До чего же мы скучно живем. Мы, кажется, поражены обыденностью настолько, что уже не замечаем этого. Нет, мы больше не убиваем время с помощью однотипных игр в телефоне или просматривая чужие свадебные фотографии в соцсетях, не укрываемся от будней в чертогах «фабрики грез», мы просто существуем в этом измерении. И если едем в Париж, то лишь для того, чтобы «на фоне Эйфелевой башни с айфона селфи…» и т.д.
А есть другая реальность, которая, может, не столь презентабельна, но, ведь, и не иллюзорна. Непрезентабельна же она лишь потому, что мы сами сделали её такой, а если и приняли по наследству, то, видимо, не разглядели «плюсов», не научились отделять зерна от плевел, даже не попытались что-то изменить…
И вот, мы сидим на берегу Днестра, смотрим, как течет вода, ругаем, как водится, власть, жалуемся, что нет порядка, естественно, сравнивая с «очагами культуры и цивилизации», мечтаем побывать в Венеции, посмотреть Дворец дожей, познакомиться с обходительными гондольерами, но, уходя, оставляете после себя горы мусора. Дескать, пусть «власти» убирают – на то они и власти. А нам бы… в Венецию.
Я люблю тебя, Тур Хейердал!
«Наш плот был точной копией древних перуанских и эквадорских плотов, мы добавили только бортик на носу, да и тот оказался совершенно излишним…». Я читал книгу Тура Хейердала об экспедиции на плоту «Кон-Тики» во время службы в армии и горячо мечтал о том дне, когда мы с друзьями сами построим плот и спустимся на нем по Днестру. Друзья тоже мечтали. Впрочем, знаменитый норвежец был не единственным нашим вдохновителем. Мой папа, не то в 50-х, не то в 60-х, путешествовал на плоту со своими друзьями. Эту историю я знал с детства.
И вот долгожданный день настал. На правом берегу, недалеко от паромной переправы в Тирасполе, мы собрали плот. Но не из бальсовых деревьев, как «Кон-Тики», а из пластиковых бутылок, валявшихся во множестве на берегу. Бутылками мы набили 24 мешка (каждый в среднем вмещал по 25 штук). Соорудили каркас из досок, покрыли его фанерой. Мешки (4×6) закрепили под настилом.
В субботу, 18 августа 2007 года в 13.15 плавсредство было спущено на воду. Результат превзошел все ожидания – плот настолько уверенно держался над уровнем воды, что при желании на нем можно было даже танцевать.
К сожалению, в запасе у нас было всего два выходных дня. Мы успели доплыть только до Чобруч, да и то последние несколько километров гребли самодельным веслом. Но зато какие это были два дня!
Мы прыгали в воду прямо с плота, ловили рыбу прямо с плота, вялили её прямо на плоту и почти сразу ели, по молодости совершенно не опасаясь гельминтов (это потом я узнал от жены, врача-лаборанта, как страшно жить, мы поженились спустя всего несколько месяцев). На ночевку встали где-то под Слободзеей. Варили уху. Смотрели, как взвиваются искры костра в темнеющее небо, слушали тихий плеск волн, ударявших в борт нашего… «Володи» (так мы назвали плот, потому что на одном из приспособленных мешков было написано «Володя»).
Ночь была теплая. Я вообще спал прямо у костра, не опасаясь комаров. Встали рано. В этот день во время сплава мы стали свидетелями удивительного явления. Где-то за Слободзеей мы видели водяной смерч. Сначала услыхали, как сильно шумят прибрежные деревья. Потом заметили, что в одном месте, как фурункул, поднялась вода. Затем фурункул превратился в палец, двигавшийся по поверхности, словно живой. Секунд тридцать палец шел одним с нами курсом, а потом распался на искрящиеся брызги. К сожалению, сфотографировать не успели, потому что сами были в воде (купались), а фотоаппарат находился в герметичном пластиковом судке на плоту.
Но были у нас и другие попутчики. Дело в том, что по реке плыли не только бутылки, державшие плот, но и такие, что оказались в воде без определенной цели. В иных местах они образовывали целые острова – и всё это наших, человеческих рук дело. Бросив мусор в реку, можно быть уверенным, что здесь он и останется… на тысячелетия. Вот такое послание потомкам в бутылке. Вопрос: будут ли они рады, получив его? Не проклянут ли своих отдаленных предков, живя на обломках земной цивилизации или в космической эмиграции, где-нибудь на Амауропии, планете в созвездии Циклопа?
Предвижу резонный вопрос: что сделали мы с бутылками, доплыв до Чобруч? Родом из Чобруч мои друзья Дима и Андрей, двое из четырех членов экипажа. Дом их стоит примерно в километре от воды. Вот мы и решили не бросать «Володю» – иначе какая польза была бы реке? То, что одни выбросили в Тирасполе, другие просто транспортировали в Чобручи. Сценарий вполне в духе акции «Убей бобра – спаси дерево!».
«Володя» нехотя расставался с рекой. Он чувствовал, что его миссия выполнена, что он больше никуда не поплывет. Мы провожали его в последний путь. Мы подняли его на руки, как героя, и мы несли его километр до самого дома, где впоследствии, в огороде, «Володя» был разобран по запчастям, а шестьсот бутылок направлены на нужды хозяйства.
Многонациональный приднестровский экипаж «Володи» тоже распался. Утром в понедельник всем нужно было быть на работе – каждому на своей (я, например, только-только устроился в «Ольвию-пресс»). А потом… а потом кто-то уехал в Москву, кто-то остался, но в силу тех или иных житейских причин не поддерживал отношений все эти годы. Думаю, плот остался в памяти каждого из нас одним из самых ярких воспоминаний о безвозвратно ушедшем времени.
Добавлю, что мама Димы и Андрея к нашему долгожданному появлению с «Володей» на руках приготовила роскошный ужин. Само путешествие она, надо полагать, считала пустой тратой времени, ибо все выходные должна была справляться с хозяйством без помощи сыновей, как, впрочем, и в будние. Но мама – она и есть мама. Приготовилась тетя Дуся на славу и, здраво полагая, что пользы от такого заплыва – ноль, сама купила на базарчике рыбу (ту, что мы поймали, съели по пути) и раков. Мы же, ступив на берег, как самые настоящие морские, пардон – речные, волки, истосковались по фруктам. Поэтому лучше всего расходились брынза, фаршированный перец и молдавское вино.
Искры в ночи
Труднее всего – собраться (вместе, с силами, с мыслями, с духом). Ещё труднее – не потерять (друзей, себя, смысл). Для того чтобы объединиться, нужна почва или, при отсутствии таковой, – плот, дабы пересечь на нем бурное житейское море, где каждый, как известно, со своими тараканами, пардон – мыслями, где каждый для себя и сам по себе, и потому смертельно одинок. Вот, может быть, потому-то люди и ехали поднимать целину – чтобы обрести почву, чтобы почувствовать себя вовлеченными в общее дело, чтобы вместе… И в этом, как ни крути, был особый жизнеутверждающий пафос. Человек немыслим без социума, он нуждается в коммуникации (да не в поверхностной, технической, а по существу). И если таковой нет, общество распадается на атомы, а люди вспыхивают, разлетаются и гаснут, как искры в ночи.
Вот мы с коллегами и решили хоть раз выбраться на природу. Долго собирались. Настолько долго, что прошло лето, наступила осень, приготовилась неожиданно, впрочем, как и всегда, нагрянуть зима. Но ничего не поделаешь: у всех дела, семьи. В какой-то момент мы осознали, что нужна дополнительная мотивация… В качестве таковой выступила… правильно, её величество бутылка. Нет, вовсе не в том смысле. Большинство из нас вообще не пьет. Просто пластиковая (по преимуществу) тара, повсеместно разбросанная на берегу, и послужила необходимым стимулом.
Редактор договорился со «Спецавтохозяйством» насчет мешков и вывоза мусора. В пятницу после обеда, закончив дела в редакции, мы, шестеро её сотрудников, прихватив с собой кто мужа, кто детей, кто собаку, а ещё – бутерброды и чайник, двинулись вниз по ул. Манойлова к окраине города и в сторону дамбы. По дороге, в районе высохшего озера, видели горы строительного и бытового мусора, целые терриконы. В такие минуты опускаются руки, но нас не сломили многократно превосходящие неприятельские силы. Никто не посетовал на бессмысленность противостояния злу, в котором погряз наш многострадальный мир. Мы продолжали путь.
День выдался пасмурный, подлинно ноябрьский – это же надо, пропустить такое красивое, долгое бабье лето… Но, как говорится, лучше поздно. Наконец, пришли на заранее выбранное место. Дефицита в мусоре на берегу не было, так что работали, засучив рукава. Работа согревает. Собрали 16 мешков. Больше у нас просто не оказалось. Сложили мешки на дамбе, рядом со стихийной мусоркой. Вскоре приехала машина «Спецавтохозяйства». Всё увезла.
Должен сказать, что здешний пейзаж я фотографирую уже лет десять. И вот заметил: в последнее время дивный пляжик как-то потускнел, скукожился. Словом, не хочется его фотографировать. Долго не мог понять, почему. А потом понял – кругом мусор. Конечно, «фотошоп» позволяет заретушировать всё, что угодно, даже слона. Но вдохновения, искры нет.
Не в этом ли причина нашего скептического отношения к самим себе? Рассказываешь, бывало, как у нас хорошо, как красиво, что, мол, не хуже, чем в Швейцарии, а сам чувствуешь: люди не верят.
Спускались ранние осенние сумерки. Мы смотрели, как взвиваются искры костра в темнеющее небо, обсуждали планы на будущее.
Надежда есть. Вот и наш плот, как поется в песне, вовсе не так уж плох.
Николай Феч.
Фото автора.
