Я пришла в гости к человеку, можно сказать без капли преувеличения, к человеку-легенде. В уютной, по всему видно, квартире ученого было солнечно, а из распахнутой двери балкона в комнату врывался летний утренний воздух с запахом сочной свежескошенной травы. Поздоровалась. И как это часто бывает, мимолетно, неосознанно осмотрела комнату, как бы прикидывая, где удобнее расположиться для беседы: тут два письменных стола и один компьютерный. На одном из них, застеленном бордовой бархатной скатертью, аккуратно разложены папки, каждая из которых подписана. Всюду порядок, все на своем месте. Мне показалось, что сейчас здесь размеренно, а когда-то, чуть раньше, было очень бурно, деловито: кипела работа, мысли превращались в строки и дела. На балконе я заметила суету, присмотрелась, а там кошка с котятами. Котята дразнили маму, дергали за усы, повисали гирляндой на ее хвосте. Хозяин квартиры, заметив мой интерес, объяснил: «Вот кошка принесла мне котяток».
Так я пришла в гости к Игорю Ростиславовичу Ильину. Так начиналась наша беседа.
Мой герой родился в 1924 году в селе Пушкино Московской области. В 1941-м поступил в Московскую сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева, а уже через два года был призван в ряды Советской Армии. До конца Великой Отечественной войны служил авиамехаником в полку Сражающейся Франции «Нормандия-Неман». После войны работал агрономом на севере в Тюменской области, затем в Азербайджане и на Дальнем Востоке. Кандидат сельскохозяйственных наук. В 1961 году вместе с супругой переехал в Тирасполь, где проживает по настоящее время. В 2012 году состоялась церемония, на которой Игорю Ростиславовичу был вручен знак кавалера ордена Почетного легиона. В 2014 году выпустил книгу «Дороги фронтовые», в которой рассказывается об истории французского истребительного полка «Нормандия-Неман». Работал редактором научных изданий Приднестровского НИИ сельского хозяйства в Тирасполе. Член Международного сообщества писательских союзов, Союза писателей России, союзов писателей и журналистов Приднестровья, лауреат различных литературных конкурсов. Автор семи книг, многих статей, стихотворений и других публикаций. Одна из книг, составителем которой он был, «Репрессированные геологи. Биографические материалы», восстанавливает доброе имя его отца, крупного ученого, соратника академика В.И. Вернадского (вместе создавали учение о биосфере). Отцу, трагически погибшему в 1937 году, посвящена и его книга «Сквозь тернии».
Вот с таким человеком у меня сейчас состоится интервью. Каким оно будет? Конечно, волнительно, конечно, ответственно. Чувствую себя начинающей журналисткой и готовлюсь задать первый вопрос, но мой собеседник опережает меня.
– Фамилия Астаховых мне очень дорога, но Вы, скорее, однофамилица? Федор Павлович Астахов – главный агроном украинского сахаротреста, хозяин всех сахарных заводов.
– Да, конечно, этот человек – однофамилец моего супруга, от которого мне и досталась фамилия Астаховых.
– И она мне напомнила вот о чем: я оканчиваю два с половиной курса Тимирязевский академии. У меня есть учитель, который меня «натаскивает». Заканчивается практика, и он предлагает остаться работать у него в колхозе и продолжать учиться на заочном отделении. Я советуюсь с Федором Павловичем, и он говорит: «Не слушай никого, оканчивай академию!». Вот такие воспоминания. А какой Вы себе представляете нашу статью?
– О Вас много написано материалов, и большинство из них я читала. А мне хочется сделать статью о вас как о человеке, в первую очередь.
– Что значит «как о человеке»?
– Столько мест, сколько повидали Вы, мало кто повидал. Столько путей, которые прошли Вы, мало кто прошел. И участник Великой Отечественной войны, и агроном, и писатель, и журналист, и автор книг. А мне хочется знать, кем Вы себя считаете в первую очередь?
– В первую очередь я – гражданин своей Родины, Советского Союза. Я – коммунист. Хотя отец мой был арестован по 58-й статье, считался «врагом народа». Я никогда не гонялся за постами, за заработной платой. Я всегда делал то, что считал нужным для страны. Шел на конфликты. Бывали победы, бывали поражения.
– Сложно было противостоять другому человеку, целой системе, идти на конфликты?
– Очень сложно. Но я с малых лет воспитан на земле. Помню, школьником говорю маме: «Мам, я пойду в лапту играть!». На что слышу ответ: «А ты морковь прополол? Нет, Игореша, сначала морковь прополоть, а потом в лапту играть». А еще помню: оканчиваю академию, персональный стипендиат, диплом с отличием. Сокурсники переживают, куда их направят, а я уже знаю. Но супруга, которая была меня на год старше и уже работала в другом городе, дает мне телеграмму: «Сокращение штатов, вся молодежь уволена, ищи нам работу». Иду в минсельхоз, в отдел руководящих кадров, так, мол, и так, что можете предложить? «Вы получили назначение на работу, и Вы туда поедете!» – услышал я ответ. Сталинские времена были. Где и кем я только ни работал. Всего за несколько первых лет работы собрал приличную коллекцию выговоров. Простых и строгих, партийных и административных.
– За сопротивление сложившейся системе?
– Да, я все делал по-своему. Так, как нужно для производства, а не для отчетов. Скажем, я обязан всю продукцию отдать государству. А чем мне рабочих кормить? Это же не Приднестровье, где плодородная земля. Подходит ко мне как-то тракторист: «Игорь Славович (он не мог выговорить Игорь Ростиславович), отпусти домой, нужно землю свою обрабатывать, семью кормить». «А кто ж будет пахать на твоем тракторе?» – спрашиваю. Тракторист устраивает забастовку, на работу не выходит. Подходит ко мне председатель профкома и говорит: «Что делать-то, мы же его под суд обязаны отдать?». А это стопроцентная гарантия – отсидка. И я говорю: «А ничего, он посидит дома неделю-две и все равно придет, деньги-то нужно зарабатывать». Так и вышло.
– Шли вопреки и наперекор. Нарушали все законы тех времен?
– Совершенно верно. Еще пример: на Дальнем Востоке работал директором опытного хозяйства. Это тысячи гектаров земли среди болот и десятки сотрудников. Я хотел отказаться от работы, чтобы поступить в аспирантуру. Но мне сказали: пока не оставлю образцовое хозяйство, никуда меня не отпустят. В те времена сдавали продукцию по ценам ниже себестоимости, поэтому хозяйства терпели убытки. Мне удалось вывести хозяйство на новый уровень, сделать его безубыточным. Сейчас все методы, которые я внедрял, узаконены, а тогда был первопроходцем.
– И получали за это «втык»?
– По всем линиям (улыбается). И вот собираюсь поступать в аспирантуру, и дают мне характеристику. Я ее беру и иду в райком партии, там прочитали и расхохотались: «Тебе с этой характеристикой нужно не в аспирантуру поступать, а в тюрьму садиться» (смеется). Через время мне выдали новую рекомендацию, более или менее приличную. С ней уже можно было ехать в Москву. Двадцать с лишним человек на шесть мест, сдаю все на «5». Стал аспирантом. А после начал искать работу – разослал около двадцати писем по всему Союзу. А моя тема – «Обработка почвы на целине». Всевозможные предложения, вплоть до высоких, замдиректорских, но нигде не было указания – физика почвы и ее обработка. Потому еду на опытную станцию Сибири. Приехал. Там мне сказали, что нужно уволить молодого пенсионера, не кандидата, но опытного специалиста. Я сказал: «Так дело не пойдет! Опытные кадры нам нужны!». И началась работа – сложная, почти с ноля. Приходилось доказывать свое, бороться за свои методы, требовать должного уважения к себе как к профессионалу и как к человеку. И кулаком по столу стучать, когда это нужно было, приходилось. Всякое бывало. Но моя линия поведения во всем была одинаковой – ради пользы дела.
– Игорь Ростиславович, скажите, если посмотреть назад, на Вашу жизнь, не только как ученого, агронома, а человека, занятого в разных сферах, ни о чем не жалеете?
– Эпиграф к одному из моих стихотворений: «Жизнь человека – процесс накопления успехов, достижений, ошибок и упущенных возможностей». Жизнь – это сплошные ошибки и упущенные возможности.
– То есть человек не может прожить жизнь идеально – как в слащаво-выдуманной книге, например?
– Нет правил без исключения. Глубоко религиозный человек, причисленный к лику святых, жил так, как он считал нужным. Я – атеист. Как уважающий себя советский человек после смены власти может стать верующим? Это же шкодничество. Мой отец тоже был атеистом. Уже в зрелые годы, когда я узнал, что отец не арестован на десять лет без права переписки, а расстрелян, я взялся за публикацию его главного труда. Он в нем писал: «Я лишен дара молитвы. Я могу только знать, а не верить». Я никогда не называл себя ученым, я – научный работник, но я тоже могу только знать, а не верить. Наша мама была глубоко религиозным человеком. И водила нас, четырех детей, в церковь. Мне было там скучно, и я говорил маме: «А сосед Мишка в церковь не ходит». Мама отвечала: «Ну, не ходит и не ходит, вырастешь – поймешь». И вот я вырос и не понял.
– А писать стихи как Вы начали, помните?
– Это незабываемая вещь. Кончилась война, французы улетели, а мы бездельничаем. В городе есть библиотека, в которой я почти все книги перечитал. Потом продолжаю учебу и пишу свое первое стихотворение, вдохновляясь поэзией Лермонтова. Продолжаю сочинительство, какие-то из моих стихов вошли в книгу «Вехи жизни», какие-то публиковались в разных газетах, журналах, альманахах.
– Ваша жизнь непростая, сложенная из преодолений. Что давало сил не унывать, не опускать рук?
– Так я сын своего отца!
Интервью подходило к концу. Беседовать с Игорем Ростиславовичем можно бесконечно, он увлекательный рассказчик. И, как говорят, человек со стержнем. Человек, прошедший немало испытаний, но оставшийся и поныне неравнодушным ко всему, что происходит вокруг. Будь то политика, сельское хозяйство или жизнь со всеми ее нюансами. Обо всем у него есть свое мнение. На все – свое видение. Ставить глобальные задачи и добиваться целей – вот к какому образу жизни привык Игорь Ростиславович Ильин. Беседовать с ним и легко, и сложно одновременно – он, в хорошем смысле, требовательный собеседник. Вопрос должен быть сформулирован четко, чтобы было ясно, чего от него ждут – и тогда он с удовольствием рассказывает. Рассказывает честно – так же, как воевал, как трудился, как продолжает жить сегодня.
Татьяна АСТАХОВА–Синхани.
