бабушкины увлекательные рассказы можно было слушать долго, пока сон не уведет сознание из реальности в сказочный мир грёз. Особенно хорошо слушалось зимой, под вой ветра и вьюги: лежи себе на тёплой лежанке да слушай интересные истории из жизни, которых бабушка знала немереное количество. И дед мой, бывший фронтовик, любил слушать бабушку, только изредка её переспрашивая: «Наталька, а что, у Серафимы разве было пятеро детей?» – «Трое, Филя, своих, а двоих она забрала к себе после смерти сестры Маруни» – «А, понятно…».
Историй разных было много, бабушка рассказывала их очень живо, душевно и в то же время сдержанно – чтобы не искажать факты пустыми охами да ахами. Она как будто нашептывала сюжеты моих будущих рассказов, наполняла душу и сознание опытом моих предков, заставляла испытывать гордость за их красивые дела и праведную жизнь. До сих пор испытываю волнение, когда вспоминаю это. Спроси сегодня бабушек, часто ли они беседуют с внуками, рассказывают им о своей жизни, о том, что было? Мало кто ответит утвердительно. А жаль…
Одна история – о жизни моей прабабушки Ефросиньи – мне запала в душу, хоть и не все мне было понятно. И только с течением лет я могла по достоинству оценить, осознать и понять мою прародительницу. История настолько удивительная, что я решила вынести её на суд наших читателей…
Родилась и выросла прабабушка ещё в девятнадцатом веке в моем родном селе Малый Молокиш. Для тех, кто не знает, напомню, что в этом русском селе жили переселенцы из Рязанской губернии, которых ещё при крепостном праве выменял на борзых собак генерал Куликовский. Прабабушка родилась в крестьянской семье уже после отмены крепостного права. В начале двадцатого века, где-то в 1910 году, вышла Ефросинья замуж, а в 1911 году родилась первая дочка, впоследствии – моя бабушка Наталья. Потом родилось ещё двое детей – Анна и Иван.
Бабушка рассказывала:
– Я была старшая и хорошо помню отца. Он был рыжеволосый, румяный, чубатый, веселый и работящий. Женился, когда отслужил в царской армии. Больше его в армию не брали, хотя многих мобилизовали – шла Первая мировая война. Наверное, помещик-генерал слово замолвил. А потом грянула революция, мне в то время уже 7 лет было. Весной 1918 года вздумал отец поехать на базар в Кодыму – корову купить. Запряг коней, мать плачет – отпускать не хочет. Отец рассердился: «Что ты меня, как на войну, провожаешь? Куплю корову и вечером буду дома. А вам, дети, пряников привезу!». Уехал отец и не вернулся…
…Бабушка вздохнула – видно, вспомнила мамины слёзы: «Дочка, дай кружку воды!». «И мне тоже!» – подхватил дед.
Я спрыгнула с лежанки, набрала кружку воды – и опять под одеяло, уши растопырила, переживала за прадеда…
А бабушка Наталья умело соединила на время оборванную нить рассказа о своей молодой, оставшейся без мужа матери: «День прошёл, месяц, год, второй – нет Филиппа, пропал! Ни мужа, ни денег, ни коня – время тогда было неспокойное, бандиты по лесам шастали. Видно, отец на такую банду и попал… И осталась моя мать – ни жена, ни вдова, ни разведенка, и трое детей на руках. Село не город, тут мужик на каждом шагу нужен – на поле управиться, дома крышу починить, дров привезти, огород вспахать. А мужика-то и не было, маленький Ваня не в счет».
Ох и тяжело пришлось Ефросинье! А виду не подавала, не жаловалась – работала, надрывалась, но дети были одеты, обуты и накормлены. Летом и до самой осени травы собирала – знала в них толк. Эту науку детям передала по наследству.
Не раз сватались к Ефросинье мужики – баба справная, работящая, хозяйка хорошая, чего бы не жениться на такой? Только она всем отказывала: «Я венчанная с мужем, я его не похоронила, мёртвым не видела, как я могу ещё за кого-то замуж выйти?».
Шло время. Дети выросли, завели свои семьи. Одна из дочерей построила дом рядом с домом матери – чтобы ей не было одиноко.
И тут случилось непредвиденное – Ефросинья, которой давно уже перевалило за 70, влюбилась. А случилось это так.
В село по весне приехал Василий – ещё вполне молодой, ладный печник, слава о мастерстве которого гремела на всю округу. Поговаривали, что до войны Василий был женат, да жена не дождалась его с фронта – вышла замуж за богатого тыловика. Зря! Красивый был мужик Василий – статный, чуб кучерявый, на гимнастерке медаль «За отвагу», глаза цвета майского неба и ямочки на щечках, когда улыбался. Многих баб те ямочки свели с ума. Дело было послевоенное, мужиков в селе было мало, и каждая из вдовиц или засидевшихся девок-перестарок втайне надеялась, что Василий обратит на неё внимание.
Никто даже представить не мог, что королевой сердца он сделает совсем немолодую женщину – семидесятилетнюю Ефросинью.
Случилось так, что Василий по просьбе дочери Натальи отремонтировал Ефросинье печь. И работал-то всего дня два, но за это короткое время запала ему в сердце эта простая женщина с натруженными руками и с нравом аристократки.
– Бабушка, а на кого была похожа моя прабабушка?
– На меня, внучечка. Говорят, я её копия.
Бабушка моя совсем не походила под нынешние стандарты красоты: сухощавая, жилистая, черты лица несколько грубоватые, но правильные, и зубы все целые и крепкие, как у молодой девушки. Крепкими и здоровыми были наши предки!
– И что, твоя мать, как и ты, зимой тоже по снегу босиком ходила?
– Так это наша семейная традиция – ходить босиком по снегу. Чистый снег хворобу прогоняет, просветление в голове дает. Не моя мать это придумала, а наши пращуры, которые из Рязани.
…Как положено у добрых людей, после окончания работы покормила Ефросинья Василия, поговорила с ним душевно да искренне – и что-то щёлкнуло в душе печника.
С тех пор почти каждый день часам к трем дня заходил печник к Ефросинье, приносил с собой букетик васильков: «Добрый день, Ефросинья Кирьяновна! Как здоровье Ваше? А печка не дымит, хлеб-то хорошо пропекается?». А сам с благоговением руки натруженные целует да цветы дарит. «Васильки от Василька!» – смеялась Ефросинья, принимая букет.
И сидела она на мягком стуле с высокой спинкой, как на троне, – в белом платочке, свежем фартуке, разрумянившаяся, глаза блестят. Помолодела лет на тридцать! На столе самовар остывает, в кружках чай медовым ароматом исходит.
Василий и Ефросинья могли час, а то и дольше вести неспешный разговор – о погоде, о видах на будущий урожай, о радостях земных и смысле жизни. И была в этих встречах чистота несказанная и радость сердечная.
Одинокие завистливые бабы не могли понять, что Василий нашел в этой старухе: не иначе колдунья!
Все лето приходил на свидания Василий, а в начале сентября история внезапно закончилась. Накануне Ефросинья была весёлая, счастливая и уснула с улыбкой на устах. И уже не проснулась – сердце остановилось…
Василий сам сделал гроб для Ефросиньи, проводил в последний путь. Когда все разошлись с кладбища, он на могиле посадил корешки васильков. И ушёл из села навсегда. А васильки цвели на могиле ещё долгие годы.
– Бабушка, а что это было? Ну не любовь же?
– Может, и любовь. Ты видела, как горит свечка: сначала тихо и спокойно, а перед тем, как потухнуть, пламя загорается, как яркая вспышка, и гаснет. Так бывает и у людей. Всю жизнь хранила себя твоя прабабушка для своего единственного, и на закате жизни появился Василий с васильками. И она, как свечка, вспыхнула и – погасла. Но пока она горела, на короткое время сделала жизнь вокруг себя светлее. Даже внуки радовались, глядя на бабушку Ефросинью. Мала ты ещё, подрастешь – поймёшь.
…Я выросла.
Дина Листюгина, правнучка Ефросиньи Кирьяновны.