Почему я там оказался
Выпускник кафедры этнографии, я отправился в Красный Клин не просто так. Как мне хорошо было известно, близ села в изобилии произрастает омела, легендарное, самое что ни на есть фольклорное растение. «Произрастает» – пожалуй, не совсем то слово. Омела – паразит. Растет прямо на деревьях, тополях, кленах, березах, высасывая из них соки. Омелу легко узнать. Зеленые шары на полувысохших кронах ни с чем не перепутаешь. Помнится, один краевед даже написал, что омела-де придает особое очарование нашему северу, тогда как в действительности она представляет собой настоящее бедствие для зеленых насаждений Восточной Европы и, скорее, рождает тревогу, нежели туристическое умиление.
Я назвал омелу «фольклорным растением» потому, что с ней связаны разнообразные сказания – об утраченном бессмертии Бальдра, сына Одина и Фригг, народные поверья, согласно которым омела защищает от молний, колдунов, злых духов, помогает найти клад, исцелиться, обеспечивает неуязвимость в бою. Нужно сказать, все эти домыслы имеют под собой некоторую основу. Омела применяется в лекарственных целях: при эпилепсии, истерии, головокружении, гипертонии, как кровоостанавливающее средство. Последнее мне представляется особо занятным. У барона Олшеври в «Вампирах» я читал, что венки омелы использовались как обереги от нежити. Ну и, конечно, теперь, когда я стал дипломированным специалистом по части фольклора, мне захотелось самому что-нибудь разузнать, выехать на место, записать пару-тройку преданий… Вот почему я там оказался.
Что я нашел
18 июля, отметив накануне профессиональный праздник, День этнографа, я отбыл в Красный Клин. Голова после вчерашнего раскалывалась, и скажу прямо: будь на то моя воля, я бы перенес поездку. Но ничего не поделаешь, все уже решено.
Час с небольшим езды на тряских «Жигулях» (знал бы кто, как мне дался этот час!), и я в Красном Клине. Что же я нашел? Населенный пункт предстал, так сказать, во всей красе: орехи вдоль трассы, тополя за околицей и дубы – все оккупировано омелой.
Не изменяя милой привычке, а именно: не созваниваясь заранее с администрацией, решаю прогуляться по селу. Но каково же было мое удивление, когда на главной и единственной улице Ленина я не встретил ни одной живой души. Только ветер прогнал отсюда туда перекати-поле. А потом, в обратном направлении, потянулись мохнатые низкие тучи. Погода резко испортилась, начинало моросить. Где же мои респонденты, знатоки мифов и легенд?
Куда меня занесло
Пришлось все-таки изменить милой привычке и зайти в сельсовет. Но и там народу не обнаружилось. Куда меня занесло? Чем дальше, тем больше становилось не по себе. В коридоре потрескивала единственная люминесцентная лампа. Я потянул дверную ручку, вторую… Без результата. Собрался уже выходить, как вдруг услышал возню наверху. Поднялся по лестнице и сразу уткнулся в приоткрытую дверь библиотеки. Ага!
Из-за двери пахнуло холодком – и это в разгар лета! Как из погреба. Почему-то первым делом я подумал про погреб, а не про кондиционер. Возможно, всему виной запах сырости. Деликатно постучав, я распахнул дверь. Слева и справа – стеллажи с книгами (вот откуда запах. Кровля у них, что ли, протекает?).
Но и тут, в библиотеке, никого. «Есть кто живой?». Я потоптался у двери, прогулялся вдоль стеллажей, вытянул от нечего делать первую попавшуюся – Ион Канна «Утро на Днестре». Обложка серая, бумага дешевая – такие сразу после войны выпускали. Проверяем. Точно! Год издания – 1951-й.
И в этот момент я совершенно отчетливо понял, что кто-то стоит у меня за спиной.
Кто такие лилиакулы
Я обернулся. Это был библиотекарь. А кто же еще? В возрасте, но не старый. Глаза бледные, на вид – прозрачные, водянистые. Он, должно быть, выходил в коридор. Я поставил «Утро» на полку и поспешил объясниться, поведал, что меня привело. «Так-так, – равнодушно кивнул властелин книг, – так-так…». Он указал на стул, а сам расположился за массивным, образца 30-х годов, столом. В целом и общем могу сказать: мой новый знакомый вел себя довольно сдержанно, без энтузиазма и хваленого сельского гостеприимства. А на что я рассчитывал? Не сразу он согласился уважить фольклориста, но наконец, дав себя уговорить, неторопливо повел рассказ.
– Да есть тут, собственно, одна побасенка. Быть может, она вас заинтересует. Про лилиакулов.
– Про кого? – не понял я, так как рассчитывал узнать про омелу. Но разъяснений не последовало. Напустив на себя в высшей степени таинственный вид (да он и был таким), библиотекарь невозмутимо продолжал. Признаться, я так и не понял, о ком шла речь: кто такие лилиакулы? Все думал, будет подходящий момент, расспрошу. Но подходящий не наступал.
Где я
Если вкратце (то, что я понял): лилиакулы – весьма опасные мифические твари из нашего либо параллельного мира. Распознать лилиакула нелегко, практически невозможно – в том-то все и дело. Выглядит он как самый обычный человек, точнее – заставляет жертву таким себя видеть. Опасен же исключительно тем, что коварно проецирует свой истинный облик на окружающих, говоря проще – оказывает на них, в той или иной степени, воздействие. Процесс сродни переливанию крови, работе масс-медиа или педагогике. Проблема в том, что никто толком не знает, каков истинный облик лилиакула. Опасность, следовательно, кроется в неведении. Как-то так.
Педагогика, лилиакулы, переливание крови… Скажу откровенно: у меня голова шла кругом. Под конец я и вовсе перестал что-либо понимать. Вопросов накопилось больше, чем ответов. Где я, кто я? И это мы еще до омелы и преданий, с ней связанных, не дошли.
Должно быть, убедившись, что фольклористу на сегодня достаточно, хранитель не читаемых никем фолиантов проводил меня до двери. Даже помог спуститься по лестнице – настолько я ослаб. На улицу, правда, выходить не стал, так и продолжал меланхолически на прощание махать, стоя под флуоресцентной лампой.
Зачем мне это
Оказавшись на пороге, я инстинктивно зажмурился: багровое закатное солнце больно резало глаза. Странно… Выходит, я потерял почти целый рабочий день. Неужели мы разговаривали так долго?
Теперь, по выходе из библиотеки, Красный Клин не выглядел таким уж безлюдным местом. В сквере, под туями, я различил целую скульптурную группу: Сталина в окружении гипсовых пионеров (не думал, что такие еще остались в природе). Вдобавок с противоположного конца улицы Ленина по запыленной дороге приближалась чья-то тень. Очень длинная – как в классических вестернах. Ее владельцем, и правда, оказался высокий мужчина в широкополой, надвинутой на глаза шляпе. Но, в отличие от ковбойской, эта, скорее, напоминала черное сомбреро с навешенными по краям фигурками (среди прочих я разглядел летучую мышь).
Приблизившись, субъект с экстравагантной внешностью спросил, не видал ли я председателя. Я сказал, что до сих пор никого, кроме библиотекаря, не видел. Но тут окно на втором этаже распахнулось, и мой респондент, окликнув человека в шляпе (имени я не разобрал, что-то экзотическое), тотчас пригласил его «на кофе».
– А вот и председатель! – улыбнулся незнакомец.
Мне стало обидно. Это что же получается: выходит, меня хладнокровно разыграли?
– Вы уж не обижайтесь, – прокричал из окна лжебиблиотекарь, словно бы прочитав мои мысли. – Просто к нам тут всякие из столицы приезжают, вопросы праздные задают. Про легенды и тому подобные «достопримечательности». А мне зачем? У нас, понимаете, свои проблемы, и поважнее вашего. Не до побасенок.
Он меня пристыдил. А я всегда считал, что каждый должен заниматься своим делом. У аграриев, скажем, своя задача, у председателя сельсовета – своя, у фольклориста – тоже своя.
– Ладно уж, не обижайтесь! Будет время, непременно приезжайте к нам в Красный Клин. В другой раз – обязательно. Только лучше осенью, – сказав это, лжебиблиотекарь перевел взгляд на незнакомца и зачем-то клацнул зубами; жест, вероятно, понятный этим двоим.
И он захлопнул створку.
Какая еще перспектива
Персонаж в странном головном уборе прошел мимо, но в последний миг задержался на фоне еще более темного четырехугольника двери.
– А знаете, – обернулся он ко мне, сощурив зоркие, как у хищной птицы, глаза. – Знаете, если такая перспектива вас все-таки не прельщает (я не понял: какая еще перспектива?), вы можете принять противоядие. Омелу. Да, омелу. То есть, если что-то покажется вам подозрительным… Ну вы меня понимаете. Словом, выбор за вами. Каждый решает сам. Прощайте!
Я, конечно, не внял его совету, не стал принимать никакую омелу, тем более – как противоядие. Зачем мне это? Что за шутки?! Само растение считается ядовитым: ягоды бледные, на вид – прозрачные, водянистые… В общем, доверия не внушают. Хотя, конечно, similia similibus curantur (подобное излечивается подобным), говоря по-русски, клин клином вышибают. Знать бы: что лечишь?
С тех пор прошло много лет. У меня появилась охота не только собирать, но и самому сочинять побасенки, делиться мыслями, так сказать – проецировать облик…
Что до лилиакулов, то это, как я впоследствии узнал, всего-навсего летучая мышь, ночница прудовая. Занесена в Красную книгу. По латыни – myotis dasycneme, а по-молдавски – лилиакул-де-яз.
Николай Феч.