Седьмого ноября исполнится 99 лет со дня Великой Октябрьской революции. Споры о её значении как для отечественной, так и мировой истории вряд ли вообще когда-то прекратятся. Оценки, которые дают и историки, и просто что-то читавшие о ней люди, не говоря уже о тех, кто искренне считает, что 25 октября 1917 года (по старому стилю) был свергнут самодержец российский Николай II (я встречал в своей жизни и таковых), разнятся диаметрально. Ход развития тех эпохальных событий, а заодно и всё, что к ним привело, описывать не буду. На этот счёт написано очень много. Меня интересовали именно те, кто в ночь с 25 на 26 октября 1917 года находился в Зимнем дворце. Ещё во время «июньского кризиса» 1917 года в «Правде» появилась статья с заголовком «Долой десять министров-капиталистов!». Через четыре дня после публикации в большевистской газете под тем же лозунгом в Питере прошла многотысячная демонстрация. Прозвище, несмотря на то, что после этого Временное правительство дважды кардинально меняло свой состав, прочно закрепилось и в тогдашней России, да и в советское время. В своей статье я и попытался бегло, насколько позволяет газетный формат, проследить судьбу членов свергнутого в октябре (ноябре) 1917 года Временного правительства.
Социалисты против социалистов
Из 17 членов Временного правительства в ночь с 25 на 26 октября (7-8 ноября по новому стилю) в Зимнем дворце (или около него) находилось пятнадцать. Отсутствовали министр-председатель и Верховный главнокомандующий Александр Керенский, а также военный министр генерал-майор Александр Верховский. Финалом Великой Октябрьской социалистической революции или, если кому-то так нравится, большевистского переворота стал арест пятнадцати «министров-капиталистов». Собственно настоящих буржуа среди них было всего трое – заместитель Керенского, министр торговли и промышленности Александр Коновалов, министр иностранных дел Михаил Терещенко и председатель экономического совета Сергей Третьяков. Если же брать партийную принадлежность арестованных (Керенский был эсером, к социалистам-революционерам тяготел и Верховский), то среди них было четыре кадета, трое меньшевиков, один эсер и семеро беспартийных. То есть представителей социалистических партий в свергнутом во время социалистической революции правительстве (с учётом бежавшего эсера Керенского) было больше, чем буржуазных кадетов.
От Транссиба через Зимний дворец
к «Дороге жизни»
Что было дальше? Любители посмаковать зверства большевиков будут пребывать в крайней степени разочарования. Никого из «министров-капиталистов» ни в тот день, ни в ближайшие дни после революции (переворота) в питерских подворотнях не расстреляли. «1 час 20 мин. Дежурный телефонист сообщил о подходе к Зимнему дворцу делегации в количестве 300-400 человек. 1 час 50 мин. Арест. Составление протокола. 2 часа 10 мин. Отправились под конвоем. 3 часа 40 мин. Прибыли в крепость. 5 часов 5 мин. Я в камере № 54», – так «телеграфично» о последних часах Временного правительства написал в своём дневнике министр путей сообщения Александр Ливеровский. Его дневник о событиях 24-26 октября 1917 года был опубликован в №6 за 1960 год журнала «Исторический архив». Журнал не эмигрантский, а что ни на есть советский. После смерти Александра Васильевича в 1951 году его портрет был помещён в холле Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта, в котором преподавал до последнего дня жизни. На парадном портрете бывший министр Временного правительства изображён в форме генерал-майора железнодорожных войск с орденской планкой, на которой закреплены ленты орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Красной звезды и медали «За оборону Ленинграда»… В биографии Александра Васильевича Ливеровского есть две «жирных» строки – забитый «серебряный костыль» по окончании Транссиба в царские времена и идея легендарной «Дороги жизни» по льду Ладожского озера в блокадный Ленинград. Когда его студенты спрашивали, почему он выбрал профессию инженера-путейца, Александр Васильевич любил рассказывать историю о том, как, будучи ещё гимназистом, влюбился в свою учительницу, которая затем вышла замуж как раз за инженера-железнодорожника. «Если уж есть на свете такие достойные люди, то и я от соперника отставать не собирался», – шутил на лекциях в ЛИИЖД бывший министр Временного правительства. Хотя путейцем он стал уже после того, как получил степень кандидата математических наук и сделал несколько разработок в области артиллерии. Под руководством Ливеровского были построены участки железных дорог Екатеринбург-Челябинск, Арзамас-Нижний Новгород. Как уже говорилось выше, участвовал он и в создании Транссибирской магистрали. Лично им были спроектированы Кругобайкальский участок и замыкающая Транссиб Восточно-Азиатская железная дорога. При строительстве Байкальской «кольцовки» по разработанным Александром Ливеровским методикам были в скалах прорыты 12 тоннелей. Будущим министром был разработан применяющийся до сих пор метод возведения железнодорожных насыпей на заболоченной местности. Для ускорения работ по предложению Александра Ливеровского была построена электростанция, что позволило не только проводить работы посменно круглосуточно, но и обеспечить вентиляцию и механическую откатку извлекаемой из тоннелей породы. Стоит также отметить, что перед тем, как где-нибудь начать работы, Ливеровский прежде всего создавал цепь медицинских учреждений. В годы Первой мировой руководил перекладкой Мурманской железной дороги с узкой на широкую колею, способствовав тем самым ускорению доставки союзнических грузов, прибывавших в Романов-на-Мурмане (нынешний Мурманск) и Архангельск (своего рода ленд-лиз был и в Первую мировую войну) на фронт. Сыграл Александр Васильевич роль и в подавлении корниловского мятежа. Тогда он занимал должность товарища (заместителя) министра путей сообщения. По его распоряжению был разобран участок железной дороги в районе станции Дно. Сам Лавр Корнилов пообещал Ливеровского «повесить первым, когда войдёт в Петроград». С большевиками у Ливеровского тоже поначалу отношения не складывались. Он при каждом удобном случае говорил, что новую власть не принимает, но продолжал работать – консультировать молодых путейских инженеров, заниматься научной и преподавательской работой. Часто привлекался и как специалист-практик, в частности, участвовал в проектировании и строительстве Турксиба. Правда, несколько раз по наветам арестовывался как «контрреволюционер», но достаточно быстро выходил из заточения и снова приступал к работе. В Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта он основал новую кафедру «Постройка железных дорог». Стал бессменным до самой смерти деканом строительного факультета. Венцом его деятельности стала знаменитая «Дорога жизни». Он не только был автором идеи, но и проектировал, и руководил строительством «железки», проходившей по берегу Ладожского озера для более скорой доставки грузов в блокадный Ленинград. Ему тогда очень пригодился разработанный ещё при строительстве Транссиба метод прокладки путей в заболоченной местности. Его учебник «Постройка железных дорог» выдержал несколько изданий. Он до сих пор является базовым при преподавании этой дисциплины в железнодорожных вузах. И это не единственный научный труд, изданный в СССР бывшими министрами Временного правительства. На научном поприще в советские времена отличились экс-министр народного просвещения Сергей Салазкин, бывший министр юстиции Павел Малянтович, бывший министр земледелия Семён Маслов и военный министр Временного правительства Александр Верховский. Но о них речь пойдёт несколько позже – во второй части этой публикации.
Александр Ливеровский был одним из министров Временного правительства, покинувших Петропавловку в числе последних – в начале 1918 года. Причём здесь больше сыграло упрямство самого министра, нежели желание властей продержать его в крепости как можно дольше. В камере его неоднократно посещал его преемник, народный комиссар путей сообщения Марк Елизаров, с единственной целью – просьбой стать его заместителем по технической части, но получил отказ. Предшественник Елизарова на посту руководителя всех российских железных дорог заявил тому, что покинет Петропавловку вместе с остающимися ещё там коллегами по свергнутому правительству. После освобождения он подался в российскую глубинку, где, не раскрывая своего прошлого, занялся обычным крестьянским трудом. Также подрабатывал истопником. Местность, где жил Ливеровский, не раз во время гражданской войны переходила из рук в руки. Немолодому скромному крестьянину удалось ничем не выказать того, что в прошлом он главный путеец страны. И всё же всемогущая ВЧК нашла его в 1922 году, когда лично от Дзержинского поступило предложение проконсультировать молодёжь…
«Я служу
не отдельным людям! Я служу стране!»
Троих меньшевиков и одного эсера отпустили в течение трёх последующих после революции (переворота) дней. Как оказалось впоследствии, это была самая неблагодарная в отношении новой власти публика. На следующий день под честное слово «не контрить» был отпущен и беспартийный морской министр контр-адмирал Вердеревский. Своё слово он сдержал, в том числе и будучи в эмиграции. Уже когда камеры Петропавловской крепости покинули все «министры-капиталисты», туда в июне 1918 года попал отсутствовавший в Зимнем дворце во время эпохального события военный министр генерал-майор Александр Верховский. За это время он успел поучаствовать в нескольких контрреволюционных организациях, скрываясь от «Особкомучёта военспецов» (орган, созданный Львом Троцким для принудительной вербовки офицерского корпуса бывшей императорской армии в ряды РККА) по поддельным документам. Разоблачение контрреволюционеру, дезертиру, да ещё бывшему военному министру Временного правительства ничего хорошего не сулило. Каковы были методы убеждения большевиков, история умалчивает, но в декабре того же 1918 года Верховский уже служит в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Что же касается его морского коллеги, то контр-адмирал Дмитрий Вердеревский тоже недолго успел послужить большевикам – занимался техобеспечением флота. Хотя служил-то он стране. Он всегда считал, что флот должен оставаться вне политики. Он стал морским министром даже несмотря на имевший огромный резонанс скандальный случай с отказом исполнять приказ своего предшественника на посту главы морского министерства Дудорова. Во время июньского кризиса 1917 года контр-адмирал Дмитрий Вердеревский, командовавший тогда бригадой подводных лодок, получил приказ атаковать свои же корабли в случае, если большевики решат направить их на помощь восставшему Петрограду. Дудорову Вердеревский тогда заявил, что не намерен выполнять братоубийственный приказ и добавил: «Я служу не отдельным людям! Я служу стране!». Перебравшись в оплот антибольшевизма – Крым, он отказался от сотрудничества с деникинцами и врангелевцами, не забывая при этом напоминать, что «дал слово». К слову, будучи в Быховской тюрьме после подавления в августе (сентябре) 1917 года корниловского мятежа, Деникин тоже давал слово никогда не воевать против большевиков, но… В эмиграции бывший морской министр Временного правительства пытался заняться коммерцией. Затем, связавшись с масонами, быстро занял у «вольных каменщиков» довольно высокое положение. Во время оккупации Франции сотрудничать с гитлеровцами отказался. Зато имел связи с французским движением Сопротивления. В 1946 году написал прошение о предоставлении ему гражданства СССР. Просьба адмирала была удовлетворена. Правда, после этого от него отвернулась большая часть эмигрантов. Дмитрий Николаевич Вердеревский умер 22 августа 1947 года в Париже, будучи советским гражданином.
«Азартен
ты, Парамоша!»
Эта фраза из советского двухсерийного фильма по роману Михаила Булгакова «Бег» в своё время стала крылатой. Игра в карты в парижском особняке респектабельного бывшего врангелевского министра с бывшим белогвардейским генералом в подштанниках – безусловно, литературный вымысел. Но если в образе генерала Чарноты, по одним предположениям, в «Беге» Булгаков вывел генерала Барбовича, по другим изысканиям историко-литературоведов – генерала Улагая, то насчёт Парамона Корзухина никаких вариантов быть не может. Это бывший министр финансов Временного правительства Михаил Бернацкий. После освобождения в начале 1918 года из Петропавловской крепости он сразу же уехал на Дон, где в то время формировалась Добровольческая армия. Воевать с большевиками он, естественно, не собирался, но его знания в области финансов очень пригодились не одному белогвардейскому правительству на юге России. Последняя его должность на Родине – министр финансов во врангелевском Крыму. Благодаря ему врангелевцам удалось худо-бедно эвакуироваться на чужбину. Михаилу Бернацкому удалось снабдить суда достаточным запасом угля. Да и в отличие от литературного Парамона Корзухина реальный Михаил Бернацкий, распоряжаясь в эмиграции огромными денежными средствами, вёл очень скромный образ жизни. Вся валюта, имевшаяся в распоряжении бывшего министра финансов, уходила на обустройство за границей русских эмигрантов. Даже когда понадобились средства для лечения сына, обратился за помощью к друзьям и знакомым. Помогли… В Париже издал несколько научных трудов, в одном из которых приветствовал введение в обращение в Советской России золотого «червонца». В отличие от многих других «русских» эмигрантов, Михаил Бернацкий Родину не предал и умер в бедности в оккупированном нацистами Париже в 1943 году.
Александр Никитин.
(Продолжение следует).