В Тирасполе у стен швейной фабрики появилась в советские годы аллея пирамидальных тополей. Сегодня тополь считают непрактичным и даже «вредным» деревом. Потому что вдруг выяснилось, что кругом сплошные аллергики. Выходит, те, кто высаживал, поступали недальновидно?..
Стремление судить прошлое из настоящего – довольно распространенная ошибка. Тем более что на ситуацию можно взглянуть зеркально. В случае тополей, как представляется, «недальновидности» никакой нет. Хотя бы потому, что и аллергиков в таком количестве не наблюдалось. А уж почему появились – отдельный вопрос.
Как и многое из того, что связано с фабрикой, что «вокруг фабрики», аллея невольно ассоциируется с Валентиной Соловьевой. Возможно, предполагалось, что исполинские деревья будут заслонять окна четырехэтажного корпуса от солнца (тополя вырастают величиной с десятиэтажный дом). Но в рамках нашей статьи хотелось бы уйти от практической стороны дела. Интересна символика, интересны пропорции…
О Соловьевой в Тирасполе принято говорить в превосходной степени. «Валентина Сергеевна, – отмечал один из ее преемников, – поистине великий человек. Те масштабные мероприятия, которые она реализовывала на нашем предприятии и в городе, вдохновляют и заставляют нынешнее поколение преклониться перед ее трудом и достижениями». «Женщина-легенда», «Такие люди рождаются раз в сто лет», «Созвездие…» и даже «Вселенная по имени Соловьева». Безусловно, в этом есть некоторое преувеличение. Но мы, тираспольчане, работавшие с Соловьевой, их близкие, современники, так чувствуем.
Влияние личности Валентины Сергеевны колоссально (само это слово редко удается употребить в разговорной речи): «Фабрика была нашим миром», «Уроки жизни от Соловьевой», «Наша гордость». Кажется, попытайся мы, путем соцопроса, найти равнозначную фигуру в Китае, и место Валентины Сергеевны занял бы Конфуций.
Говорят, тополь живет в среднем около восьмидесяти лет. В городах этот срок и того меньше – не хватает влаги, сохнут верхушки. Валентина Сергеевна прожила восемьдесят четыре, из которых примерно сорок проработала на фабрике и свыше тридцати руководила ею.
Воплотив в своей личности целую эпоху, подарив радость труда и отдыха огромному коллективу, она словно бы открывает нам, потомкам, масштабы и пафос коммунистического строительства.
Будучи порождением Страны Советов, принципиально иных, недоступных сегодня пропорций, Соловьева принадлежит к плеяде руководителей-подвижников. Те, кто не жил «при Союзе», либо застал его на излете, могут сомневаться: не обманывают ли нас? И не является ли «самоотверженный подход» еще одним пропагандистским штампом? Вот и прекрасное слово «альтруист» давным-давно вышло из оборота. А если и звучит, то как-то неправдоподобно, ходульно…
Сомнение, как правило, вызывает то, с чем не знаком лично. Но вот что пишет об одном из подвижников известный советский писатель, фронтовик Борис Васильев (приводится с сокращениями):
«…Доктор спустился в колодец, нашел потерявших сознание мальчишек, сумел вытащить одного и, не отдохнув, полез за вторым. Спустился, понял, что еще раз ему не подняться, привязал мальчика к обрывку веревки и потерял сознание. Ребята пришли в себя быстро, но доктора Янсена спасти не удалось. Так погиб последний святой города Смоленска, ценою своей жизни оплатив жизнь двух мальчиков, и меня потрясла не только его смерть, но и его похороны. Весь Смоленск от мала до велика хоронил своего Доктора.
– А дома у него – деревянный топчан и книги, – тихо сказала мама. – И больше ничего! Ничего!».
Поясним: речь в воспоминаниях Васильева идет о преуспевающем, хоть и не отмеченном званиями, степенями, наградами, провинциальном враче. Разве можно сегодня представить знаменитого врача бедным? Скажем, врача-стоматолога. Хорошего, перспективного, востребованного – да. Но только не стоматолога-альтруиста.
А всё потому, что главными были не доходы, не бизнес, не обу-стройство личной зоны комфорта, а интересы страны, коллектива, производственная задача, общественное благо. Не на словах.
Нет, не высаживают сегодня тополя. А если и попадаются отдельные, то лишь в порядке исключения, вопреки всему. На поредевшей аллее у стен фабрики остаются считанные гиганты.
В числе заслуг Валентины Сергеевны – улучшение фабричной и городской инфраструктуры. Но, думается, не в пуске троллейбуса дело. Соловьевский феномен – в отношении к людям. «Идя рука об руку с поразительным человеком, я понял, каким она была тонким психологом, – напишет благодарный ученик. – Директор фабрики могла сложить представление о вас, единожды глянув в глаза. В ее кадровых назначениях видна готовность доверять людям. Будучи педагогом по образованию, по духу, Валентина Сергеевна внедряла индивидуальный подход: рабочий – не винтик, не шестеренка, говорила она, а человек со своими страстями, заботами, мечтами».
Под началом Соловьевой работала команда молодых, амбициозных последователей. Каждый, в итоге, пошел своим путем, но ядро, дух остались.
Всегда подчеркнуто-элегантная, осанистая, уравновешенная, Соловьева говорила негромко, но так, что каждое слово достигало сознания. Ее манере старались подражать.
По правде говоря, стиль Валентины Сергеевны, ее энергия, преданность интересам дела ощущаются и теперь; они волей-неволей перешли к соратникам. Автор этих строк, к примеру, был покорен целеустремленностью Доны Васильевны Димитровой, не просто собравшей воспоминания, поделившейся архивными снимками, но и, в целом, с большим уважением отнесшейся к работе журналиста. И в этом также угадывается, необходимо заметить, влияние легендарной женщины, всегда славившейся умением сплотить, направить производственников, психологов, социологов и педагогов.
Большой человек, он, как пирамидальный тополь, виден отовсюду. Вдохновленный Валентиной Сергеевной коллектив брал всё новые высоты. Люди тянулись к ней и за ней, подобно тому, как деревья тянутся к небу.
Говоря о Соловьевой, можно приводить факты, называть цифры (сколько было выпущено сверх плана и так далее). Но дело даже не в этом. Ибо куда важнее ответить на вопрос, как рождаются такие люди?
Появление всякой новой звезды – чудо. Мы вправе предположить, что улыбку, особую женскую теплоту, обаяние наша героиня унаследовала от мамы, Евгении Ивановны, а твердость духа, деловую хватку, последовательность – от отца, Сергея Ивановича, бойца РККА. О родителях выдающегося руководителя пишут до обидного мало (они похоронены на старом тираспольском кладбище по ул. Украинской). Рассказ о детстве в «Википедии» так и начинается со слов «…директор одного из крупнейших швейных предприятий в СССР». Как будто Соловьева изначально была сплошным «производственным процессом». А в поэтическом смысле, под стать звезде, взяла и засияла на небосводе.
P.S. Аллея у фабрики редеет на глазах… Автор статьи помнит ее другой. В 80-е мы жили в доме напротив, по Восстания. Бабушка тоже работала на швейной фабрике, была ударницей (теперь я понимаю, откуда у нее эта особая, полная достоинства походка). И вот недавно прохожу мимо и замечаю: в интервалах между оставшимися тополями появились… липы. О, я, разумеется, не против: липы – это прекрасно. И пусть растут! У молодых лип – дай Бог, чтобы прижились! – будет своя история. Просто детство мое прошло там, в несколько ином мире, под тополями…
И была фабрика, и была моя удивительная бабушка. И именно от нее, будучи совсем еще ребенком, я впервые узнал о Соловьевой, которая ходила по тем же улицам, да и жила по Свердлова, неподалеку.
Михаил Фернет.