Решили мы, значит, домофон поставить. Как говорится, «для порядку». Провели собрание жильцов. Большинством голосов решили: если решили – надо ставить. Поставили. Всем жильцам, даже тем, что голосовали против, чипы раздали, c остальных плату стали регулярно взимать. Всё чинно. Люди довольны. Сказка, а не жизнь.
Дверь с кодовым замком в нашем подъезде, правда, тоже совсем недавно появилась. Года два назад – не больше. Да только проку от неё было ни на грош. Хулиганы и прочие темные личности быстро разобрались, что к чему. Они у нас сообразительные. Кого ни возьми: десятку за полчаса так нарисует, память феноменальная. Благо, код-то у нас на двери несложный: «7». Может, если бы комбинацию придумали посложнее, был бы прок. Но тут уж сами жильцы стали бы путаться. Семь значит семь. Нехудший вариант. Семь – это когда сразу после шести. С седьмой попытки дверь открывали все: и свои, забывшие код, и чужие. В итоге, как была разруха в подъезде, так и осталась. Не дверь, а наказание.
Снова провели собрание и решили: нам таких кодовых замков даром не надо. Хотя, кажется, именно даром нам её, дверь, какой-то благотворитель и поставил. Но не суть.
Убрали дверь с кодовым замком, поставили домофон. Красивые такие кнопочки, всё на высшем уровне. Цивилизация! Пищит только, зараза, как-то уж очень громко. Это когда пришел кто, а дома никого нет. Умный-то догадается, что дома никого, и долго звонить не станет. А дурак – другое дело. Ждет. Тетя Маша одному такому на голову бутыль с кислыми помидорами опрокинула. И поделом! Но так, всё как положено, всё по уму.
Всё, да не всё. В подъезде-то как была разруха, так и осталась. То есть ремонт нам, конечно, сделали, стены покрасили. Да и молодежь на стенах не так часто стала писать – молодые, они теперь все в Интернете друг другу пишут. И даже если сидят вечерком на лавочке, всё равно в Интернете сидят. Интернет – это хорошо. Это прогресс! Жаль только, что некоторые граждане наши, как в старину, уж очень любят пить пиво. Пить пиво, мне кажется, теперь начинают даже раньше, чем это было раньше. Ну и как в том анекдоте, пьют пиво, а потом – шасть! – в подъезд.
Тетя Нина с первого этажа очень на таких «несознательных» жалуется. Мне, говорит, запах аммиака, как и запах хлорки, уже вот где. Мочи моей больше нет! А они всё ходят и ходят. И прямиком в закуток за лифтом – очень уж он им понравился, закуток. Даром, что в десяти метрах от нашего дома стройка и за стройкой пустырь. А ещё дальше – мусорка, она же – бывший пустырь, бывшая стройка. Брезгуют. Аристократы!
Что делать, как бороться с разрухой – знать не знаем, ведать не ведаем. Дверь с кодовым замком ставили, домофон стоит. Что дальше? Один умник с восьмого этажа говорит, что такой «обычный» домофон нам не поможет. Такой только от тех помогает, что снаружи. Да и то не всегда. А надобен такой, чтоб от тех, кто внутри. И чтобы, если что, – с электрошокером.
Умникам с верхних этажей оно, конечно, виднее – можно и порассуждать. А тете Нине с первого как быть? Пока одни философствуют, у других вся жизнь под откос. Тетя Нина, бедная, чтобы отвлечься, даже на концерты симфонического оркестра пробовала ходить (на Шостаковича!), в музей, в картинную галерею. Да куда там! Запах аммиака преследует её, как Кентервильское приведение, как Карлсон, который живет на крыше, но ходит почему-то к тете Нине на первый. Пофилософствуешь тут, порассуждаешь о любви к прекрасному, когда под собственной дверью – разруха. Это вам, как говорится, не Чернышевский. Скорей уж профессор Преображенский в тандеме с Сергеем Шнуровым.
А вы говорите: призвание варягов, домофон, камеры наружного наблюдения… Нет, наша разруха – она другого сорта: наша сначала внутри, а уже потом снаружи.
Привыкший к «хэппи-эндам» читатель, быть может, спросит: что вы, милейший, предлагаете, где «позитив», в чем суть? А я отвечу хрестоматийно: в подъезде! Как в анекдоте.
П. Васин.
