Училась я тогда в Бендерском технологическом техникуме легкой промышленности на технолога хлопкопрядильного производства. И папа, работавший на хлопкопрядильной фабрике, устроил меня к себе на практику.
1 апреля 1992 года в обед, после первой смены, на фабрике должен был состояться КВН между молодыми фабричными работниками и учащимися техникума.
А рано утром того дня, без двадцати шесть, я с отцом стояла на остановке «Горбольница». Мы ждали заказной автобус от хлопкопрядильной фабрики, который ежедневно забирал рабочих и отвозил их на смену (она начиналась в полседьмого). В тот день автобус был полный, человек тридцать пять точно, а то и больше, в основном с БАМа, Борисовки; еще должны были посадить людей по дороге, на Ленинском.
Мы увидели БТР, стоявший на углу улиц Бориса Главана и Бендерского Восстания. Там же стояла машина с брезентовым кузовом и один небольшой, старого образца автобус, из которого выходили люди. У каждого из них голова почему-то была перевязана бинтом (позднее я узнала, что это был опознавательный знак), и такая же белая повязка на руке, в районе предплечья. Стоящие на остановке рабочие еще пошутили, мол, это что, все раненые? На автобусе был прикреплен триколор.
Подошел фабричный автобус, и люди, а с ними и мы с отцом, зашли в него. Проехали одну остановку, до туббольницы. Только тронулись, как автобус возле гаражного кооператива остановили какие-то военные, спросили водителя на молдавском языке, кто едет, куда. Водитель, также на молдавском, ответил, что везет рабочих на смену. В ответ услышал: быстро разворачивай автобус назад и уезжай отсюда. И водитель на кругу, на «пятачке» (где теперь стоит памятник погибшим), действительно начал разворачиваться. Но уехать не успел.
В это время на дороге показалась милицейская машина. Те, что были с белыми повязками, открыли по машине огонь. Автобус также попал в зону обстрела.
Было еще раннее утро, серо. И мы отчетливо видели вспыхивающие огоньки. Оглушенные, стояли и смотрели, не понимая, что это вспышки от выстрелов, и что это летят смертоносные вражеские пули.
Тут поммастера Виктор Казаков закричал, чтобы женщины ложились. Я стояла у средней двери автобуса. Все упали кто куда. Моя подруга Тамара Дончила стала вдруг плакать. В этот момент я повернула голову в ее сторону и почувствовала, что что-то чиркнуло по лбу. Это пуля прошла по касательной и зацепила меня. Потекла кровь. Если бы я не повернула голову, вряд ли осталась жива. Просто чудо. С тех пор 1 апреля я считаю вторым днем рождения.
Тогда в автобусе я упала рядом с Тамарой. Сверху меня придавила уже мертвая (пуля попала в голову) Елена Спрынчан, которая работала дежурной на проходной фабрики. Она только недавно вышла из декретного отпуска после рождения второго ребенка.
Автобус остановился. Когда стрельба затихла, водитель развернулся и поехал в городской травмпункт. В пять минут седьмого мы уже были там. Люди стали выходить из салона. Сама же я ничего не видела, и меня с окровавленным лицом вывели пассажиры. Ранены были и другие работники фабрики: Ирина Смирнова, Раиса Колалб и Казбек Абдулсалыков.
В травмпункте мне зашили лоб и отправили на рентген. А в это время начали подвозить раненых милиционеров из расстрелянной машины. Первым на каталке привезли Сергея Бойко, затем казака с ранением руки, а потом, на кресле, Григория Ечина. Он не мог нормально сидеть, не мог и облокотиться из-за полученных ранений. Кровь текла по его лицу. Сняв шарф, я подошла и стала ее вытирать. Ечин находился в сознании. Вся его спина была изрешечена пулями… Вот таким печальным оказался для меня 1 апреля 1992 года. Поистине начало весны терроризма.
Ирина ПОДГОРНАЯ, сотрудница Бендерского центра матери и ребенка.
Воспоминания записала Муза ГОНЧАРОВА, член союза журналистов Приднестровья.