«Продам эффектный головной убор – соломенную шляпу, которая будет отличным подарком на день рождения или возможностью озарить пасмурный четверг вашей души. Что немаловажно, она подходит и женщинам, и мужчинам. Звоните в любое время».
ОНА
Тамара была женщиной красивой, яркой, с томными зелеными глазами, оттого знакомым еще более странным казалось ее нарочное одиночество. В молодости она работала в местном магазине, где быстро поняла, что ей приходится обвешивать бедных и давать в долг богатым. Однажды она встретила на кассе своего старого учителя географии, покупавшего скудный ужин и алкоголь, и намеренно заглядывала в его тусклые глаза, надеясь на его одобрение (десять лет назад он сказал, что из нее ничего не выйдет…). Правда, через месяц в магазин за бутылкой дорогого шампанского зашла ее одноклассница Эмма – успешная бизнес-леди на новом авто. «Какая-то ты уставшая, Тома, – бросила она ей. – Тебе надо отдохнуть, развеяться. Съездить на Мертвое море – оттуда возвращаешься, будто бы обменявшись судьбами с более удачливым незнакомцем». Тогда-то Тамара и поняла, что с этим пора заканчивать.
В какой-то момент она ушла из магазина, а через время у нее появилась дочь. К восемнадцати годам Эмма (она назвала ее в честь бывшей подруги) стала красавицей. «Дочь на меня похожа, точно из глаз вынутая», – усмехалась Тамара. Где они брали деньги на привольную жизнь, бог его знает. Соседи говорили, что отец ее дочери – мусульманин, работает инженером-нефтяником на богатейшем месторождении. Другие злые языки судачили, что отца и вовсе никто не знает, а ей напополам с братом досталось богатое наследство от почившего в бозе дядьки из Венгрии.
Тамара, казалось, не старела, а наоборот, молодела, словно сливаясь с дочерью. Женщина носила кокетливую соломенную шляпу, которую строго-настрого запрещала Эмме трогать, опасаясь, что местные острословы в шутку прокличут ее соломенной вдовой и навлекут на нее тучи и туман, сами того не желая. За себя она знала наверняка: где сядешь, там и слезешь. Впрочем, Эмма всегда имела много ухажеров и была самой талантливой ученицей в округе, а когда уезжала поступать из Слободзеи в большой город, сказала самому настойчивому: «В будущем тебя уже поджидают пятеро детей от трех браков. Назови младшую дочь в мою честь, и в нужное время я передам ей всю свою волю творить и любить». С этими словами она покинула родной край и стала знаменитой на весь мир модельеркой. Соседи говорили, что она часто возвращалась инкогнито, боясь бликов ненужной славы, хотя так и не научились отличать дочь от матери.
ОН
– Вот помнишь 2007-й? Октябрь. Ты только приехал из Варшавы, за три дня до моей свадьбы. Мы так же, как и сейчас, сидели у 12-го дома, в беседке, где старики после обеда резались в домино, а вечером их сменяли студенты и пили пиво, и я спросил у тебя: «Скажи как старший брат, стоит ли мне жениться?». Ты, как обычно, отмахнулся и ответил, что это мне решать. Ты никогда в моей судьбе не участвовал. Даром, что у нас разные матери, но отец один, и все его наследство – хриплый баритон и плохие зубы – мы поделили поровну. И когда он умер, у тебя даже в мыслях не было приехать – ты просто прислал денег. А сейчас, когда мой брак не сложился, ты говоришь, что я сам виноват! Так почему ты тогда не сказал, что она мне не пара? У меня вся жизнь наперекосяк, а ты молчишь!
Со стороны могло показаться, что этот человек, Тюнчик, внебрачный сын какого-то местечкового авторитета, сошел с ума, сидит на скамейке в полутьме, хотя уже поздний вечер и здесь порядком задувает, и говорит с выдуманным братом. Нет, он общался с ним по телефону, но что он хотел услышать от того, кто выбрал в свои собеседники ветер?
Он привык роптать, полагая, что Господь позвал его к столу последним, когда от пирога остались только крошки. Когда его дела пошли совсем туго, а продавщица перестала давать в долг, он нанялся к отцу Саши Бортника на поле – косить сено. Правда, когда работников привезли на поле, оказалось, что они будут иметь дело с соломой. «Лишь бы вам все испортить! – заголосил прожженный жизнью и солнцем агроном. – Чем уничтожать под корень молодое и зеленое, лучше поимейте-ка дело с тем, что находится на границе живых и мертвых». Он указал на соломенный сноп, и Тюнчик болезненно ощутил себя не в своей тарелке: не на бескрайнем спокойном поле, а в сероватом переулке, где жила его бывшая жена, но никак не мог уловить запах нехитрой кухни из ближайшего кафе. Запах соломы – откуда он?
Вспомнил! Накануне Тюнчик как обычно без цели бродил по улицам своего района, заглядывая прохожим в лица с немым вопросом об их ужине, и увидел на одном из столбов объявление о соломенной шляпе, написанное от руки.
«Дожили, дожили, госпожинки встретили, каравая почали, толокна проведали, гостей угостили, Богу помолили!» – приговаривали селяне на празднике последнего снопа. Но Тюнчик, то ли из-за суеверий (он любил говорить «крайний», а не «последний»), то ли из-за плохого настроения, не остался на веселье и заблаговременно, сжимая в кармане заветную получку, вернулся в город на попутке. Он отправился на свою улицу, чтобы удостовериться в реальности объявления о соломенной шляпе – не приснилось же оно ему! И каково же было его удивление, когда на столбе он лицезрел… пустой лист бумаги, будто кто-то хитрый пришел и стер чернила, чтобы никто не пытался разобраться в своих ошибках молодости. Как говорят в Слободзее, забрать лишний кусок пирога у сытых внуков, чтобы отослать прадедам в голодное прошлое, – дело плевое. Но не встанет ли им этот кусок поперек горла?
Размышляя об этом, Тюнчик увидел женщину в той самой соломенной шляпе. Она зыркнула так, будто была его матерью в его прошлой жизни. Пока он оторопело пялился на нее, она взяла инициативу в свои руки и заговорила с ним: «Живешь ты, конечно, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Стареешь быстрее, чем я очищаю яблоко от кожуры, а ведь тебе и сорока нет! Говорили же – не связывайся с теми, кто не признает сенокоса! На будущий год возьмись за ум, посей лен – он растет дольше всего…».
Бесследно исчезнувшему тексту объявления есть весьма простое объяснение. Накануне в городе шел дождь, которого не было в поле, и он смыл все буквы. Как известно, солома не сено – она не мокнет. Так и наша давняя подруга Тамара в последний момент решила не продавать свою шляпу и попользоваться ею годик-другой.
Андрей РАДЛОВСКИЙ.
Фото: gas-kvas.com