Каждый год педагоги Днестровского детско-юношеского центра всем коллективом принимают участие в шествии «Бессмертного полка».
В стенах ДДЮЦ сделаны и трепетно хранятся портреты их родных, принимавших участие в Великой Отечественной войне, которые они с гордостью выносят в День Победы на улицы города. Накануне их принесли в актовый зал центра, где прошло мероприятие под названием «Вахта памяти». На нём руководитель кружка «Художественное выпиливание и выжигание» Леонид Владимирович Кузнецов рассказал о своём дяде, чья юность пришлась на годы Великой Отечественной войны. Надо было видеть, с каким вниманием дети слушали рассказ педагога. Он сумел донести до юных сердец горечь и боль потерь, страх и ужас военного времени и великую радость Победы… Рассказ сопровождал видеоряд исторических снимков времён Великой Отечественной войны, выведенных на большой экран. Минутой молчания дети и педагоги почтили память героев.
Не всё ещё рассказано и показано. Многое хранится в памяти детей и внуков ветеранов Великой Отечественной войны. И сегодня пришла пора поведать их потомкам о страшной войне и о великом подвиге предков, чтобы продолжить вахту памяти и не оставить безвестными их имена. Вот что рассказал о своём дяде Л.В. Кузнецов:
«Я назван Леонидом в честь своего дяди Леонида Владимировича Бархатова. Как и он, я стал учителем. Иногда мне кажется непостижимым, как он, пройдя нечеловеческие испытания, сохранил в себе самое лучшее, что может быть в человеке.
Школу Леонид окончил с золотой медалью и поступил в Рязанский педагогический институт, но доучиться ему не пришлось. В 40-м году уже вовсю пахло порохом, и в армию начали призывать студентов. Он был направлен служить в Белорусский военный округ на западную границу шофёром в автороту. А через год началась война. Сразу, как только прогремели первые залпы артиллерии из-за Буга, водители бросились к машинам. Но было поздно. Вражеские диверсанты в ночь на 22 июня, сняв часовых, пробили бензобаки и прокололи шины автомобилей. Ни у кого, кроме командира автобата, не было оружия, и получить его было негде. Комбат принял решение: автомашины и запасы горючего сжечь, а самим пробиваться на восток к своим. На 5-й или 6-й день батальон был обнаружен и окружён в небольшом перелеске. Сопротивление по причине отсутствия оружия было бесполезным. Решили сдаться в плен и, если повезёт, сбежать по дороге. Но не повезло. Пленных сопровождали натасканные на людей овчарки, что любой побег делало бессмысленным. Еды враги не давали, и уже на второй день пути многие не выдержали и стали падать от голода и усталости. С такими немцы не церемонились, убивали на месте. До концлагеря в Бяла Подляска (Польша) из всего автобата сумели дойти только 14 человек. В концлагере люди от истощения умирали десятками и сотнями, но эти 14 человек держались. Если удавалось получить какой-то еды, то делили на всех поровну. Через несколько дней пленных стали целыми партиями отправлять на запад в товарных вагонах. Дядя Лёня вместе с уцелевшими товарищами попал в другой концлагерь под Гамбургом, к тому времени их уже осталось 9 человек, дошедших до крайней степени дистрофии. И тут ему вместе с несколькими товарищами повезло, если это можно так назвать. Их продали в работники немецкому гроссбауэру (зажиточный крестьянин, владеющий землёй). Получив в своё распоряжение группу «доходяг», хозяин решил, что их надо подкормить, чтоб хоть какую-то работу могли выполнять. Кормил в основном варёной свеклой, но после лагерной голодухи она казалась лакомством. Оставшуюся часть войны Леонид провёл у этого гроссбауэра. Бежать они просто не знали куда, да и как это было осуществить, находясь в самом сердце Германии, не зная языка и своего точного местопребывания.
О немцах дядя Лёня рассказывал следующее. Хозяин и его близкие были очень ограниченными людьми. Одурманенные геббельсовской пропагандой, они в первые дни тщательно ощупывали их головы: искали рога, ибо у большевиков – исчадий ада и порождений дьявола – по-иному быть просто не может. Хозяйка требовала от работников, чтобы каждый вечер они желали ей «доброй ночи». По-немецки это звучало так: «Гутэ нахт, фрау». Самой собой, пользуясь похожим звучанием с общеизвестной русской фразой, пленные соответственно её и проговаривали. По этому поводу хозяйка только хохотала над «русскими придурками», которые не могут произнести такие простые слова.
В апреле 1945 года восточный фронт докатился до места каторги Леонида. «Сказать, что все мы радовались, – говорил дядя Лёня, – это значило ничего не сказать. Но в то же время опасались: а как же нас примут свои? Ведь Сталин в первые дни войны объявил, что пленных у нас нет. Есть только предатели. Опасения не были беспочвенными. Пришлось пройти очень длительную и строгую проверку в органах НКВД, прежде чем нас снова признали своими. Меня после проверки вновь призвали в армию, и дослуживать армейский срок пришлось уже после войны».
Мой дядя скончался в начале 90-х. Но каждый год, идя в строю «Бессмертного полка» и с гордостью неся его портрет, явственно ощущаю незримую связь с тем военным поколением, благодаря которому я сегодня живу».
Рассказ записала Галина БЕЗНОСЕНКО.