На эту шокирующую историю я неожиданно наткнулся, читая русского философа Василия Розанова. В конце позапрошлого века преступление, совершенное в Терновке, глубоко потрясло общественность. И тем более странно, что там, где стряслась трагедия, о ней совершенно забыли. Тогда как от правильного понимания случившегося зависит безопасность многих людей, в той или иной степени подверженных влиянию тоталитарных сект, самому духу сектантства. Обращаясь к ужасающей хронике тех лет, особо подчеркнем: фанатизм, о котором пойдет речь, несовместим с подлинной верой и не имеет прямого отношения ни к одной из форм традиционного вероисповедания, распространенных на территории края.
Самого Розанова до глубины души потрясало, что произошла трагедия «в пяти верстах от Тирасполя», в южном благодатном крае, который в глазах жителя севера представляется земным раем, полным радости и довольства… «Богатые сады и виноградники покрыли всю долину. И здесь, в этом уголке свила гнездо мрачная человекоубийственная секта. Своим дыханием она отравила жизнерадостное население долины и привела к страшным событиям, которые – если бы они даже были кровавыми – и тогда были бы менее ужасны. Благодаря деятельности секты нашли себе вольную или невольную смерть два с половиною десятка людей, погребенных заживо».
Показания по уголовному делу дал непосредственный участник событий, житель села Федор Ковалев, представитель большого семейства, которому принадлежала значительная земельная собственность, оцененная, по тем временам, тысяч в двадцать рублей. Семья покровительствовала раскольникам одного из многочисленных толков. На хуторе, в усадьбе Ковалевых, даже был скит (устроенный тайно), где останавливались и подолгу жили единоверцы, ведущие безбрачную жизнь, нечто вроде монастыря. Со стороны это было ничем не примечательное здание, довольно низкое, как сарай, с узкими оконцами и «фальшивыми воротами». Старательно замаскированный вход располагался с другой стороны. Внутри самого «скита» находились потайные ходы и, как пишет Розанов, «спряты» (тайники). «Всё показывает, что здешний обитатель пребывал в постоянной тревоге и всякую минуту был готов и мог бежать». Насельники редко выходили наружу, общаясь почти исключительно с членами семьи Ковалевых.
Розанов представляет дело так: до осени 1896 года в Ковалевских хуторах существовали две совершенно чуждые друг другу жизни – жизнь скита и трудовая жизнь хозяев усадьбы; первая была сосредоточена вокруг некой «подвижницы» Виталии, вторая – вокруг матери Федора Ковалева.
Ковалевы торговали мукой, жили богатыми доходами от фруктовых садов и виноградников. Виталия же предстает как фанатично настроенная последовательница одной из сект, обладавшая, по-видимому, известными харизматическими чертами. Она фактически возглавляла скит, в котором пребывали одновременно мужчины и женщины, она же отправляла самочинные богослужения. В итоге, под ее авторитарное влияние попали и сами члены семьи.
Осенью 1896 года, в преддверии первой всеобщей переписи населения, в «скиту» распространились тревожные вести. Виталия и близкая к ней Поля Скачкова стали пророчествовать о предстоящих гонениях. В сентябре-октябре целенаправленно нагнеталась истерия. «Постоянные чувства, свойственные обитателям скита: раздражение, подозрительность, неосновательные страхи, теперь сказывались у Виталии в большей степени, чем прежде. Все ждали то ссылки в отдаленные места, то заключения в тюрьму».
Поскольку же перепись воспринималась не иначе, как «происки антихриста», как «наложение на чело его печати», то и прозвучала мысль – лучше погибнуть, лишь бы не даться в лапы апокалиптическому зверю. Так, в случае тюремного заключения решено было «запоститься», то есть уморить себя голодной смертью. Немногие из мужчин отваживались спорить со страстной проповедницей, давать советы «не торопить событий», «посмотреть, что будет». С началом рождественского поста гнетущая атмосфера еще более усилилась, все были уверены в скором пришествии сына погибели и его слуг (переписчиков).
Нелепые, невразумительные слухи о переписи и послужили, как принято считать, непосредственным толчком к содеянному, заставили пойти сектантов на крайнюю меру – самоуничтожение.
В ноябре и декабре обитатели скита, а также люди из круга Ковалевых уже находились в состоянии мрачных ожиданий; смерть, погибель казались неминуемыми. Произошло своего рода коллективное помрачение рассудка. Группа малообразованных сельчан поддалась влиянию авторитарного, фанатичного руководства. «Чем в острог, а затем в вечную погибель, лучше в яму закопаться», – говорили они.
Нужно сказать, что практика самоистреблений и самоистязаний (членовредительства) – явление среди экзальтированных, оторванных от благодатной духовной жизни адептов довольно распространенное. Так что, терновские события, на что указывает Розанов, не исключение.
Виталия всех торопила: «Скорей, скорей». Поразительно, что никто, включая и самого главу семейства, Федора Ковалева, не смог дать ей отпор, просто нейтрализовать влияние одержимой во всех отношениях особы. Сами домочадцы, и жена Федора, и мать, прониклись этими настроениями. Фанатиков не останавливал даже тот факт, что самоубийство является тягчайшим из грехов.
Виталия всех подавила. Ее извращенными, изуверскими представлениями были заражены и некоторые другие жители. Конца мира ждали чуть ли не через два-три дня, хотя сам Спаситель предупреждал: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец»; «Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас».
Не убереглись. С семи или восьми часов вечера 23 декабря в доме Назара Фомина, также решившего закопаться с семьей, собралось до двух десятков сектантов. Заранее был присмотрен погреб. Все принимали участие в приготовлениях, рыли землю…
Не будем входить в подробности дальнейших событий, исходом которых явилась мучительная гибель ни в чем не повинных людей, доверчивых, внушаемых, малограмотных. Достаточно сказать, что здесь были и дети. Всего в «мину» (небольшую подземную комнату) вошли девять человек, включая жену Ковалева и его дочерей. Федору было велено заложить отверстие снаружи. Осуществив задуманное, Виталия с Ковалевым, Полей Скачковой и «монашкой» Таисией спешно покинули место преступления.
Четыре дня спустя, в ночь на 27 декабря, была подвергнута самозакапыванию следующая группа (шесть человек). Сюда попали жертвы «проповеднического дара» Виталии из числа семей Суховых и Павловых.
Всё держалось в строжайшей тайне. По стечению обстоятельств, пятого февраля местные власти подвергли аресту Виталию и с ней шесть других лиц за отказ предоставить о себе сведения в ходе переписи. Поведение арестованных с первых минут наводило на серьезные подозрения, они были очень возбуждены, отказались от пищи и питья, «приготовляли себя к смерти». Девятого февраля все были освобождены, тогда как требовалось направить в психиатрическую лечебницу.
12 февраля закопалась третья группа и 28 февраля – четвертая, включавшая и саму «вдохновительницу» Виталию. «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, – читаем в Евангелии от Матфея, – тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили в глубине морской».
Преступление невозможно сохранить в тайне. Совершенное вскоре открылось. Кошмарные подробности возникали в процессе ведения следствия.
Повторим, подлинная вера (не важно, идет ли речь о вере мирянина или монашеском подвиге), не имеет ничего общего с фанатизмом. И еще. Как бы ни складывались обстоятельства, что бы ни говорилось о «веяниях века» и «соблазнах мира сего», нельзя забывать главное: жизнь человека бесценна, и никакие доводы не могут служить достаточным религиозным основанием, чтобы отнять ее.
Михаил ФЕРНЕТ.
Фото из открытых источников.