Вы турист. И вы спрашиваете, как найти Михаила Яковлевича, единственного на данный момент еврея в некогда многолюдном местечке? Вы спрашиваете – значит, имеете интерес. И я отвечу вам. Даже нарисую карту на обочине пыльной дороги.
Глядите-ка: от развалин синагоги нужно пройти до указателя к гроту древнего человека. Не волнуйтесь, вы его быстро увидите, указатель. Коричневый такой с белым, на двух языках. Но вам туда не нужно! Вы по этому указателю не поворачивайте, идите себе прямо, куда шли. Улица будет тянуться через всё село; дальше и дальше, пока не упрется в старое еврейское кладбище. Едва кончится забор, снова потянутся жилые строения. Так вот, крайний дом по левую руку – это и есть дом Моисея Иаковлевича.
По правде сказать, туристы нередко бывают разочарованы при встрече. Уж лучше, думают, к гроту бы нас повели. Ни тебе ермолки, ни пейсов. Но что поделаешь: Моше – светский человек, в обрядовости ничего не понимает. Вдобавок он ни за что не станет наводить марафет, лишь бы казаться на рубль дороже. В теплое время сидит себе на ступеньках ветхого одноэтажного строения, по обыкновению – в выцветшей фланелевой рубашке, в поизносившихся брюках. Я эти брюки с молодых лет помню – как-никак в одном колхозе работали. Михаил Яковлевич был знатным агрономом. Колхозники всегда его подначивали: «А вы правда русский?» – «Только по отцу и по советскому паспорту!» – отшучивался он. И это была чистая правда. Но в том-то и дело: у евреев национальность определяют по матери, так уж заведено.
Маму Михаила Яковлевича звали Розой Давидовной. В сорок первом она чудом избежала гетто – два года пряталась в подвале у соседей. Заработала хроническую пневмонию. Но… уцелела. После войны вышла замуж – «еврейских хлопцев в селе не осталось». Родила двоих сыновей, старшего Моисея и младшего Иосифа.
Вообще над семьей словно бы навис злой рок. Кто-нибудь из ее членов то и дело оставался «последним». Старшего никак не удавалось женить. А для еврея нет хуже наказания, чем остаться бездетным! Младшему Иосифу повезло куда больше: его жена Лия родила Ревекку. Увы, жизнь самого брата, слабого от природы, была короткой. Покидая мир, он умолял Моше заботиться о семье и ни за что не продавать дом. Последнее вызвало недоумение. Однако с приходом к власти Горбачева, когда в 80-х началась массовая репатриация, воля умирающего обрела новый смысл.
В 90-х из местечка уехали почти все. Уезжая, невестка порывалась продать дом. Но, памятуя о завещании брата, Моше категорически отказался уступать свою половину. Недвижимость повисла в воздухе.
Впоследствии он не раз задавался вопросом: что меня держит? Ответа не было. Невестка мало-помалу освоилась в Хайфе, этой «русской столице» Израиля. Поначалу исправно присылала открытки, кое-какие средства. Но затем вторично вышла замуж, стала забывать родственника.
Это были тяжелые времена. Колхоз распался, первоклассный агроном сидел без дела. Михаил Яковлевич откровенно нуждался, но стоически молчал о трудностях. Невозмутимо, с видом философа Диогена, сидел на растрескавшихся ступенях родительского дома, поглядывая то на улицу, то на верхушки сосен, то на черневший в слое известняка доисторический грот. «Интересно, о чем он все время думает? – гадали соседи. – Что ему только там видно со своего крыльца?».
По большому счету, лично Моше всего хватало. Он научился обходиться минимальными средствами. Больше страдал оттого, что не мог как следует поддерживать фамильное строение.
Из евреев в местечке к тому времени оставалась еще бабушка Шварцман. Невероятно древняя, она жила в противоположном конце села. Так что, можно сказать, коренные обитатели ушли на периферию, всеми позабытые, вытесненные на обочину истории…
Все изменилось с началом эры туризма: в селе сохранились остатки разрушенной в 30-е годы синагоги, могила хасидского праведника, целых два кладбища. Не так давно появились меценаты, готовые вкладывать деньги в сохранение реликвий, а стало быть и в развитие инфраструктуры. Моисей Иаковлевич с бабушкой Шварцман волей-неволей попали в число «достопримечательностей». Но ремонта за счет благотворительной организации дождался он один.
Отныне ступеньки, на которых сидел наш герой, не были такими уж растрескавшимися. Но все равно, не покидая наблюдательного пункта, он исправно окидывал взором всю панораму. И таки углядел непостижимые знаки. Во всяком случае, ни с того ни с сего Моше вдруг стал рьяно наводить в доме порядок, особенно в половине брата.
А спустя некоторое время раздался звонок: звонила Лия. Она успела вторично овдоветь. И теперь, когда всерьез угрожала рвануть пороховая бочка Ближнего Востока, собиралась приехать ненадолго в гости, посетить родные места…
Появилась невестка с Ревеккой и мужем дочери Натаном. Долгожданная встреча спустя двадцать лет произошла на сельской остановке, под туристическим указателем: «Направо – синагога, налево – грот». Но, минуя достопримечательности, направились они прямиком к фамильному дому.
Михаил Яковлевич догадался: Ревекка ждет ребенка. Срок небольшой. Но все равно перемена, эта особая, свойственная мадоннам Рафаэля «отстраненность», не ускользнула от старческих глаз.
Петр Васин.
Фото: www.sun6-22.userapi.com