Порой человек, совершив ошибку, расплачивается за нее всю оставшуюся жизнь. Что и случилось с Иосифом. Война все перевернула в его судьбе.
Его семья, любимая жена и две дочери, в Хрустовой слыла безукоризненно порядочной. Старшей Ане было шесть, а Маше – четыре годика. Иосиф безмерно любил супругу, боготворил малышек. Страшно стало, когда летним днем немцы с румынами неожиданно цепью стали спускаться с Хрустового холма в село. Люди были напуганы. Кто-то ради спасения жизни, чтобы как-то смягчить надвигающееся черное зло, вышел к ним с поклоном, с хлебом и солью. Как говорится, повинную голову меч не сечет. В тот же день фашисты оккупировали село, и страх поселился в каждом доме. Мужчины старались уйти из села, чтобы не стать прислужниками врага, женщины в одночасье стали наигранно неопрятными, юродивыми, прятали дочерей…
Иосиф чувствовал ответственность за свою семью, мучился в переживаниях, думая о жене и детях. Он не мог забыть взгляда молодого офицера, задержавшегося на его супруге. И утром следующего дня, когда его позвали к немецкому командиру (им оказался тот самый офицер) и предложили сотрудничать с оккупантами, он смалодушничал, струсил. Думал, что дальше сможет выкрутиться, верил, что наши вернутся, и все станет по-прежнему. «Лишь бы жену с девочками не доставали, – думал он. – А я постараюсь особо не стелиться перед ними». Трудно сказать, как бы другой поступил на его месте, когда, качаясь на стуле, немецкий офицер на ломанном русском языке загадочно произнес: «Твой жена – прима фрау». И предупредил: если не согласится помогать, она станет прислуживать ему – убирать, стирать, готовить обеды… «Все, только не это», – готов было он закричать на всю Хрустовую. И… согласился.
Предатель. Какое страшное слово! Иосиф ничего плохого никому не сделал, не раз получая упреки и угрозы от оккупантов за то, что плохо работает и что за свое двуличие будет наказан. Попробуй тут доказать своим, что ты не чужой, а повязка на рукаве ничего не значит…
Война подходила к концу, советские войска подошли к Каменке. Первыми свободу почувствовали жители сел Окница, Грушка, Кузьмин.
Из Хрустовой немцы с румынами бежали сами. Под натиском Красной Армии, они, еще недавно всесильные, враз превратились в жалких, слабых, готовых покаяться. Одни просили у сельчан одежду, чтобы переодеться в штатское (особенно румыны), были случаи, когда некоторые отдавали свое оружие, не желая больше воевать…
Тяжелее всех было Иосифу – он не находил себе места, понимая, что его ожидает. Офицер-немец, покидая село, пожалел вдруг его и предложил место в своей машине. Но он отказался. И дело тут было даже не в семье, которую предстояло оставить, Иосиф просто ждал своего часа. И он не заставил долго ждать: приспешника врага арестовали, и вскоре над ним состоялся суд – ему дали 25 лет.
«Суровое наказание понес отец, ох, какое жестокое, – рассказывает Мария Иосифовна. – Конкретных фактов его помощи фашистам привести не могли. Многие сельчане готовы были идти в свидетели, чтобы как-то оправдать его. Так вышло, что ради семьи смалодушничал, все годы переживал, тлел…
В селе действовали подпольщики, которые подожгли продсклад фашистов, распространяли листовки с призывом мстить врагу. Отец знал этих людей и молчал. Но его предательство, как говорит статья Уголовного кодекса, не имеет объяснений, ему нет оправдания. Мы это понимали…».
И жену Лукерью тоже арестовали. Две девочки остались сиротами. Старшая Аня, совсем девчонка, не один день проходила километры тяжелой дороги от Хрустовой до Каменки к начальству тюрьмы с просьбой отпустить маму. В конце концов ее освободили. За что ей было сидеть? За то, что жена предателя?
Шло время. Сестры росли, учились, помогали матери по хозяйству. Были послушными, трудолюбивыми. Чересчур услужливыми во многом даже были. Жизнь заставляла. Маленькая Машенька часто стала появляться в медсанбате и помогать медсестричке Лизе и ее мужу инвалиду Виктору, стирала белье больным солдатам. Супруги полюбили девочку как родную дочь и, узнав о судьбе ее отца, расчувствовались и занялись его розыском. Вскоре выяснилось, что он отбывает срок в одном из лагерей под Воркутой. А дальше все было, как и должно быть у нормальных людей. Маша отправилась на Север, везя с собой домашнюю колбасу, сало… Дорога оказалась долгой, с неделю добиралась из Хрустовой через Москву, Ленинград, с пересадками. Сама голодная, но к продуктам, припасенным для отца, не притрагивалась. Долгожданная встреча состоялась, слезы радости катились по ее холодным и обветренным щекам. Иосифу легче стало отбывать лагерный срок, он все выстоял.
Домой вернулся уже пожилым и больным человеком. Работал в колхозе, старался, чтобы о нем отзывались по-доброму. Так оно, в общем, и было. Никто в селе не напоминал ему о прошлом, а 9 Мая, в День Победы, когда над домами в Хрустовой поднимали красные флаги, он обычно оставался дома и просил не мешать ему побыть одному. Нетрудно догадаться, о чем он тогда думал.
А Маша после школы пошла работать в родной колхоз. Трудилась в полеводческой бригаде, потом младшей медицинской сестрой была в доме-интернате. Ее фотографию можно было увидеть на Доске почета, ей вручали почетные грамоты, выражали благодарность. И семья во главе с мужем Михаилом и сыном Алексеем всегда и во всем была на хорошем счету. Сегодня ее величают Марией Иосифовной, а еще просто зовут бабушкой Машей. Уважают. За прожитые годы, за долгую и нелегкую жизнь.
Мария Иосифовна – моя соседка. Милая, добрая женщина. В ее доме всегда прибрано, чисто и светло, на подоконнике – заботливо выращенные цветы и книги стопкой лежат – она любит читать… Теперь часто просит об этом меня. Порой до позднего вечера засиживаюсь у нее за чаем и прошу: «Расскажи еще о себе…».
Татьяна ЛИКИЙ.
Каменский район.
