Новость о том, что Елена Павловна переезжает жить на дачу к Илье Ильичу, повергла ее внука Никиту в полное смятение. «Ты уже взрослый, будешь хозяйничать в квартире сам, – давала она наставления растерянному парню, – а я хочу пожить в свое удовольствие». – «Это да, мы с твоей бабушкой еще ого-го!» – потрясывал сумками Илья Ильич, подъехавший на «Волге» прямо к подъезду за вещами своей возлюбленной.
Когда молодожены уехали, звенящая тишина обожгла уши Никиты. В трехкомнатной квартире оказалось пусто и даже страшно. «Ну ладно, кушать готовить некому – я доставку еды заказывать буду, – опустошенно сидел он в прихожей на полу. – А убирать как? А штаны гладить? А за коммуналку платить?»
Когда Никите исполнилось 19, он начал заниматься веб-дизайном и, не выходя из квартиры, зарабатывал больше, чем мать и отец вместе взятые. Пока мама собирала деньги на «Приус» в Европе, ее бывший муж пил горькую и хвастался собутыльникам: «А я всю жизнь говорил, что у моего малого руки не из того места растут! А оно вона как вышло!». Сейчас Никите было под 30, и его руки дрожали от беспомощности и обиды. Елене Павловне уже 70 лет, а она решила молодость вспомнить. И этот дедок… Тоже мне, бес в ребро, кавалер с пятнадцатью сотками огорода. А мне как жить теперь?
Все, что молодой компьютерный гений зарабатывал, он складывал в лакированный тайник с изображением Моны Лизы и паролем – цифрами своего дня рождения «2902». Там хранилась очень внушительная сумма. Тратить деньги ему было некуда, девушек он боялся после одного случая. Давно, лет десять назад, ему очень нравилась однокурсница – рыжая и худенькая, со скучающими глазами и ярким макияжем. Однажды она заболела и попросила его отвезти в Григориополь какие-то вещи для ее тетки. Никита заплутал и оказался в районе консервного завода. Он долго мялся около заброшенного здания, оттуда неожиданно вышел грозного вида мужик и попросил закурить. Никита ничего не ответил и быстрым шагом ушел, озираясь и опасаясь погони. Мужик что-то кричал ему вслед.
В сумерках только нашел нужную пятиэтажку в другом районе. Дверь открыла бледная женщина с необычайно веселыми глазами. «Я от вашей племянницы», – протянул Никита пакет. Женщина тускло заулыбалась и предложила попить чайку: «С вареньем из груши и имбиря. Веришь ли, от него любая тяжелая мысль в твоей голове становится легче пушинки и проще пареной репы!». Пока она расспрашивала о племяшке, Никита смотрел на задубевшую от жира и времени скатерть, на раскачивающуюся на потолке кухни лампу и на чернеющую деревянную оконную раму. С другой стороны стены начали безумно стучать и кричать. Хриплый мужской голос. Тетка смеется: «Ой, опять шалит. Веди себя прилично!». Никиту объял иррациональный страх, и он пулей выскочил в коридор, благо был в кроссовках (тетка разрешила не разуваться). Пока бежал, ему казалось, что из квартиры доносится заливистый громкий смех – уже не только женский, но и мужской.
Приехав домой, Никита отзвонился подруге, а та, оказалось, уже поговорила с тетей: «Только она не поняла, почему ты так быстро ушел?». Парень начал рассказывать про неуютную квартиру и болезненные крики за стеной, на что уже опешила девушка: «Вообще-то они живут в частном доме с детьми, и никаких больных у них нет! А ты с ними сидел и чай с ее фирменным вареньем пил!».
Дальше – еще страннее. Подруга называет улицу, кажется, 5 Декабря. А он был на улице 9 Января. Перепутал. Но та упорно доказывает: сидел, дескать, с моими родственниками и пил с ними чай! Потом до конца учебы считала его странненьким.
С тех пор Никита сторонился девушек, а особенно рыжих – тех вообще считал ведьмами. Рассказал бабушке эту историю, та подняла его на смех и посоветовала сходить в церковь, если он и правда верит в подобное.
Первую ночь в одиночестве Никита еще храбрился – играл в компьютер, чтобы не заснуть. А на вторую начал пугаться каждого шороха. Решил ночью работать, а днем отсыпаться. В полдень его разбудил телефонный звонок бабушки. «А я с шести утра на ногах. Хватит тебе одному жить, у моей подруги родственница есть, вот я тебя с ней познакомлю, сойдетесь, семью сколотите», – заявила она. На заднем фоне был слышен голос Ильи Ильича: «Да, ему уже давно пора, это и для здоровья полезно!».
Понятное дело, Никита в таком состоянии, что знакомиться ни с кем не хочет, а теперь и к двери боится подойти. Но слышит отчетливо, что стучат. Подходит, а там вместо дверного глазка замочная скважина. Он смотрит в нее, а оттуда на него глядит хитрый зеленый глаз. Долго глядит, не моргает. «Надо зубную пасту в замок выдавить, чтобы глаз этот защипало, а зубная паста застынет и дыру заделает», – решает Никита и бежит в ванную комнату. Но в ванной дверь закрывается будто на ключ, и сколько он дергает ручку, открыть не может. И в ванной тоже эта предательская замочная скважина. Он смотрит в нее, а там стоит Люся Богомолова, та самая рыжая подруга университетских времен, в которую он был влюблен. Стоит и говорит: «Ой, опять шалит. Веди себя прилично!».
Просыпается Никита в холодном поту – хорошо, что это сон. Заснул прямо за компьютером, не доделав срочный проект. Сползает на кровать и тут же закрывает глаза – теперь уже крепко, глубоко спит, без необычных сновидений. А просыпается от шума из кухни и сладковатого запаха «Императрицы». «Бабушка приехала!» – радостно думает Никита. И правда, бабушка, румяная, довольная, а с ней Илья Ильич – на голову выше его, снова что-то весело басит. Заходит Никита на кухню, а там за столом с винтажной клетчатой скатертью и аккуратными блюдечками сидит Люся Богомолова и ее тетя из Григориополя, та самая, к которой он приезжал. «Кто бы мог подумать! Да мы же сто лет знакомы! – бросается старая знакомая обнимать осоловевшего парня. – Ну что, Никита, будешь чай с вареньем из груши и имбиря?»
Никита МИЛОСЛАВСКИЙ.
Фото: www.podacha-blud.com