Мне посчастливилось явиться на интервью в театр раньше назначенного срока. Позвонив из проходной Дмитрию Ахмадиеву, главному режиссеру и моему предстоящему собеседнику, я получила от него приглашение пройти в большой зал.
Петляя коридорами и лестницами, с помощью провожатых попала в то самое место, куда обычно прихожу, купив заранее билет, – в зрительский зал, где на сцене… На сцене шла репетиция. Сегодня мне удалось заглянуть, как говорится, за кулисы. Я чуть дышала – чтобы не привлечь к себе внимания, чтобы не разрушить то, что выстраивалось здесь и сейчас на сцене артистами и режиссером. Тонкие образы, поиск характеров, мощная энергетика перевоплощения из «тебя» в героя истории. Мне так хотелось оставаться незамеченной и «подсмотреть» за таинством, которое доступно лишь немногим.
Зрительские кресла были накрыты огромными белыми тканями, и провожатый, освободив одно кресло, любезно предложил мне сесть. Я, поблагодарив, скользнула на сиденье и, затаившись, превратилась в слух. На сцене – две известные приднестровским театралам актрисы и режиссер Дмитрий Ахмадиев. Чуть дальше от них – молодежь, студенты, массовка. Актрисы читают текст, передвигаются по сцене, нащупывают эмоциональные краски. Вместе с ними, не отставая ни на шаг, а порой и опережая, Дмитрий Ахмадиев объясняет мотивацию поведения героев. Он собран, он один сплошной нерв, натянутая струна. Перенеся себя, а за собой и артистов в другую реальность, где живут действующие лица спектакля, он среди них, думает, как они. Поочередно примеряет на себя переживания, амбиции, жизненные обстоятельства то одного, то другого. Артисты следуют за ним, улавливая с полуслова, с полукивка то, о чем хочет сказать режиссер. Или то, о чем даже еще не успел подумать, но вот-вот подумает. Считывают с его лица и его жестов режиссерский посыл, ищут вместе с ним и тут же пробуют, делают, наполняют своих героев. «Все, все, я понял! – кричит Дмитрий Шамильевич. – Сейчас-сейчас, слушайте!» Невероятный, титанический труд, кропотливый поиск мельчайших деталей. На разрыв. На грани возможного.
Дмитрий Ахмадиев делает перерыв в репетиции. «Сейчас все то же самое сначала», – обращается он к актерам. А после ко мне: «Вы не спешите?». О, нет! Как я могу спешить, когда мне улыбнулась такая удача?! Я многое готова отдать за возможность по-настоящему понять, ощутить, кто тот человек, с которым у меня вот-вот состоится интервью. Чем он дышит, живет, как работает. Но я только коротко киваю в ответ: не спешу. Режиссер закуривает, и продолжается репетиция. Я теряю счет времени. Я уже начинаю немного понимать, о чем говорят на сцене. О чем там творят. Заканчивается репетиция, и Дмитрий Ахмадиев, поблагодарив всех за работу, предлагает мне начать интервью. Я осознаю, что теперь половину из большого списка заготовленных мною вопросов смело можно вычеркнуть. В моей голове рождаются совершенно иные темы. Дмитрий Шамильевич не против. «Любые вопросы, – говорит он. – Если вдруг будут такие, на которые я не захочу отвечать, я Вам сообщу».
Таких вопросов в этом интервью не случилось. Мой герой, как, впрочем, и всегда, был расположен делиться, был честен и прям. Вот эта честность, без поиска «удобных» слов и выражений, без трусливой оглядки «а что скажут другие», делает Дмитрия Ахмадиева бесконечно притягательным для меня собеседником. А его внутренняя наполненность дает ощущение того, что интервью может быть насыщенным от начала до конца и при этом длиться бесконечно долго. Если бы постоянно не звонил телефон, если бы не нужно было решать невероятное количество рабочих моментов, от вопросов в пошивочном цехе до репетиционных. Дмитрий Шамильевич не торопит меня, но я спешу. Успеть задать все те вопросы, которые в моей голове один перебивает другой. Спрашиваю первое, что хочется узнать после увиденного на репетиции: что это за волшебство такое, когда актеры понимают режиссера с полуслова? Ахмадиев тут же вспоминает историю из своей жизни: «Когда-то Джигарханян на мастер-классе на вопрос, что делать, если совершенно не нравится режиссер, с которым работаешь, ответил так: «Все должно быть в любви». Молодые артисты снова его спрашивают: ну а если совсем нет взаимопонимания? И он снова говорит, с хитрым прищуром: «Все должно быть в любви». И тут кто-то не выдерживает и эмоционально так говорит: «Ну а если совсем режиссер не нравится?». И тогда мастер отвечает: «Все очень просто. Значит, вы не артист. Если не можете перетрансформировать свои чувства в любовь. А через любовь придет и взаимопонимание».
Не могу не «выпалить» еще один волнующий меня вопрос. Наверное, не очень корректный, но ведь с моим сегодняшним собеседником можно говорить без купюр. Есть ли у него «любимчики» среди артистов? Дмитрий Шамильевич объясняет, что в актерско-режиссерском взаимодействии такое понятие не совсем уместно. Актеры могут потратить всю жизнь, чтобы найти своего режиссера, того, кого понимаешь, любишь и ненавидишь одновременно. Точно так же и режиссер всю жизнь может работать, чтобы найти своих артистов. «Ведь вы заметьте, у Захарова играют одни актеры, у Додина другие, – рассуждает Дмитрий Ахмадиев. – И в кино, и на сцене происходит то же самое. Можно их назвать «любимчиками», но это обывательская точка зрения. Это просто те артисты, которых режиссер отстаивает, в которых он видит нужную ему искру. Да, есть в театре артисты, которые играют практически во всех моих спектаклях. Хоть маленькую роль, хоть эпизодическую. Но не могу без них обойтись».
Говорим о профессии актера. Самое непростое в ней, признается Дмитрий Ахмадиев, – ждать. Ждать, когда появится роль, когда появится твой режиссер, ждать своего выхода на сцену. И потом в самый неподходящий момент тебе нужно выйти и произвести творческий всплеск. Ожидание это хуже смерти. И вот в этом состоянии «хуже смерти» артисты находятся практически всю свою жизнь, рассказывает режиссер. На вопрос, правильно ли я понимаю, что актеры сами обрекают себя на эту муку, отвечает: «Да. Почему так, я не знаю. Потому что кто-то так распорядился, и иначе невозможно. Все-таки не ты выбираешь профессию, а она тебя. Иногда мне говорят: «А вот я тоже хотел стать актером! А я «Снежинку» играла в детстве!». Но, мол, обстоятельства не сложились. Нет, просто профессия не выбрала. Бывает иначе, когда человек настырно лезет в профессию, но не получается. А потом жалуется, что его не поняли. Тоже профессия не выбрала. Я с неким сарказмом отношусь к «непонятым гениям». Сделай так, чтобы хоть десять человек тебя поняли»…
С Дмитрием Ахмадиевым, главным режиссером главного театра республики, мы беседовали долго. О разном. Чтобы «озвучить» все темы, вопросы и ответы, не хватит, пожалуй, целого номера. Но мы и не стремимся рассказать сразу и обо всем. Да это и невозможно. Мы лишь приоткрываем дверцу, за которой можно разглядеть личность Дмитрия Ахмадиева. Мы лишь набрасываем некоторые мазки к его портрету. Закончить который невозможно. Потому что, каким бы портрет ни вышел объемным и правдивым, завтра это будет уже совершенно другой Дмитрий Ахмадиев, и придется начинать все сначала. Но есть один вопрос, без которого сложно обойтись, пытаясь познать человека. Мы заговариваем о маме Дмитрия Шамильевича. Рассказывая о ней, мой собеседник использует настолько теплые тона, что мурашки бегут по коже. «У мамы нас трое сыновей, – улыбаясь, говорит Дмитрий. – Она за всех переживает. А теперь у нее еще и семь внуков. Мама? Мама у нас красавица и героическая женщина. Она сумела воспитать нас такими, какие мы есть. Мама – это вся жизнь, это отдельная Вселенная. Без которой и не было бы ничего. И нет ничего. Она постоянно совершает какие-то подвиги. Она неугомонная. Скорее всего, мы, ее дети, в нее. С ее чудинкой».
ТАТЬЯНА АСТАХОВА-СИНХАНИ.