Честно скажу, не нравятся мне сказки «про белого бычка». Не по возрасту. Я больше тяготею к реальной жизни. Потому расскажу о грустной и поучительной истории.
С Люсей мы познакомились по воле судьбы в семейном общежитии. Двери наших комнат были напротив, и дети – Люсин сын Олежка и моя старшая дочь Света – частенько играли вместе. Олежка – сын от первого брака. Люсин муж где-то крепко похулиганил и получил несколько лет тюрьмы. Вскоре он вернулся из мест заключения, но Люся уже не приняла его. Наверное, в ней что-то круто изменилось в оценке жизненной ситуации. Вот и жили они вдвоём с сыном.
Однажды она забегает к нам в комнату и заявляет, что Олежка выпил у нас стакан молока. Я рассмеялась и успокоила её:
– Всё нормально, Люся. Это моё материнское молоко. Ничего животворнее его в мире нет…
Тут требуется небольшое пояснение. У нас родилась недоношенная дочь, худенькая, кое-кто даже сомневался, выживет ли. Но она будто понимала своё положение и всем существом стремилась к жизни. Если дочь бралась за грудь, то её уж было не оторвать! Пока она «опустошала» одну грудь, из другой самопроизвольно лилось молоко, я подставляла стакан, и он наполнялся почти до краёв. Вот такой стакан молока и выпил Олежка. И потом ещё заходил не раз. Я делала вид, что не замечаю, а Люся тихонько отчитывала сына за шалость. Я говорила: «Пусть пьёт. Будет моим молочным сыном». А потом и Люсю взяли за куму. Так и подружились. И почти все праздники проводили вместе.
Люся работала кассиром в кинотеатре и не была обделена вниманием мужчин. Не сказать, что была красавицей, но всё было при ней: и женская стать, и какое-то внутреннее содержание, и если говорила, то по делу. И надо же было ей встретиться со Стасом. Молодой, красавец, чем-то смахивал на Сергея Есенина. То ли ему кто-то подсказал, то ли сам почувствовал схожесть с поэтом, но заучил несколько есенинских стихотворений и при знакомстве с девушками очаровывал их чтением. Известные стихи не отделял от автора, а малоизвестные присваивал себе. И девушки, как одуванчики, теряли голову. Словом – ловелас.
Знакомство с Люсей, кажется, изменило его жизнь. Они полюбили друг друга и вскоре стали жить вместе. Через время родился сын Костя, в котором отец души не чаял. И всё было бы хорошо, если бы в судьбу не вмешался случай. Большая стройка завершалась, и ему как строителю предстояло искать новое место работы.
Вскоре Стас уехал на тюменский север, где к тому времени открывался небывалый фронт работ для нефтяников, газовиков, и, конечно же, строителей. Первое время он аккуратно писал письма и высылал переводы, потом всё реже и реже…
К тому времени мы получили квартиры в разных районах города. Однажды Люся пришла к нам в трауре: чёрное пальто, чёрное платье, чёрные чулки и чёрный платок. Я была удивлена её приходом. Грешным делом подумала, не случилось ли что с мамой, которая недавно гостила у неё. Добрейшей души человек. Спросила Люсю:
– Что случилось? Кто-то умер?
Люся помедлила с ответом и как-то растерянно сказала:
– Случилось… Любовь умерла. Вчера получила открытку от друга Стаса Славика. Они вместе со Стасом уехали на север. К слову, Славик ухаживал за мной, но я любила Стаса. И вот теперь, через три года, он отомстил мне, сообщив, чтобы я не ждала Стаса, поскольку он женился на другой. Невеста богатая, с трёхкомнатной квартирой, с шикарной иномаркой, с дочкой и папой в большом чине. Говорит, расписались в ЗАГСе…
Я не смогла удержаться: «Потерявши голову, по волосам не плачут!
Сколько раз тебе говорила, чтобы ехала за ним следом, взяв сыновей. Думаешь, декабристки зря последовали за своими мужьями в Сибирь? Они же знали, что их мужья – красивые, молодые, умные – не смогут жить в одиночку.
– Ну, дура я, что теперь скажешь? Как в русской частушке: «Дура я, да, дура я, дура я проклятая. У него четыре дуры, а я дура пятая…». Хоть ты, Ксюша, не трави мне душу. Я всю ночь проплакала. Пришла разделить с тобой своё горе. Давай выпьем, – Люся вытащила из сумки бутылку прозрачного «Алиготе». – Выпьем за упокой моей любви.
Она сняла пальто, бросила на спинку стула и села за стол. Я достала из холодильника пару огурцов, кусочек колбаски и нарезала хлеба. Люся разлила в стаканы до краёв вина, демонстративно сняла чёрный платок и, порвав на несколько лоскутков, положила на стол и зажгла свечку. Какая гремучая смесь любви и ненависти бушевала в её груди в эту минуту! Она резко подняла рюмку и сказала:
– Пусть не умирает любовь! Она уйдёт вместе со мной. Всё! Начинаю жизнь с чистого листа! Обидно, что сын будет расти без отца. Но где наша не пропадала. Нам, бабам, не привыкать впрягаться в телегу за жеребца и кобылу. Выдюжим! Главное, чтобы не было войны! Запомни это, Ксюша.
Люся с судорожной лёгкостью опустошила рюмку и снова наполнила ее вином…
…Не прошло и полгода, как моему мужу предложили работу на Крайнем Севере. Через месяц, подхватив детей подмышки, я последовала за ним. И двадцать долгих и памятных лет мы прожили на Таймыре. Я вспоминала Люсю и её заклинание «не умирай, любовь». Для меня с тех пор оно как оберег, который придаёт мне силы, чтобы сохранить любовь и семью.
Никандр Елагин.
