28 июля 1914 года во всемирную историю вошло как начало Первой мировой войны.
Корабли австро-венгерской Дунайской флотилии в тот же день обстреляли сербскую столицу Белград. «Вражеские мониторы (мелкосидящий, хорошо бронированный и вооруженный боевой корабль, предназначенный для действий на реках и озерах. – Прим.) принялись обстреливать незащищенный Белград, убивая женщин и детей. Уже в тот момент стало ясно, как заблуждались военные и гражданские круги, полагавшие, что Дунайская флотилия неэффективна в военном отношении и может только парады устраивать, и что не стоит на нее обращать внимание. Стали сетовать, что Сербии было запрещено иметь флот на приграничных реках. Ежедневная пресса, вероятно, по недомыслию, высмеивала мониторы Дунайской флотилии и отвлекала внимание власть предержащих от этого мощного оружия, оказавшегося под боком у Белграда. Война застала нас не готовыми к тому, чтобы воспрепятствовать свободному барражированию мониторов вдоль нашего берега, откуда они сеяли ужас и смерть. Сербские пули отлетали от бронированной защиты мониторов», – вспоминал впоследствии один из сербских офицеров, участник обороны Белграда.
Трудно сказать, смогли бы сербы вообще что-то противопоставить австро-венгерским мониторам, если бы не подоспела помощь из России в виде ЭОН – Экспедиции особого назначения. Решение о формировании экспедиции было принято Морским генеральным штабом 16 августа 1914 года. Она, кстати, имеет некоторое отношение к Приднестровью. И не только потому, что в состав экспедиции был введен бывший русский коммерческий пароход «Тирасполь». Вынужденная затем уйти с Дуная, часть ЭОН короткое время провела в нынешней приднестровской столице. Но еще до того, как Экспедиция особого назначения начала действовать на Дунае, там уже появилось несколько групп русских моряков. А начиналась Дунайская эпопея 1914-18 годов так.
В начале 1916 года в редакцию журнала «Морской сборник» (издается в России по сей день) некто «И» принес дневниковые записи старшего лейтенанта Василия Григоренко – в то время минера линкора «Ростислав». Они были опубликованы в апрельском номере «Морского сборника». «3 августа 1914 года потребовали меня в штаб Севастопольского порта и спросили: «Знаете ли Вы о Вашем новом назначении?». Я отвечал полным неведением, так как и не предполагал о каких-либо переводах с «Ростислава». «Ну так вот, Вам предстоит отправиться на Дунай для содействия сербам в борьбе против мониторов». Неожиданное назначение при условии скорого отъезда заставило меня поскорее приняться за дело. Надо было принять мины, проверить и пристрелять их, ознакомиться с командой и устроиться с их довольствием и пр., в чем я до сего дня ничего не понимал. Мне дали 16 человек команды прямо из экипажа, запасных, уже и забывших обращение с минами», – говорилось в дневниковых записях старлея Григоренко. Доехав по железной дороге до Одессы, Василий Григоренко вместе со своим отрядом отбыл на пароходе «Болгария» до сербского порта Прахово на Дунае. Далее, опять же по «железке», путь лежал в окрестности Белграда. В сентябре в Сербию прибыла еще одна группа русских военных моряков, уже из 44 человек, во главе с участником Цусимского сражения – старшим лейтенантом Юрием Волковицким. Собственно ЭОН под командованием капитана I ранга Михаила Веселкина появилась в Сербии несколько позже, сразу же занялась воинскими перевозками, а вблизи баз противника начала ставить мины. Еще до формирования ЭОН, в августе 1914-го русским морякам под командованием Василия Григоренко сопутствовал успех. «Мы стояли по грудь в воде, вокруг мины. Надо сказать, что работала в воде лишь наша команда, и работала отлично… На фоне неба вырисовывался прорез Босутского канала (соединяет Дунай с его притоком рекой Сава. – Прим.), я прицелился в его правую кромку, рассчитывая на течение, дернул за шнурок от курка, и мина (в то время торпеды назывались «самодвижущимися минами». – Прим.) стремительно ринулась вперед.
Раздался взрыв, и почти одновременно началась стрельба по нас… Ввиду темноты невозможно было видеть результаты взрыва мины, и она могла попасть лишь в берег и взорваться там, так как я подточил боевую чеку до минимума, чтобы мина ни в коем случае не досталась австрийцам. Вскоре, однако, послышался шум текущей воды, и можно было предполагать, что выстрел был удачен. Действительно, наутро стало видно, что мина попала в берег у самого шлюза и образовала прорыв воды. Течение докончило работу, размыв берега; шлюз упал, вода ушла, и мониторы оказались на мели. Таким образом, выведены были они из строя до высокой воды и простояли в разрушенном канале месяца полтора, пока не поднялась Сава», – писал Григоренко в дневниках. Но для того, чтобы дать «поиграть» двум австрийским мониторам на время в оказавшихся на мелководье китов, русским морякам пришлось тащить семьсоткилограммовую шестиметровую торпеду несколько верст на волах, а затем последние метры до воды – и на руках. Сербия была сухопутной державой, а значит, подсобить торпедными аппаратами не могла. Те же, что прибыли вместе с отрядом Григоренко, оказались небоеспособны, но в очередной раз выручила военная смекалка. Моряки из попадавшегося под руку пиломатериала научились выдалбливать импровизированные аппараты для стрельбы «самодвижущимися минами». «Взявши большое бревно квадратного сечения, мы прорезали в нем канавку в 1/2 пальца Т-образной формы, подбили с боков планки для поддержки мины с боков и сзади хвоста, привязали к хвосту концы для прицеливания, а на передок надели дверную планку с длинным концом для спуска мины», – свидетельствуют дневниковые записи Василия Григоренко. Представили конструкцию?!
Как бы там ни было, осушение Босутского канала отрезвляюще подействовало на австрийцев. Два осушенных монитора, естественно, были значительной победой. Хотя, по воспоминаниям Василия Григоренко, он ее таковой не считал и мечтал подкараулить вражеские корабли со своими деревянными торпедными аппаратами в другом месте. Австро-венгерские моряки стали очень осторожными. Но и редкие выходы из своих баз вражеских кораблей оборачивались крупными неприятностями. ЭОНовцы под командованием Михаила Веселкина, как уже говорили выше, выпустили в подходы к австрийским портам «рыбок» («Рыбка» – официальное название типа русских морских мин. – Прим.), на которых 23 октября погиб монитор «Темеш». Незадолго до подрыва того на русских минах с должности за откровенные провалы был снят командующий австро-венгерской Дунайской флотилией Олаф Вульф. После войны он издал очень неплохой труд, кстати, переведенный на русский язык, по истории соединения, которым ему довелось командовать. В отличие от других «битых мемуаристов» всех эпох и держав, Вульф не стал перекладывать неудачи на разного рода «форсмажорные» обстоятельства. Он писал и о собственных ошибках, и о сюрпризах со стороны русских визави.
Но обстановка на фронте уже в следующем месяце изменилась к худшему. Под угрозой оказался Белград. Русские моряки исправить положение не могли, поэтому 17 ноября началась эвакуация русских сил из Сербии. «Обиднее всего было уничтожать моторный катер (катер «Гидроплан» с авиационным двигателем, переброшенный из России. – Прим.), который был приведен уже в порядок, опробован, но использовать еще не удалось. При уходе из Белграда собирались взять его с собою, а потому вытащили даже из реки. Ждали только обещанной платформы. Но наша работа подходила к концу, в городе не оставалось уже ни одного вооруженного человека, у нас с собой не было даже револьверов, а австрийцы уже были на левом берегу Савы и не переходили ее, опасаясь какой-либо засады, отлично зная и видя, что город очищается. В 11 часов дня подложили патрон под катер и взорвали его, чтобы хоть не доставался австрийцам. Вообще говоря, уничтожали все — и наша партия, и сербы в других местах — самым добросовестным образом, в полной уверенности, что Белград отдается австрийцам навсегда и во всяком случае без надежды на скорое возвращение на старые места. Лишь крестьяне, бежавшие от наступающего неприятеля с самым малым запасом вещей, только тех, что могли нести на себе, жалели свое добро, уничтожаемое военными, со слезами и плачем проклинали и австрийцев, и заодно нас», – так, по словам Василия Аполлоновича Григоренко, закончился первый акт боевых действий с участием русского флота в Первой мировой войне на Дунае.
До сих пор нейтральная Румыния дважды выступила на стороне Антанты. Дважды ее армию пришлось спасать российским солдатам и матросам. И еще дважды русским Дунайским флотилиям пришлось эвакуироваться, в том числе и с заходом части кораблей в Днестр, где они нашли на короткое время прибежище в районе Тирасполя. В свою очередь российские силы на Дунае будут пополняться мобилизованными коммерческими пароходами, работавшими в мирное время на Днестре. Но это уже другая история, в которой в равной степени было и неразберихи, и героизма, и предательства.
Кирилл Нефёдов.