Один мой знакомый никогда не ездит в маршрутках по двум причинам: 1) мой знакомый – велосипедист; 2) не любит радио «Шансон».
В остальном же он самый нормальный и, замечу, прекрасный человек. Если бы ни эти два «но», думаю, можно считать его идеальным. Но так уж устроен мир: какая-нибудь мелочь обязательно испортит все дело. Заботливый муж и отец, друг-велосипедист не только систематически забирал из сада и школы детей, но и, на велосипеде же, встречал у офиса жену. Потом вместе шли домой прогулочным шагом, дышали воздухом… Жене в какой-то момент стало неловко: за всеми мужья на машинах приезжают, а за ней – на велосипеде. Вот и стала по мелочам придираться, говорит: ты бы хоть на маршрутке разок приехал. А то я, получается, сбоку припека; непонятно, кто на первом месте: жена или велосипед.
Согласен, проблема надуманная. Но это работает, вода камень точит. Друг послушался и таки приехал в следующий раз на маршрутке. Изменил себе, значит. Всю дорогу, пока ехал, слушал ненавистный шансон; стоял на одной ноге – маршрутка была забита под завязку. И это в пандемию! Ну он и подхватил вирус. Борясь с последствиями, две недели безвылазно просидел дома, лечился от остаточного шансона проверенным средством, группой «Звуки Му». И это он, я считаю, еще легко отделался. А вот, позвольте рассказать, какой у меня случай был.
Лет пятнадцать тому назад я тоже, помню, ехал в общественном транспорте. Пытался слушать «Пикник» в наушниках – куда там! Аллегрова-Распутина встают нерушимой стеной. Что восхищает: репертуар не меняется годами. Еще ребенком, в начале 90-х, открыл для себя «младшего лейтенанта» с «шальной императрицей». Одно словосочетание чего стоит: «шальная…» – это же, если говорить коротко, просто… «Ша! – командую себе. – Водителю нравится, понимаешь».
А я и сегодня, признаться, не возьму в толк, зачем в маршрутке музыка. У каждого на сей счет смартфон с наушниками имеется. Без песен по жизни одному водителю никак нельзя, как дворнику Тихону без медали. И не важно, что в песнях этих смазливый альфонс упрямо не танцует с нахрапистой, разбитной женщиной, а сумасшедший пасечник, превратившись в пчелу, неуемно жужжит до самого утра («Ты пчела – я пчеловод»).
Что касается шансона, в моем понимании шансон – это, например, одесские мотивы Леонида Утесова, ну или, не знаю, Эдит Пиаф с Шарлем Азнавуром. Но такого в маршрутках не услышишь. Там все больше про кольщика и золотые купола, да про цепи, которые никак не разорвет Александр Марцинкевич из группы «Кабриолет».
Или возьмем «Черные глаза» – хит на все времена, моя любимая. С них-то у меня все и началось, «ослепили меня глазки!».
Впервые услышал, еще когда в армии служил. В солдатской казарме это был музыкальный продукт, предназначенный для ежедневного употребления. Из автобиографии: «Я человек, измученный «Черными глазами». И вот демобилизовался. Теперь, думаю, ни в жизнь! Хоть режьте. Но что это? Никак снова они?! «Самые прекрасные…».
В маршрутке нас было трое: водитель, я и девушка на переднем сиденье. На ней, как и на мне, наушники, но они не спасают. Снаружи настойчиво пробивается Айдамир Мугу. «Так любить никто не может… черные глаза». Вижу, и девушка болезненно морщится (как потом оказалось, она слушала «Наутилус Помпилиус»). Ну я набрался наглости и попросил водителя выключить.
Тот начал, конечно, возмущаться (это ж надо, посягнули на зону комфорта). Но все же прикрутил. А девушка, повернувшись, сказала мне «спасибо». Слово за слово, выяснилось, что музыкальные вкусы у нас совпадают.
В итоге ваш покорный слуга вышел на целых две остановки раньше. Мы обменялись телефонами. Девушку, как я узнал, звали Аделаидой (имя довольно редкое и профессия под стать – врач-эпидемиолог).
Аделаида стала моей женой, взошла звездой, как поет Гребенщиков. В остальном она – да простит жена! – самая настоящая (я, Боже упаси, не говорю: обычная) женщина. И притом медработник. Ну то есть требует от нас с детьми всякий раз мыть руки, по поводу и без повода. Даже слышать не желает о пикниках – говорит, там, в лесу, сплошная «антисанитария». Купаться в Днестре нельзя (холерный вибрион). На базаре ничего не пробует. А видели бы вы, что с ней стало, когда бабушка предложила внукам яблоки, сорванные прямо с дерева и предварительно протертые фартуком…
Что самое удивительное, глаза у моей Аделаиды темно-карие, я бы даже сказал, совсем черные, как две виноградины.
Петр Васин.
