Если бы Коля Карп тогда не захотел купить этот распроклятый виноградный пресс, то ничего и не случилось бы. Сразу как приехал из Германии с заработков, он купил дачу в Карагаше с виноградом и вагончиком, где и ночевал, когда жена выгоняла из дома. Сдалась ему та дача – забор совсем худой, заходи кто хочет, да и белоручка он с детства, чтобы в земле копаться.
Поехали смотреть этот пресс вместе с Ваней Николовым. У него «Рено» была на ходу. Пока ехали по главной дороге, еще ничего, а как повернули в частный сектор, так ходовая, как барабаны, – стучит и стучит. Этот ругается: «Зачем мы в такую глушь поехали? Ты не мог где-то поближе этот пресс раздобыть?»
Приехали и заблудились: проулки какие-то, дома как один с коричневыми заборами высокими. Знай, не любят тут, когда за забор глазеют. У бабули прохожей спросили, как проехать, она отвечает: «Черт вас сюда завел, так пусть он же и выводит, а я вам не Мария Магдалина. Через улицу магазин есть, там, может, и знают».
И действительно, магазин, а перед входом шахматной плиткой все отделано, красиво, как в музее. Выходит оттуда подруга – худосочная крашеная блондинка, уставшая от жизни еще в понедельник. «Пресвятые драконы и гремучие змеи! – взмахнула руками. – Коля, а ты что тут забыл? Я тебя не видела с тех пор, как ты на Шелковом жил и к моей сестре на Хаджимус хаживал! Терся там в центре все выходные, а потом женился на Лене Кичиджи!»
Так и есть, Амалия ее зовут: имя запомнили, потому что без кости оно, без буквы «р», а с ней у нее как раз и беда была. Да и она словно из одних суставов и хрящей, косточки тоненькие, ей, кажись, под 40 уже, а выглядит что студентка напуганная. Синяки под глазами – от недосыпа, говорит. Родители были то ли с секты какой, то ли просто с прибабахом, так что ходила она в длинной юбке лет до двадцати, пока с Федей Арапу не спуталась. Только услышала, что они за виноградным прессом приехали, и заверещала: «Не надо вам с этим человеком никаких дел иметь! Не зря его Лихом называют – след от него черный, и трава у его забора вечно жухлая, будто ноябрь не уходит из его души. Во-первых, он продал на днях нам два ящика черешни – веришь, одно мясо, хотя клялся, что прыскал ее, а чем – один бог знает. Во-вторых, он перекупщик, и у Зозуляков берет помидоры и перец за гроши, а потом возит их на базар. А в-третьих, чума он болотная, так я тебе скажу. Пришел к нему Тетер, врач местный, говорит: так и так, заказываю у тебя вина – сыну свадьбу делаю. А сам видит, у Лиха этого на столе куча пустых бутылок, и он по ним вилкой то и дело цокает, будто музыку наигрывает. Возьми да уйди! Мало ли чьи заботы хранит он в тех бутылках? Нет, ударили по рукам. За что купила, за то и продаю: соседка их рассказала, что жене его заказали испечь каравай свадебный. А ей нельзя, но она согласилась.
И вот посередине свадьбы заявился двоюродный брат Тетера, Андрюха, дурак набитый, нашел каравай этот и стал отщипывать от него и есть! Драку начали, причем белобрысые какие-то парни, с чьей стороны гости – никто не знает. К вечеру накидались все, а вино-то недобродило или что, всем плохо, хоть «скорую» вызывай! А кого вызывать, врач-то во главе стола?! Один Лихо ходит довольный и смеется. Через неделю родители невесты (из города, богатые, на джипе приехали, квартиру обе-щали) говорят Тетеру, мол, не по пути нашим молодым. И развелись. Сын разобиделся и уехал на заработки, да там, говорят, спутался с женщиной с детьми, взрослой, полячкой или немкой, а она навешала на него кредитов и в один прекрасный день пропала, оставив двоих детей не пойми от кого! Так что никто после этого у Лиха вино не заказывает, и пресс этот виноградный даром никому не нужен!»
По утомленным лицам Коли Карпа и Вани Николова можно было понять, что они эту мудреную историю слушали вполуха. «Ну, как знаете, – разочарованно пожала плечами знакомица. – Да только я предупреждала. А живет он через дом от магазина, рядом. Слышь, Ваня, а ты зайди ко мне, полей цветы, а то боюсь, что пересохнут!»
Пришел Коля Карп к продавцу пресса во двор, а с ним какой-то мужик сидит. Гривастый, что музыкант. Улыбается. Вроде все хорошо, забирает пресс. Красивая штука, ручной работы, на колесиках. Слышит стук в ворота. «Это со мной приятель приехал, только привяжи собаку, а то он с детства боится», – говорит Коля. Заходит во двор Ваня Николов, смотрит в упор на гривастого… И тут начинается драка. Тот ростом на две головы ниже, за полено схватился, а болгарин-то здоровый, вырвал его из рук и отбросил, отогрел его так, что мама дорогая. Слышат – жена Лиха из дома кричит, что милицию вызвала. А хозяин сидит и смеется, аж икает от смеха. Сын его выбежал, тоже пальцем показывает и хохочет, а собака лает не переставая, в проходе стоит, не дает чужаку выйти.
Позже Ваня Николов рассказывал, что с гривастым этим в молодости играли на свадьбах в музыкальной группе, а потом уехали на заработки на завод в Польшу. Попросил Гривастый денег в долг, уехал и пропал. Телефоны везде заблокировал. А когда Ваня случайно встретил его жену в городе, она на всю улицу начала причитать, что муж их бросил с ребенком, и денег у них нет. Ваня – добрая душа – дал ей тысячу рублей по старой дружбе, а потом выяснилось, что никого он не бросал, и так и живут они вместе со свекровью, долгов наделали, людей обманывают. И сейчас тот же фокус: Ваня хлоп-хлоп глазами, а гривастого во дворе уже и след простыл.
«Ты уж извини, Ваня, но мне в милицию ой как нельзя попадать, – оправдывается Карп. – Я еще с того случая на складе пиломатериалов на карандаше, так что тут уж, брат, разбирайся сам. Мне пора, на последний автобус успею».
«Как же так, Иван Васильевич, вроде вы водитель со стажем, непьющий, примерный семьянин, а поехали за тридевять земель, чтобы купить виноградный пресс, и устроили потасовку?» – хмуро и без сочувствия задавал вопросы участковый. Он чем-то был похож на Лихо, только словно был его двойником, которому не досталось в наследство ни одной эмоции – лишь уверенный подбородок и мощный пугающий бас. Зачинщик вздохнул и принялся рассказывать эту неправдоподобную историю. «Занятно, но чушь какую-то несете, право слово, – перебил его участковый. – Нет у нас никакой Амалии в магазине и никогда не было! И сын Тетера женился не здесь, а в Тирасполе. Откуда вы вообще знаете про сына Тетера?»
А виноградный пресс так и стоит у Лиха во дворе. Видная вещица, еще прапрадед делал. Сколько продать ни хотели, все какая-то оказия происходит. Только с тех пор появилась в его коллекции еще одна пустая бутылка.
Андрей РАДЛОВСКИЙ.
Фото: www.i.ytimg.com