«Но-о-о-о-вы-ы-ый год к нам мчится …» – слышится из динамиков радио, телевизоров, гаджетов в последние дни уходящего года. Наверное, мы никогда так не ждали его окончания. Понятно почему. Потери – физические, финансовые, духовные, экономические, произошедшие с нами в поле двух злополучных двадцаток, – будут преодолеваться ещё очень долго и вряд ли до конца восполнятся. 2020 год заставил людей на многое взглянуть под иным углом зрения, а нередко вообще переосмыслить свои жизненные позиции.
Легкомысленные разглагольствования о том, что ковид – это, по сути, грипп, и нечего придавать ему большое значение, исходят, как правило, от людей, которым либо несказанно повезло, либо просто ещё не «прилетело». Жестокость и коварство вируса – в его непостижимой избирательности, и борьба между ним и человеком идёт сейчас не на жизнь, а на смерть. Сегодня это лучше других понимают те, кто прошел ковид-госпиталь в качестве пациента, и, само собой разумеется, врачи. Последние на это поле битвы выходят каждый день, привычно облачаясь в «скафандр», привычно выполняя необходимые манипуляции… Лишь к одному не могут привыкнуть – когда, выйдя на очередное дежурство, застают опустевшую койку.
Алексей Мельфирер с детства знал, что будет врачом. Вот знал и всё тут. Внутренняя убеждённость питалась несбывшейся юношеской мечтой отца, желавшего претворить её хотя бы в детях, и безоговорочный пример старшего брата, выбравшего профессию врача-реаниматолога. А ещё детское воображение завораживала романтика зарубежных сериалов, где культивировали образы врачей-героев, приносивших на алтарь медицины самые немыслимые жертвы. Он до сих пор остаётся романтиком, правда, флёр созданного в детстве образа быстро рассеялся, когда статус студента медицинского факультета Алексей совместил с работой медбрата в реанимации республиканской клинической больницы.
Со своей первой смены он вышел в состоянии шока. Что такое реанимация в воображении обыкновенного человека? Система образов, навязанных зрителю классической телевизионной картинкой: остановка сердца, выверенные действия врачей, искусственное дыхание… и облегченный прерывистый писк… Пациент спасён. По словам же Алексея, реанимация – это маленький ад, пронизанный человеческими страданиями. Тогда, после своего первого дежурства, сев в троллейбус и оглядевшись вокруг, он долго не мог прийти в себя, пока не осознал чёткого разделения миров: тут – жизнь, там – смерть, вырваться из лап которой повезёт не каждому.
Он не изменил своей мечте даже после сильнейшего психологического потрясения. Продолжил работу медбратом, окончил университет, интернатуру и… остался в реанимации. Сегодня Алексей Сергеевич Мельфирер несёт вахту в Слободзейском ковид-госпитале, куда пошёл совершенно добровольно.
Он чуточку философ. Среди врачей – явление уникальное. То ли уродился таким, то ли работа подвела к определённому настрою мыслей. Как бы то ни было, но медицина для Алексея до сих пор остаётся заветной тайной. Что же касается реаниматологии, то, на его взгляд, эта сфера медицинской деятельности имеет некую мистическую составляющую. Именно врач-реаниматолог в определённые моменты оказывается на рубеже двух миров – того, где мы живём, и который за гранью. И на этой черте он не имеет права на ошибку. Стремительность его действий и мыслей никогда не спорит с понятием «не спеша», а возвращение больного из небытия комы сродни решению сверхзадачи.
Медицина, как и любая сфера человеческой деятельности, не стоит на месте. Прогресс не только в новых технологиях и лекарствах. Сегодня во всём мире наблюдается процесс ухода от стандартизации схем лечения. Постулат «лечить больного, а не болезнь» обретает ощутимое развитие, отходя от красивого лозунга и приближаясь к практическому применению. Пандемия коронавируса явила это особенно ярко.
«С ковид единая схема вообще не работает, – поясняет Алексей. – У 30-летнего человека и 80-летней бабушки могут включиться самые разные защитные механизмы. И даже схемы одних и тех же препаратов у каждой группы больных должны различаться. К сожалению, мы пока не можем убрать саму причину болезни, а лечим уже прогрессирующее в организме заболевание».
– Каковы положительные сдвиги в борьбе с пандемией с момента её начала до сегодняшнего дня? – задала я вопрос.
– С весны очень многое изменилось. В первую очередь, усовершенствовались санитарно-эпидемиологические нормы и правила, улучшились организация и материально-техническое обеспечение. Произошла определённая адаптация общества и здравоохранения в целом к пандемии. Выстроились логистические цепочки. Прояснились схемы ведения пациентов, имеющих иные заболевания, но заражённых ковид. Стало ясно, как должны себя защищать медики… А главное, появилось определённое понимание болезни, правда, это знание оплачено многими жизнями. Печальный опыт Италии показал, что поголовный перевод больных на ИВЛ не оправдан, а в большинстве случаев противопоказан, препараты, которые в начале пандемии казались спасительными, на деле бездейственны.
«Красная зона»… Алексей входит туда трижды за суточное дежурство, оставаясь там на четыре часа. Отдыха в ковид-госпитале не бывает. Промежуточные между входами в зону часы посвящены работе с документами. Бюрократия – вещь необходимая, в медицине особенно. Подавляющее количество больных, конечно же, вылечивается, минуя реанимацию. Те же, кто туда попал, борются за жизнь долго и отчаянно. Но, к сожалению, везёт не всем. Впрочем, и оттуда выписываются. Уходят, не зная в лицо своих спасителей, но главное – не за грань, а просто в другое отделение. И каждое такое событие для врача «красной зоны» Алексея Мельфирера – подарок судьбы, вырванный из смертельных объятий коронавируса.
Галина БЕЗНОСЕНКО, г. Слободзея.
Фото автора.