Несколько лет назад в нашей газете публиковался очерк о церкви в селе Зозуляны (Рыбницкий район), на стенах которой были обнаружены кресты старинной формы. Недалеко от храма лежал крупный обломок плиты с «двойными крестами». Археолог Игорь Четвериков выполнил реконструкцию стелы, и оказалось, что на ней целый ансамбль уникальных символов. Такие же кресты высечены на плите, найденной ранее близ села Тея (Григориопольский район). История оказалась не только с предысторией, но и с продолжением…
В прошлом году исследовательская группа вновь побывала в знаменитом приднестровском треугольнике: Тея – Спея – Токмазея. Наш интерес носил вполне определенный характер. Рассуждали мы так: там, где была одна плита, могли быть и другие. Найти их (другие) очень хотелось, потому что всё указывало на древность символов. А это наименее информативный в плане сохранившихся памятников период в истории Приднестровья – время владычества татар, литовцев и поляков. И если от первых сохранились впускные захоронения в курганах, от третьих – архитектурные сооружения ХVIII века (тот же костел в Рашково), то от литовцев – если исключить нумизматику, ровным счетом ничего.
Таким образом, каждый артефакт времен безвременья, именуемого «Диким полем», – на вес золота. Когда мы впервые увидели тейскую плиту (ныне установленную во дворе церкви в Григориополе), всё указывало на родство необычного креста с литовским, королевской династии Ягеллонов. Но позднее, по мере накопления информации, появились и контраргументы. Главным из них, собственно, и стал храм в Зозулянах.
Каменная ротондальная церковь Параскевы Сербской в Зозулянах была возведена на месте более старой, плетневой, в середине ХIХ века, чуть позже к ней добавили притвор. В наши дни, в ходе реконструкции, от притвора решили отказаться, вернувшись к изначальному варианту. Так вот, как полагают мои коллеги, и камни с крестами в стенах церкви, и обломок стелы с крестом, найденный недалеко от неё и, возможно, ранее находившийся в притворе, были использованы в ХIХ веке как строительный либо сакральный материал. Сами они, следовательно, должны быть ещё древнее. Но если кресты «литовские» (то есть не наши), почему зозулянцы сочли возможным поместить их в стенах своего храма? И почему одинаковые символы оказались на таком большом (по тем временам) расстоянии друг от друга – в Зозулянах и в Тее?
Историческая интрига захватила наше воображение. В очередной раз отправившись в район с. Тея, мы рассчитывали на новые подробности в деле о «двойном кресте». Причем степень оптимизма удивляла самих исследователей, ибо рассчитывать собрать, как пазл, «преданья старины глубокой» мог лишь человек, не переставший верить в невозможное.
После того, как осмотр берега реки не дал никаких результатов, главный акцент решено было сделать на поиске наиболее старых захоронений в Тее и Спее (село Токмазея значительно моложе). На тот момент мы уже располагали информацией об использовании символа на надгробьях начала ХIХ века (таковые были обнаружены в с. Плоть Рыбницкого района). Но осмотр кладбищ в Тее и Спее только разочаровал. ХVIII век там не представлен совсем, а ХIХ в Тее едва намечен. В Спее вообще, по словам местных жителей, старое кладбище оказалось под стадионом.
Страшно подумать, что подобные вещи массово происходили в советское время. Неужели ненависть к «царизму» оказалась столь сильной, что люди посчитали себя вправе уничтожать могилы собственных прадедов, героев русско-турецких войн, русско-японской, Первой мировой?! А были ведь и другие памятники истории… Так, в 1974 году вышла книга «История села Спея». Её автор А.Т. Марьян писал, что «в обеих Спеях (села с таким названием есть на двух берегах. – Прим. ред.) имеются следы турецких кладбищ с христианскими захоронениями». Сегодня уже таких следов нет.
Мы были разочарованы и обескуражены. С робкой, едва теплившейся на-деждой остановились в Тее у одного непрезентабельного строения на холме (ул. Патриса Лумумбы). Здание прямоугольной, закругленной с одной стороны формы. Старинная кладка. Не требовалось быть большим специалистом в области архитектуры, чтобы понять – перед нами церковь. Вид внутри был удручающим. Он мне напомнил вид «солдатского клуба» в Бендерской крепости до того момента, как «клубу» была возвращена изначально присущая ему роль церкви. Ныне храм Александра Невского радует бендерчан и всех нас, приднестровцев, своей красотой.
По всей видимости, церковь в Тее, как и многие другие, закрыли в годы «принудительного атеизма». Не поверите, но под потолком, на обвалившихся, прогнивших балках до сих пор лежит чудом сохранившийся иконостас. А закругленная часть здания – это, конечно, алтарь. Как говорят, церковь использовалась под цементный склад. Вокруг, там где ранее, вполне возможно, были захоронения духовных лиц и их семей, – огороды…
И вдруг, как гром среди ясного неба, в стенах храма наши «двойные кресты». Как и в Зозулянах, символы фрагментарны и сами высечены на крупных фрагментах плит. Значит, на момент строительства плиты уже были разбиты. В обоих случаях камни со старыми крестами стали частью новой церкви.
Наш интерес к тейской церкви не остался незамеченным. Сельчане любопытствовали. И как же изменилось их сперва настороженное отношение к незнакомцам, когда мы сказали, что из Тирасполя, что интересуемся старыми церквами. Наш новый знакомый Алексей Олту пригласил всех в дом. И могу сказать, что принял путников в духе фирменного молдавского гостеприимства. В Тее он с семьей живет много лет и тоже переживает за судьбу церкви.
А какая, собственно, у церкви судьба, суждено ли её истории закончиться на наших глазах? Мне даже кажется, что так радушно принимал нас Алексей (а за столом собрались и родственники, и соседи) именно потому, что сельчане увидели в нашем лице заступников. Поэтому, вернувшись в Тирасполь, я связался с коллегами из Тираспольско-Дубоссарской епархии. С историей там сильно помогли. В старых церковных книгах значится: «В селе Тея Малаештской волости церковь каменная, построенная в 1804 году прихожанами. Однопрестольная – во имя святой преподобной Параскевы».
Выходит, что и Зозулянская, и Тейская церкви посвящены одной святой. Обе несут в своих стенах «капсулы времени» с символами ещё более древних времен. Сама дата постройки – 1804 год – впечатляет. К примеру, в Тирасполе, на месте городского ЗАГСа, стоял Николаевский собор, также построенный в 1804 году. Так неужели и церковь в Тее, пережившая воинствующих безбожников, повторит его судьбу?
В епархии мне сказали, что в таких случаях, как правило, всё зависит от инициативы жителей. Я связался с главой администрации села Тея Михаилом Тодерашко. Выяснилось, что очень многие тейцы обеспокоены судьбой старинного храма, пребывающего в запустении. Помните у Тарковского в «Андрее Рублеве»: «Самое страшное – это когда в храме идет снег».
И пускай сегодня церковь в аварийном состоянии – современные технологии позволят укрепить конструкцию. Храм небольшой, значит, на его восстановление не уйдет много средств. Историческая же и духовная роль тейской жемчужины не вызывает сомнений. Есть основания полагать, что камни с крестами в стенах – не что иное, как надгробия первых жителей села, бежавших на левый берег Днестра от гнета турок в начале ХVIII века. Считается, что Тея основана молдаванами, примкнувшими к Петру I во время знаменитого, но, к сожалению, неудачного Прутского похода 1711 года. И вот до нас дошли материальные свидетельства культуры этих людей, уникальная символика.
Символично, что одной из значимых целей создания Приднестровской Молдавской Республики явилось сохранение молдавской культуры, подвергавшейся уничтожению на правом берегу, где молдавская история, молдавский язык спешно заменялись румынскими. Так что историческая преемственность, особая миссия Приднестровья не вызывают сомнений.
Николай Феч.