Иногда память неожиданно проявляет удивительные свойства, и оживают воспоминания о людях, с которыми не встречался, но их любили те, кто дорог тебе.
Мне было восемь лет, когда не стало отца. Папа умер от туберкулеза в 1964 году. Хрущевская антирелигиозная кампания была в полном разгаре. Наверное, поэтому так ярко запечатлелась в памяти Радоница (у нас до сих еще называемая Проводами).
Мама работала, поэтому я, второклассница, пропустив уроки в школе, с бабушкой Наталией и ее родной сестрой бабушкой Харитиной пошла на кладбище. «Все усопшие ждут в этот день, чтобы их могилы навестили родственники. Те, к кому пришли, – радуются, а не дождавшиеся – плачут», – сказала мне у входа бабушка Харитина. У нее не было детей, но она умела находить общий язык с каждым ребенком, просто и понятно говорить о главном. На то, что у бабушки дрожал голос и глаза были полны слез, я особого внимания не обращала, ведь на кладбище многие плачут. Для меня важным было лишь то, что папа не будет огорчен – к нему пришли, его помнят, любят.
Мы раздали небольшие «поманы» за усопших – крашеные яйца и кусочки куличей. Нас тоже угощали. Детство было не особо сытым, поэтому радовали конфеты, простые карамельки и пряники, которые в основном давали за помин умерших детей.
На кладбище были недолго. Потом не спеша мы шли в гости к бабушке Харитине. Осталась в памяти просторная опрятная комната. В одном из углов – большие красивые иконы: Спасителя и Богородицы. Бабушка Харитина зажгла подвесную лампадку, прочитала «Отче наш», и мы уселись за накрытый стол. Велась неторопливая беседа, вспоминали тех, чьи могилы недавно навестили.
Бабушка Харитина была удивительной рассказчицей. Слушая ее, я ярко и образно представляла все, о чем говорилось.
Вышла замуж она по большой взаимной любви еще до начала коллективизации. Федор был из зажиточной крестьянской семьи, и она не из бедного двора. Очень красивая пара. Не только внешняя красота, но и достойное воспитание, трудолюбие отличали каждого. Венчались на Михайлов день. Свадьба была многолюдной. На русской части Слободзеи в то время все приходились друг другу родственниками, если не близкими, то уж дальними точно, да еще сватья и кумовья, соседи.
На Рождество молодых пригласили в гости к старостам, жившим на другом краю села. Засиделись допоздна. Вышли на улицу. Стояла чудесная погода, с легким морозцем. Шли под ручку Федор с Харитиной, счастливые и хмельные. По дороге встретили супружескую пару, тоже, судя по всему, из гостей шедшую. Мужчина явно перебрал, еле ноги переставлял, жена с трудом волокла его, сопротивлявшегося и сквернословившего.
О чем подумал, глядя на них, Федор, Бог знает. Только через несколько минут он, подражая пьяному, также поскользнулся и растянулся посреди дороги. Молодая жена заботливо помогла подняться. Пошли в обнимку дальше. Федор вновь зашатался и свалился в снег. Харитина опять помогла стать на ноги. Но внимательно наблюдала за ним. Когда увидела, что благоверный вновь теряет равновесие, первой шлепнулась на дорогу. Федор через мгновенье оказался рядом. Лежали, молчали. Прошло несколько минут. Харитина пыталась проанализировать создавшуюся ситуацию: «У меня шубейка длинная и теплых юбок куча. А у Феди тулупчик короткий и брюки одни – заболеет. Что делать?». То ли действительно замерзать начал, то ли еще по какой причине, но молодой мужчина встал и стал поднимать жену: «Харитуша, вставай!». А она изображала из себя совсем опьяневшую: «Га-а-а, шо-о-о? Куда-а-а?». Поднял Федор супружницу, повел под ручки. Через пару минут опять поскользнулась и упала. И так несколько раз. Закончилось тем, что Федор вынужден был усадить ее на спину и нести домой. Да еще и упрашивал: «Харитуш, обхвати меня руками за шею. Держись покрепче!».
Шедшие навстречу односельчане останавливались: что за чудо-юдо приближается – рук не видно, дышит хоть и не огнем, но густым паром, да еще с шевелящимся шаром на плече.
Узнав молодоженов, конечно же, интересовались, почему Харитина ножками домой не топает. Федор объяснял, что у жены что-то с ногой (одним говорил, что с правой, другим – с левой). Иные спрашивали: не трудно ли нести вовсе не худенькую жену? Федор отвечал: «Своя ноша не тяжела». Харитина начинала тихонько стонать. Немного отдохнувший Федор вновь усаживал ее на спину и нес дальше.
Смеялась не только я, но и другие гости. Мне это очень напоминало сказку про волка и лису: пьяный непьяную несет.
На этом история не заканчивалась. Рядом с домом Федор неожиданно поскользнулся. К счастью, благополучно приземлился, точнее, приснеговился в огромный сугроб. Поднялись они почти одновременно, при этом каждый старался убедиться, что все в порядке у другого. В дом заявились словно снеговики, и как друг на дружку глянут, так и хохочут.
Жили душа в душу. Но счастье было неполным. Бог не дал им детей.
Когда началась война, Федор ушел на фронт. Харитине пришлось пережить оккупацию. Ночами молилась у венчальных икон Спасителю и Богородице о здравии воина Федора. Более трех лет не было о нем никаких вестей. Лишь в конце 1944 года получила первый и последний треугольник.
В тот день, на Рождество, по словам бабушки Харитины, все у нее из рук валилось, тревога и тоска сжимали сердце. Погиб любимый муж 7 января 1945 года в Западной Венгрии. Похоронен в братской могиле.
Сейчас я понимаю истинную причину ее слез у входа на кладбище. Конечно же, не случайно она рассказывала, как мне в детстве казалось, смешную историю, произошедшую на Рождество. Эти воспоминания были криком души. Винила себя бабушка в двух тяжких грехах: что вышла замуж второй раз и на могиле Федора ни разу не была… Зря себя винила. Не в ее вдовьих силах было преодолеть множество препятствий: расстояние более тысячи километров, недостаток средств, при всем ее трудолюбии…
И только теперь мне стал понятен смысл многого: и сказанного, и недосказанного…
Татьяна Васильева.