Это был не вполне привычный для нас формат спектакля – поэтический. Но Ольга Доброхотова, руководитель народного драматического театра (она же его режиссёр и актриса), не ищет лёгких путей. Этим, в том числе и этим, подкупает. Всех тех зрителей, которые до последнего места заполняют всякий раз залы ДК им. Ткаченко – малый ли, большой ли. Кто-то идёт на произведение, по которому поставлен спектакль, но немало и тех, которые идут уже на имя. На народный драматический театр при ДК им. Ткаченко в Бендерах.
Для них, как и для меня, спустя не одну их постановку это знак качества, это гарантия глубины. Приходят сюда не только бендерчане, а едут из близлежащих местечек и из Тирасполя зрители – самых разных возрастов, с друзьями или семьями. И, затаив дыхание, ждут. Очередного таинства и очередного откровения. Разговора о сокровенном. И, кажется, у Ольги есть важная миссия – разговор этот продолжать от спектакля к спектаклю. И кажется мне уже, что всё было не зря и в моей профессии – и защита диплома на тему «театральная рецензия», и любовь к театру вообще…
На этот раз в большом зале ДК им. Ткаченко давали спектакль, приуроченный к 8 Марта. Четыре актрисы на сцене, минимум декораций. Сдержанная, но характерная сценография. Тонко подобранная музыка. Интеллигентное световое решение с изображением силуэта женщины на заднике сцены. Женщины, нарисованной на песке и выхваченной светом прожектора. Женщины – такой настоящей и такой эфемерной одновременно. Но главными в этот день на сцене были эмоции. Проживание каждого произведения актрисами так искренне и так глубоко, что слёзы на глазах. Я видела их у незнакомых людей по обе стороны от меня в четвёртом ряду. Мне казалось, я ощущала кожей, они были у всего зала. Когда зал становится одним целым, единым организмом, дышит, и смеётся, и плачет в одном эмоциональном порыве – это, несомненно, успех. Я радовалась ему так, словно сама выступала на сцене, или кто-то их моих родных играл там. Но нет, ни то, ни другое. Просто в эти мгновения оживала моя надежда на то, что тихое и вдумчивое театральное искусство ещё может иметь шанс на существование. Ещё может быть.
Перед зрителями одна за другой появляются четыре актрисы – Ольга Доброхотова, Диана Рубинова, Дарья Ермишкина, Екатерина Ковальская. Четыре женщины. Любимая, любящая, мать, дочь, жена… Один образ сменяется другим, и в каждом узнаёшь себя. И каждый близок до мурашек. Думаешь: «Откуда эти четыре женщины знают о тебе всё?». А со сцены звучит поэзия – как классическая, так и современная. И ты помнишь многие стихи наизусть, и повторяешь слова за актрисами. Одними только губами. Чтобы не спугнуть это волшебство, чтобы оно вдруг не растворилось в дымке, окутавшей сцену и спускающейся в зал, прямо к твоим ногам. Но заученные когда-то слова звучат как-то иначе, по-хорошему иначе. Как будто давно и хорошо тебе известное приобретает более выпуклые формы. И становится ещё более явным и оттого более весомым. В этот день случилось не только переосмысление уже знакомого, но и открытия. Ими стали стихи современных авторов. Вот некоторые из них. Возможно, кто-то откроет для себя что-то новое тоже. И удивится тому, что современная поэзия существует. Диана Рубинова прочла стихотворение Крис Аивер так трогательно, как, казалось, оно и задумывалось…
Солнце над городом –
больше моей ладошки.
Левый сандалик станет
пиратской шхуной.
Осенью пахнет листьями
и тархуном
И ничего на свете не нужно больше.
Сонник уютно дремлет
под тёплой шалью.
В сумке – тетрадки, мелки,
пирожок-конвертик.
Завтра мне будет шесть.
Я уже большая
И не боюсь соседей, собак и смерти.
И вот бархатный голос Ольги Доброхотовой, и совершенно нестандартное исполнение трагического и житейского стихотворения современной поэтессы Юлии Вихаревой:
Он долгих двадцать восемь лет
И двадцать восемь зим к тому ж
Хранил в себе один секрет
И был в семье примерный муж.
Вдруг он вскочил, схватил пальто,
Забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет – не то.
Все двадцать восемь зим – тоски.
Над ухом лёгкий завиток,
Как много лет назад, точь-в-точь…
– Вы не ошиблись?
– Нет, не мог. Вы Аня?
– Вера. Её дочь.
– А Аня?
– Мамы больше нет. Кто вы?
Он повернулся вспять:
– Я шёл к ней двадцать восемь лет.
– Она ждала Вас… двадцать пять…
А вот стихи Мальвины Матросовой, лёгкие, почти невесомые в прочтении трепетной, с большими детскими глазами Дианы Рубиновой:
Девочке три, она едет
у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому,
чем снизу.
Папа не верит, что скоро
она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь
любые капризы.
Девочке скоро пятнадцать,
она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе»
в потаённом кармане.
Папа вчера предложил
покататься на шее.
Девочка фыркнула:
ты же не выдержишь, старый.
Девочка очень устала
и плачет ночами.
Папа звонит каждый день,
беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть
на день вернуться в начало,
Девочка хочет домой,
хочет к папе на ручки…
Режиссёр спектакля спешит «показать» зрителям своих актёров в первую очередь не выпячивая себя, не якая. Ольга Доброхотова – режиссёр тонкой душевной организации и редкой смелости. Смелость эта, к счастью, не в том, чтобы делать экспериментальное и дерзкое, ультрасовременное. Она не за зрелище ради зрелища. Она за настоящее. Чтобы говорить со зрителями честно о том, что чувствует сама, что чувствуют сотни таких, как она. В этом её смелость – не изменять самой себе.
Ольга Доброхотова как современный Дон Кихот, который вопреки всему как с ветряными мельницами борется со сложившимися стереотипами и привычными запросами широких масс. Но борьба для неё не самоцель вовсе. Просто она готова двигаться против течения, рваться против ветра, лишь бы делать то, что идёт от души и от ума её. И тысячи таких, как она. Как я, как мы с вами. И вести за собой зрителей, и прививать им вкус к высокому, и провоцировать их размышлять, рефлексировать, чувствовать.
И зрители благодарны ей за этот глоток свежего воздуха, запах которого они, казалось бы, безвозвратно утеряли. И подтверждением тому – отзывы: «Хорошая альтернатива…», «Сильный театр, что-то совсем новое», «Режиссёр с хорошим нестандартным вкусом».
Татьяна Астахова-Синхани.
Фото из архива Ольги Доброхотовой.