Медсестрички, медсестрички,
Ленинградки и москвички,
Ваша молодость отравлена войной.
Вы остригли ваши косы,
Вы курили папиросы
И не знали, возвратитесь ли домой.
Я купила торт, фрукты и пошла в гости к бабушке Нине. Так я называю ветерана Великой Отечественной войны Нину Алексеевну Морозову из Бендер. Не потому, что у неё нет родных. Напротив, целая армия внучек, внуков и правнуков. Мои дедушки и бабушки, тоже участники войны, умерли, когда я была совсем маленькой, и сегодня встречаюсь с ней. Слушать воспоминания о жизни и войне – такой возможности, к сожалению, у меня не было. Поэтому я позволила себе назвать Нину Алексеевну бабушкой. И она не отказала.
Родилась Нина в 1920 году в Херсонской области в семье раскулаченных. У отца была десятина земли и пять душ детей, где Нина была старшей. Деда как бывшего кулака выслали в Вологду. Потому младших его, когда подросли, как детей врага народа на работу в колхоз не приняли. Жили бедно и тяжело. Из всех богатств были только тощая корова да старая лошадь. Отец как-то сказал дочери: «Надо учиться». И Нина поехала поступать в медицинское училище в Вознесенск. Было это за три года до начала войны. Весной 41-го, как только получила документ об его окончании, расписалась с мужем. Но медовый месяц у молодых не получился. Сразу после ЗАГСа его призвали в армию. И Нину с подругами вызвали в военкомат и сказали, что они военнообязанные и должны быть готовы в любой момент служить. Но тогда она не придала особого значения этим словам – ведь она была молодой женой, впереди у неё целая жизнь, а на дворе весна.
Начало войны Нина Алексеевна запомнила так: она в родительском доме с сёстрами, матерью и отцом пьют чай. Пришёл сосед и сообщил страшное известие. Мать в слёзы, а она с отцом – в военкомат. Мобилизовали её в военно-полевой передвижной госпиталь хирургической сестрой. Получила форму, переоделась и отрезала длинную толстую косу – на войне она только помеха. Косу вместе с платьем, пальто и туфлями передала незнакомому мужчине, который ехал через родное село. Попросила отдать матери. «Я его первый раз видела, и он меня, но всё довёз. Вернулась домой живая, а косу, которую мама всю войну хранила, моль поела», – с улыбкой вспоминает она.
«Наш госпиталь, куда меня мобилизовали, – это была больница на ходу, – рассказывает ветеран. – Двигались вслед за войсками, разворачивались во время боя где-нибудь в роще или низине, куда доносилась канонада. Под пологом просторной брезентовой палатки стояли сдвинутые в один ряд столы, накрытые клеенкой. В таких палатках врачи делали операции, извлекали осколки, лечили раны. Нас было около ста человек: хирурги, медсёстры, начальник аптеки (заведовал медикаментами и перевязочным материалом), конюх с подводой, чтобы возить раненых, водитель машины с рентген-аппаратурой, статист (вела истории болезней). Была лаборатория для проведения анализов крови. Все инструменты для операций были упакованы в ящики, чтобы удобнее было перевозить. Я была хирургической медсестрой. Мы оказывали первую медицинскую помощь, оперировали, отправляли в эвакуацию. Был у нас ещё повар Жора, он до войны работал шеф-поваром в ресторане».
Вместе с госпиталем Нина прошла Украину, Россию, дошла до Венгрии. Помнит, как видела маршала Будённого на вездеходке под Ростовом. После переломной и решающей Сталинградской битвы её с госпиталем перебросили на Кавказ, дошла до Тбилиси. Путь был нелёгким. Порой приходилось переправляться через холодные реки, где вязли грузовики с ранеными и медоборудованием. Машины тянули на тросах. Иногда попадали под бомбёжки. «Как-то стояли под Керчью месяцев шесть. Там наши солдаты хорошенько побили немцев. Много раненых, убитых было… Привезли солдата без сознания – ранение в голову. Оперируем, осторожно щипцами достали маленький осколок из головы», – рассказывает Нина Алексеевна. Подобные истории каждый день были. За день в госпиталь поступало до 200 раненых. Днём оперировали, а вечером на машинах и в вагонах отправляли тяжелораненых в эвакуацию. Было такое, что привезли захваченного немца, необходимо было делать ему операцию. Пришёл замполит и приказал: «Оперируйте, раны перевязать. Не грубить». Это нам строго запрещалось. Отношение человеческое было, нормальное к пленным», – вспоминает ветеран.
Самые тяжёлые бои были в Венгрии, куда госпиталь попал в составе 4-го гвардейского кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта Иссы Плиева. Раненые и погибшие поступали с передовой днём и ночью, вспоминает ветеран: «Зашёл к нам в операционную как-то командир, увидел тяжелораненых и говорит: «Я думал, там война, на линии боёв, а она ещё и здесь. Тут тоже борьба за жизнь». Помнит Нина Алексеевна многих людей, с кем пришлось пройти по фронтовым дорогам, кому помощь оказала. Кого-то по имени, кого-то по фамилии запомнила, а кого-то – по лицу. На войне для неё самым страшным была не своя смерть, а солдата. «Смотришь в эти молящие о помощи глаза, а сделать ничего не можешь. Смерть порой была сильнее, не давала спасти человека», – вздыхает. Но при этом, видя каждый день смерть, страдания, мучения, Нина и её товарищи в госпитале всегда верили в Победу: «Каждый отвоеванный клочок земли, каждый взятый берег Буга, Дона… нас вдохновляли, и мы ни на секунду не сомневались, не допускали мысли, что может быть иначе».
Война для медсестры Нины в победном мае 45-го не закончилась. Её перебросили в Японию, и только оттуда она демобилизовалась и навсегда вычеркнула из своей жизни слово «война». Взяла под руку мужа Михаила Илларионовича, который на фронте был моряком, и приехала в Бендеры. На работу устроились в речной порт: Нина – медсестрой, а муж стал водить грузовые баржи. Сыновья Морозовых окончили судоходные и речные училища и пошли по стопам отца. Среди наград Нины Морозовой медали «За оборону Кавказа», «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», медаль Жукова. На счету фронтовой сестры около пяти тысяч перевязок, десятки переливаний крови… Сегодня ей 98 лет. Это добрая, необыкновенной судьбы женщина, которая всю войну милосердием, нежными руками и сердцем приближала Победу.
Евгения Александрова, г. Бендеры.