Это у нас пошло еще с тех времен. Тогда за отечественными, советскими, магнитофонами были немалые очереди, а заграничные и вовсе до магазинов не доходили. Теперь аудиотехники у нас в достатке, однако что-то с тех времен осталось. Какое-то особое, церемониальное отношение к иностранцам. И иностранному. В таком ключе я недавно услышал рассуждение про одну выставку картин: «На открытие приедет французская делегация». Неужели? Именно французская! Не российская, не украинская, и даже не киргизская, а сами французы окажут нам честь пребывать на выставке!
Мне кажется, привычка лебезить перед иностранцами осталась у нас еще с царских времен. Нет, не бироновщина (период засилья иностранцев в России начала XVIII века), конечно, но тоже в какой-то мере неприятно. Видимо, в нашей ментальности человек, говорящий на иностранном языке, определяется как чудной, необычный, интересный. У венгров, например, это иначе. Им совершенно плевать на иностранцев, они с неохотой учат язык, их не упрекнешь в гостеприимстве. Мы же – всегда рачительные хозяева и хотим встретить гостя «кум пологязэ». Правда, английский язык учим с той же ленцой.
Сидим мы с товарищем в кафе и пьем пиво. К нам подходит темноволосый мужчина и на английском просит нас помочь с объяснением на кассе. Знакомимся: его зовут Йоэль, он еврей, но неортодоксальный, учился и жил в Англии. Он с ходу завязывает с нами разговор о политике, что нас немало удивляет, тем более, что в Англии, как известно, не принято беседовать о политике и уж точно делать это с незнакомыми людьми. По всему видно, что он привык, чтобы с ним соглашались: мы даже не спрашивали его точку зрения о Стамбульской конвенции и ЛГБТ-браках, а он, энергично двигая скулами, уже рассказывает нам, как нужно жить в этом бренном мире с «равными правами». И он тем более удивляется, когда мы возражаем ему и говорим, что откровенно против левацких идей и ЛГБТ-пропаганды в целом. Он обескуражен, и на его лице читается: как это вы можете спорить со мной, ведь вы не были в Риме и не видели Колизей? В Риме не были, зато были в Рогах. Это что-то меняет? Полагаю, нам нужно ответить: можем и будем.
Мы должны говорить с ними на равных. Ведь, приезжая куда-то на Запад, мы не встречаем заискивания: «О, как мы вас ждали! Расскажите нам о своих убеждениях и идеях!». Скорее, наш человек приезжает туда, чтобы заниматься на складе упаковкой продукции и помалкивать, но это уже о другом. Как только мы начинаем смотреть в рот другому, это мгновенно подрезает нашу собственную ментальность. Как только на площади в Тирасполе появляется какой-нибудь немецкий турист, про него чуть ли не репортажи готовы снимать. Скажу прямо: общался с жителями разных стран и довольно редко встречал среди них безумно крутых личностей. Как только они чувствуют, что вы знаете, что такое культурная экспансия, они теряют к вам интерес. Либо – что редко – спрашивают: «Стоп, а где вы учились? За рубежом?». Ага, в ПГУ им. Т.Г. Шевченко.
Так, сидя и общаясь с товарищем, этим летом мы познакомились с еще одним заезжим. Зовут его Свен, ему 60 лет, он из Словении, но с немецкими корнями, и уже второй год как приезжает в наши края искать жену. «Словенские женщины не хотят замуж, им интересны деньги, – жалуется Свен. – Но и ваши женщины такие непостоянные! Если честно, я хочу найти жену до 40 лет, но они тут же начинают спрашивать о том, чем я занимаюсь, где я живу, о моем благосостоянии и работе…
Я встречал много красивых женщин у вас, в одну даже влюбился, но я не готов обеспечивать ее ребенка! Она хоть и красивая, но жутко непунктуальная, а под конец свидания сказала мне, что я такими темпами никого здесь не найду». Мы долго смеялись, когда он, обескураженный, ушел вдаль несолоно хлебавши. Наши женщины – самые мудрые. Когда они рассматривают мужчину как потенциального избранника, они способны сказать все начистоту, как есть. Да и, положа руку на сердце, чувствуете ли вы разницу между импортным магнитофоном и отечественным?
Андрей ПАВЛЕНКО.