Тридцатые годы ХХ века.
Несколько сотен репрессированных находились в пороховом погребе Тираспольской крепости, куда их только что перевели из тюрьмы. Она в ста метрах. Возле погреба несколько крытых грузовиков-автозаков – для перевозки заключенных. По периметру вала – люди в форме, к винтовкам примкнуты штыки. Не переставая лают собаки. Сотрудники НКВД – их около десяти человек – что-то обсуждают. У одного из них в руках какие-то списки. Заключенные ждут, что же дальше: исправительные работы, лагерь, другая тюрьма… Этот погреб – своего рода сортировочная.
Здесь разные люди: рабочие и крестьяне, врачи и учителя, священнослужители и родственники «врагов народа». Есть и преступники – воры, убийцы. Но их очень мало. И если большая часть заключенных волнуется, то последние на удивление спокойны. Курят. Говорят о чем-то.
И вот началось. Один за другим на поверхность поднимаются те, чьи имена называет сотрудник со списком в руках. Они выходят с интервалом в две-три минуты. Сначала мужчины. Потом и женщины.
Это уже десятая партия репрессированных. Что случилось с предыдущей, они не знают. Зато это доподлинно известно сотрудникам НКВД – расстрельной команде. Это они разыгрывают хорошо продуманное циничное представление, где в финале все зрители (а ими выступают несчастные арестанты) будут убиты выстрелом в затылок, а после сброшены в подготовленную заранее яму.
Свидетелей тех страшных преступлений в живых уже нет. Как все происходило – лишь предположения, основанные на воспоминаниях исполнителей приговоров и на анализе немых свидетелей тех событий – документов, одежды, личных вещей. Это все – ценные находки для команды исследователей, состоящей из археологов и волонтеров.
Первые поисковые работы вокруг порохового погреба Тираспольской крепости проводились еще в 1992-1994 годах. Спустя 23 года (с 2017 по 2019 год) они продолжились. А уже в 2021-м были снова возобновлены под эгидой министерства внутренних дел ПМР. Исследование расстрельных ям на ином техническом и методологическом уровне позволило приоткрыть завесу тайны над трагическими событиями, происшедшими на бастионе в годы большого террора 1937-1938 годов. Были найдены многочисленные подтверждения совершенных здесь массовых убийств советских граждан. Бережно восстановленные полуистлевшие личные документы и подписанные вещи благодаря полученным в 2017-м архивным данным позволили установить списки тех, чьи жизни оборвались на краю безымянных могил.
Сезон 2022 года археологи называют самым результативным. Они начали работу еще в мае и продолжают до сих пор. Говорят, даже погода – дожди, низкие температуры и ветер – не помешает завершить намеченное. В этом году уже вскрыто 20 расстрельных ям. Две из них – вещевые, содержащие одежду, обувь и личные вещи приговоренных. В остальных – останки погибших.
«Количество человеческих останков, если говорить об индивидуумах, приближается к 1575. Эта цифра приблизительная. Дело в том, что останки как минимум 25 человек не были обнаружены в расстрельных ямах этого года, а собраны при изучении валов бастиона. Эти скелеты были сильно раздроблены при земляных работах, производившихся на бастионе в 1950-е и в 1990-е годы: установить точное количество извлеченных таким образом людей не представляется возможным, – рассказывает старший научный сотрудник НИЛ «Археология» ПГУ им. Т.Г. Шевченко Игорь Четвериков. – Что касается вещевых ям, то особый интерес вызывает одна из них, имеющая крупные размеры. Она оказалась доверху забита личными вещами, причем многие экземпляры одежды и обуви даже не были ношены».
Исследователи бастиона выдвигают две версии появления этой ямы. Первая: во время расстрелов вещи казненных сбрасывали в яму и присыпали землей, а после очередного расстрела повторяли процедуру. Вторая, на взгляд историков, наиболее вероятна: после марта 1938 года, когда в Киев стали поступать сообщения о злоупотреблениях расстрельных команд (ценные вещи убитых они забирали и отдавали своим родственникам или продавали), в МАССР зачастили хозкомиссии НКВД. Именно тогда руководящие работники местного Наркомата предприняли все усилия, чтобы скрыть следы мародерства.
«Для этого вещи казненных, которые скапливались в неизвестных нам местах, может, в тюрьме, на складах или в гаражах, были одномоментно закопаны. Пока у нас нет прямых улик, которые указывали бы на приоритетность той или иной версии, но мы склоняемся к версии №2, – добавляет Игорь Четвериков. – Все вещи отменного качества. Обувь – хромовые и яловые сапоги, крепкие ботинки с металлическими набойками. Встречаются кожаные плащи. А еще расчески, мыльницы, очки, посуда. Неделю назад обнаружен значок Общества здравоохранения МАССР. Известно, что такие получали медики, входившие в руководящие структуры здравоохранения. Исходя из всего этого, мы предполагаем, что в вещевых ямах находятся предметы, принадлежавшие элите тогдашнего общества: партийному руководству, интеллигенции, председателям колхозов – людям, которые в силу своего социального статуса имели доступ к вещам более красивым и дорогим, чем остальное население».
В этой же яме среди истлевшей одежды обнаружены многочисленные нательные кресты. Как правило, они были бережно спрятаны в специально нашитые внутренние карманы или просто зашиты в складки материи. Один из крестов, вероятнее всего, принадлежал монаху. Невесомый, вырезанный из дерева, он, к удивлению археологов, довольно хорошо сохранился.
Среди найденных на бастионе вещей – разменные советские монеты разных номиналов. Бумажных денег нет.
«Без сомнения, все тела обыскивались после расстрела на предмет нахождения бумажных купюр, разменная мелочь палачей не интересовала. Расстрельная команда рассматривала обнаруженные деньги как свою личную добычу. После исполнения приговоров именно на эти деньги устраивались банальные попойки. Это была устоявшаяся схема, – говорит старший научный сотрудник НИЛ «Археология» ПГУ им. Т.Г. Шевченко. – В расстрельных ямах обнаруживаются брошенные поверх тел узелки с вещами, в вещевых ямах – фрагменты истлевших дорожных саквояжей и чемоданчиков. Все это говорит о том, что люди не подозревали о своей участи до самого последнего момента».
Как вспоминали исполнители приговоров (протоколы их допросов 1939-1940 годов опубликованы и находятся в открытом сетевом доступе), если бы осужденные знали, что их ждет, они бы просто смели сотрудников НКВД. Расстрельная команда, предположительно, состояла из десяти человек (большее количество было недопустимо из соображений секретности), а расстрельная партия одного дня иногда включала в себя от 180 до 300 здоровых мужчин. Чтобы люди не догадались, чем закончится для них пребывание в погребе, исполнители шли на ухищрения.
«Здесь, на этом страшном лобном месте, сотрудниками НКВД разыгрывался своеобразный трагический спектакль, призванный убедить приговоренных в том, что они будут отправлены на сельхозработы, стройки социализма, в лагеря, выселены в дальние области и т.д. Маскировка всего процесса была просто обязательна», – объясняет Игорь Четвериков.
Чтобы не привлекать внимания округи громкими выстрелами, было принято решение для расстрела применять небоевое оружие.
«Наган Смирнского. Это был учебно-тренировочный револьвер – модифицированная версия боевого. Изменения коснулись величины ствола и сменного барабана. Вместо барабана с патронами калибра 7,62 мм использовался другой – под патрон 5,6 мм, – поясняет старший научный сотрудник НИЛ «Археология». – Дело в том, что до того, как на территории бастиона производили расстрелы, здесь располагался стрелковый тир Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (Осоавиахим), в котором на курсах «Ворошиловский стрелок» готовили юношей и девушек к будущей войне за торжество социализма. Тогда использовали патроны учебные. В период расстрелов 30-х годов было принято решение использовать именно их. Они были гораздо дешевле боевых и не такие шумные. Выстрел из модифицированного нагана был больше похож на хлопок».
Но были и существенные недостатки у такого оружия. Зачастую после первого выстрела приговоренный сразу не погибал.
«Иногда мы насчитываем до десяти пулевых отверстий в черепе. Это говорит о том, что пуля, вылетевшая из спортивного патрона, зачастую не причиняла смертельных повреждений. И исполнителям приходилось делать выстрелы еще и еще», – добавляет Игорь Четвериков.
Женщины и мужчины: самому младшему расстрелянному – 16, старшему – 76. Представители разных национальностей и конфессий, социальных классов и взглядов. Один на другой похожие протоколы допросов, стандартные формулировки обвинений. И приговоры… За каждым из них – человеческие жизни. Сегодня это уже просто страшная история. Но в наших силах сделать все, чтобы она никогда не повторилась.
Останки тех, чьи судьбы оборвались в далеких 1937-1938 годах, спустя 85 лет преданы земле по церковным канонам.
Ольга Петракова.