При встрече она непременно вам улыбнется. Это сразу располагает. Такой аванс доверия заставляет быть хорошим, быть может, даже лучше, чем есть. Заведомо доброе отношение всегда хочется оправдать.
С героиней сегодняшнего материала мы вплоть до самого интервью лично знакомы не были. Но я много слышала о ней от коллег и ее студентов. Всегда это были уважительные интонации и теплые слова. Позже мы время от времени стали видеться у входа в школу: она вела на уроки двух внучек, я – сына. Я любила наблюдать, как она с кареглазыми девочками шагает по дороге к крыльцу младшего корпуса. По пути они почти всегда живо о чем-то беседовали и смеялись. В другой раз я встретила свою героиню в музее, на открытии фотовыставки ее сына и моего коллеги Николая Феча. Мне понравилось: мама автора держалась скромно, чуть поодаль от принимающих участие в официальной части мероприятия. Но я видела, как она, наблюдая за происходящим со стороны, гордится сыном, его работами, его мировоззрением. Она – мама и бабушка. Наверное, в первую очередь. Но при этом она слишком интересующийся жизнью человек, чтобы не быть кем-то еще… В прошлом она и библиотекарь, и заведующая литературной частью театра, и журналист. Впрочем, бывших журналистов не бывает. Более 12 лет она проработала в газете «Приднестровье», которой вот-вот исполнится четверть века.
Сегодня, накануне юбилея нашего издания, мы беседуем с Ольгой Геннадьевной Феч, старшим преподавателем кафедры журналистики ПГУ, начальником редакционного отдела управления по связям с общественностью и СМИ. Шутки, анекдоты, случаи из жизни и, конечно, смех – в кабинете, где происходит разговор. Порой забываю, что я на работе, увлекаюсь, отхожу от темы встречи, от подготовленных заранее вопросов. Это верный знак того, что интересно. Мастерство рассказчика, которым обладает моя собеседница, неоспоримо – интервью длится почти два часа, но пролетает незаметно. Говорим о журналистике, театре, и, конечно, о временах, когда газета «Приднестровье» только начинала свой теперь четвертьвековой путь. Впрочем, читайте сами…
– Ольга Геннадьевна, говорить о Вас в газете «Приднестровье» невозможно без того, чтобы не узнать, что этому предшествовало…
– Наверное, это судьба. Я всегда была человеком пишущим. Будучи школьницей, участвовала в республиканской литературной олимпиаде, заняла призовое место. Поступать поехала в Кишинев. В том году русскоязычную группу журналистов не набирали. И я поступила на филологический факультет, думая, что дальше свяжу свою жизнь с литературой. Но буквально на первых парах нам сказали: «Вы думаете, мы из вас будем делать писателей? Нет, вы получите диплом преподавателя русского языка и литературы». Кроме того, была такая изюминка: студентов русской группы филфака по распределению отправляли в молдавские села преподавать русский язык и заодно осваивать молдавский. Проучившись какое-то время на филфаке, я случайно увидела объявление о том, что открывается новый факультет –
библиотечный. Всем желающим предлагалось туда перевестись. Распределение после окончания этого факультета проходило только по городам. И я перевелась. Но примерно в это же время чуть не уехала в археологическую экспедицию в Крым (смеется).
– Вы увлекающийся человек! Кем же Вы там были бы?
– Коллектором. Слово красивое, но на самом деле должность неквалифицированная. Носить инструмент, быть на подхвате. Но когда я пришла в отдел кадров оформляться, там посмотрели, что мне нет 18, и не взяли. Так, получив профессию библиотекаря, я с литературой не расставалась. Проработала около 10 лет в Тираспольской центральной библиотеке и регулярно писала в городскую газету. На волне перестройки в библиотеке открылся альтернативный театр «Зеркало». Его художественным руководителем был Владимир Сухомлинов. Будучи заместителем директора библиотеки и заведующей отделом искусств, я наблюдала за открытием театра. Мы подружились, и Владимир Александрович предложил мне стать заведующей литературной частью.
– Это была, как я понимаю, следующая ступень на пути к журналистике?
– Верно. Работа завлита в театре предполагает связи с общественностью. Это и сотрудничество с журналистами. Кроме того, я преподавала в ПГУ. Сначала на факультете искусств – историю театра. А потом открылась кафедра журналистики, куда меня пригласили читать историю печати.
– В какой момент в Вашей жизни появилась газета «Приднестровье»?
– Я не была среди тех, кто начинал газету, но в первом ее номере есть мой материал. Питерский режиссер Васильев поставил в нашем театре пьесу Островского «Красавец мужчина». И я написала статью о том, как российские театры поддерживают приднестровское искусство. А в 1997 году мне поручили вести рубрику «Заметки архивариуса». Редактор «Приднестровья» Владимир Серафимович Масленников был пионером во многом. Это сейчас в любом издании печатают даты и события, а тогда газета «Приднестровье» была первой, кто придумал такую рубрику. Так меня взяли в редакцию на полставки. А уже с 2000 года – на полную.
– Вы уже видели себя в газете на тот момент?
– Один раз в 10 лет я должна круто поменять судьбу (смеется). Обязательно! Я не боюсь перемен. Хотя было время, когда ушла из библиотеки, и она мне снилась. Но я никогда ни о чем не жалела. У меня есть принцип: что сделано, то сделано. Назад не смотрю, иду вперед и занимаюсь тем, что есть сейчас. Хотя заранее отвечу на вопрос, который, наверное, Вы зададите: по «Приднестровью» скучаю. Потому что там я смогла реализовать себя в самых разных областях. Я освещала вопросы и образования, и социальной жизни, и культуры. Меня многие знали еще со времен моей работы в театре. Мне легко было решать организационные вопросы на человеческом уровне, потому и материалы получались живыми. И я всегда говорила, что на фуршеты нужно ходить обязательно, потому что именно в неформальной обстановке можно услышать самые главные слова. Конечно, я никогда не использовала то, что было совсем личным. А грань между откровенным и личным очень тонкая.
– Вас «бросали» на разные фронты?
– Но всегда в одном направлении. Мне очень нравилось работать в газете. Нравилось все: и подготовка к интервью, и сам процесс добычи информации и написания материала. Но своих статей я никогда не собирала. И старалась не перечитывать уже опубликованное. Всегда казалось, что можно сделать гораздо лучше.
– А чем «брали» своего собеседника?
– Чтобы расположить человека, всегда готовилась к беседе. Когда не «плаваешь» в теме, с тобой интересно разговаривать. Брала интервью и у почетных гостей Приднестровья: Светланы Крючковой, Эдуарда Лимонова. Приезжал к нам и писатель Петр Проскурин, автор романа «Судьба». Было много и других интересных встреч, которые мне подарила журналистика. В одночасье я оказалась на передовой линии жизни. Помню, как году в 2003-м к нам приезжала Мария Биешу, ей вручали приднестровский орден. После официальной части был концерт во Дворце Республики, куда меня и отправили от редакции освещать это мероприятие. Владимир Серафимович, шеф, как его все звали, сказал: «Если получится, возьми у нее интервью». Закончился концерт, и я думаю: «Задание выполнять надо». Заглядываю в гримерку и говорю: «Мария Лукья-
новна, я из газеты «Приднестровье», не согласитесь на небольшой комментарий?» Она встретила меня так радушно, завела в гримерную, усадила. Мы очень тепло поговорили, как будто сто лет были знакомы. Она оказалась простым и открытым человеком. Правда, интервью в газете вышло не очень большим. Место было дорого, «воду» всегда ужимали.
– О том, как Масленников работал, ходят уже чуть ли не легенды…
– О да! Он умел работать с кадрами, знал способности каждого и понимал, кому и что можно поручить. Владимир Серафимович никогда не занимался мелочным контролированием. Вспоминаю такой случай. Материалы я писала большие, но не всегда сдавала их в срок. Владимир Серафимович пригласил меня в кабинет. Я вошла. Он, как всегда, что-то читал за столом. И, не поднимая головы, сказал мне: «У нас в редакции был журналист, хороший, но я был вынужден его уволить». Спрашиваю: «Почему?». Отвечает: «Материалы вовремя не сдавал». Я все поняла. Как говорят старые газетчики, помешать журналисту сдать вовремя материал может только смерть. Еще вспоминаю, как Масленников гордился субботним выпуском. Говорил, что читатель этого выпуска – тот, кто любит «Приднестровье» с первого его номера. В редакции очень бережно относились к тем, кто приходил со словами: «Вы – наша последняя надежда». Мы были голосом простых людей. И люди ждали выхода газеты: они знали, что на ее страницах они найдут материалы о себе. Это вызывало симпатию и уважение к изданию.
– Воспоминания о том времени будоражат и сейчас?
– Редакция тогда располагалась по Луначарского, 13. Когда прохожу мимо и вижу, что здание пришло в запустение, сердце болит. Масленников гордился этим зданием. И номером. Я часто ему предлагала: «Владимир Серафимович, может быть, нам номер поменять? На «12а» или «11а»». Но он ни в какую не соглашался. А еще он был всегда горой за коллектив. Отстаивал наши гонорары, убеждал, что газетчики должны получать достойно. Доверие коллектива к руководителю было также безграничным.
– Но в какой-то момент редактором газеты стали Вы…
– Когда не стало Владимира Серафимовича, Николая Николаевича Тимофеева назначили исполняющим обязанности главного редактора. Меня он предложил на место первого зама. Я была на каком-то совещании, и вдруг мне позвонили, сказали, что Николая Николаевича на «скорой» увезли в больницу, и я остаюсь за него. Я приехала в редакцию, зашла в компьютерный к верстальщикам, стала дочитывать номер. Газета продолжала выходить. Владимир Серафимович прошел всю лестницу, начиная со ступеньки рабочего корреспондента, который писал, потому что не мог не писать, и дошел до редактора. Именно он создал такую систему, которая работала без сбоев еще долго после его ухода. Он говорил: «Если мы закроем двери редакции, то два месяца сможем работать на тех материалах, которые есть в запасе».
– Так же, как дом – это не стены, а те люди, которые его наполняют, так и работа – это в первую очередь коллектив. Каким он был в газете в те годы, когда вы трудились в редакции?
– Атмосфера внутри редакции при Масленникове всегда была рабочая. Дело – на первом месте. Ведь ежедневная газета предполагает быстрый ритм. При Владимире Серафимовиче все были заняты работой. В своем кабинете он только писал. А так все бегом – из кабинета в компьютерный и назад. И вот он пробегал мимо приемной, и если видел, что мы толчемся там, очень удивлялся. Его любимое выражение было: «Журналиста ноги кормят». Команда у нас всегда была очень сильная! Те, кто не хотел, не умел и не любил работать, отсеивались сами. Ритм был жесткий, отсидеться не получалось.
На долю секунды Ольга Геннадьевна замолчала. Я ощущаю, что молчание – это не просто пауза или необходимость перевести дух. Оно наполнено воспоминаниями, эмоциями, слишком многим. Спустя мгновение моя собеседница продолжила…
– Если вспоминать, то время, когда я работала в газете, конечно, это был самый яркий и насыщенный период в моей жизни.
Татьяна Астахова-Синхани.
Фото: соцсети.