Сегодня мы отмечаем только наш, особенный праздник и снова собираемся вместе, всей семьёй, чтобы ещё раз пожелать друг другу добра. Конечно же, это Старый Новый год, наполняющий сердце теплом и радостью, а ещё воспоминаниями. Ими с корреспондентом И. Матвеевым поделилась наша верная читательница.
В новогодние праздники, когда повсюду в окнах домов загораются гирлянды, мне всегда приходит на память ёлка моего далекого детства. Было много новогодних праздников и в детском саду, и в школе, но та помнится особенно.
Годы шли послевоенные, трудные и голодные. Наша семья: родители, я со старшим братом Лёней, дедушка и бабушка жили в селе под Бельцами в стареньком саманном доме под камышовой крышей. В сильный дождь она протекала, и мы с Лёнькой подставляли под звонкие капли всю посуду, какая была в доме. И по ночам, когда за стенами дома шумело, гулко гремело и сверкало, мы просыпались от холодных колючих капель, норовивших упасть на лицо или за шиворот.
Было у нас небольшое хозяйство: огород, утки, куры, но это не спасало, всё равно родители еле-еле сводили концы с концами. Мама работала медсестрой в местной больнице, а папа – рентгентехником. Он заочно учился в Московском энергетическом институте и ночи напролёт что-то писал, чертил, печатал снимки (ко всему он был единственным на всю округу фотографом). Ни свет ни заря к нам уже стучали в окно и кричали: «Фотографчик!». Снимались на документы, звали на свадьбы, похороны.
Продукты тогда ещё получали по карточкам, поэтому разносолов не было. Помню, самым любимым нашим лакомством был хлеб, политый пахучим постным маслом и густо посыпанный серой крупной солью.
В детстве у нас обычно была настоящая ёлка. Игрушки на неё мы делали сами – клеили из бумаги, раскрашивали акварелью. А однажды папа из Москвы привёз подарок от нашей московской бабушки – большую коробку с ёлочными украшениями. Там оказались разноцветные стеклянные шары, бусы, сосульки, припорошенные снегом шишки, причудливые снежинки, зверушки, птички… После праздника ёлку прямо с игрушками выносили во двор, в сугроб, водили хороводы с соседскими ребятишками, устраивали игры, конкурсы.
Но как-то перед Новым годом, когда папа уехал на сессию в столицу, мама сказала нам с братом, что ёлки не будет, все деньги ушли на папину поездку. Мы обречённо повесили носы, но приучены были никогда ничего не требовать и не просить – нет значит нет.
На следующий день соседка купила своим детям новогоднюю красавицу. Ёлка лежала на снегу – огромная, разлапистая, желтея янтарным свежим срезом. Мы с Лёнькой с завистью смотрели на это чудо, благоухающее смолистым ароматом. Её не смогли втащить в дом, и пришлось отпилить нижнюю часть ствола и обрубить еловые лапы. У нас с Лёнькой, наверное, одновременно мелькнула мысль. Мы подобрали все ветки и, задыхаясь от нечаянного счастья, поволокли всё это домой. Брат срезал во дворе молодую акацию, очистил её от колючек, установил в ведре с мокрым песком. Еловые лапы нитками мы привязали к веткам акации – получилась настоящая ёлка.
Никогда ещё с такой любовью мы не наряжали лесную гостью. Долго любовались своим изобретением, не спали, пока не услышали шаги мамы, возвращающейся с дежурства. Раздетые, пулей вылетели в коридор и, стоя босиком на цементном полу, дрожа от холода и от предвкушения радости, закричали:
– Мама, сейчас что-то увидишь!
– Что вы ещё придумали? – устало спросила она, но послушно закрыла глаза на пороге нашей комнаты, как мы попросили.
– Открывай! – радостно заорали мы и включили свет. Перебивая друг друга, стали рассказывать, как нам пришла в голову мысль соорудить ёлку. И вдруг, посмотрев на маму, замерли. Она стояла и смотрела на нашу ёлку не радостными, а почему-то полными слёз глазами. Наши детские сердца сжались.
Только став взрослой, я поняла, почему мама заплакала. Ту ёлку и мамины слёзы буду помнить до последних дней, как и своё счастливое, хотя в нужде и лишениях, детство, но где были живы мама, папа, дедушка, бабушка, были тепло и любовь, так необходимые каждому из нас всю жизнь.
Алла Овсейчик.