На прошлой неделе профессиональный праздник – День печати –отмечала большая армия специалистов, обслуживающих печатные СМИ: редакторы, корреспонденты, фотографы, лица, отвечающие за рекламу и подписку, верстальщики, корректоры, сотрудники полиграфических предприятий и издательств – все те, благодаря кому у печатного издания своё «лицо». Каких только личностей из «пишущей братии» не узнал за многие годы приднестровский читатель!
Я работал в «Днестровской правде» в отделе промышленности, но мне как поэту была ближе творческая направленность. В редакции в то время была норма – 220 строчек в день. Их нужно было выработать, обзванивая все предприятия города, так как корреспонденту, работающему с информацией, на другую работу не оставалось времени.
Однажды, ко мне подошёл Владислав Меринов (подписывался он – Маринов), мы его называли Влад, и по-дружески сказал: «Слушай, у меня скопилась целая партия стихов. Ты же все-таки поэт, тебе ближе». Я их взял домой и вечером почитал. Конечно, стихов как таковых в почте не оказалось, но попытки срифмовать были. На следующий день сказал ему об этом. Влад был тогда заведующим отделом писем, и, мне кажется, это был самый сильный заведующий этим отделом за все время, что я сотрудничал в той или иной степени с «Днестровской правдой».
Тогда отдел писем был бойким местом. Кроме писем, его сотрудники занимались всем – от культуры до проблем ЖКХ. После того, как я высказал своё мнение, Влад усмехнулся и ответил: «Да, тут не продохнуть с этими посланиями. Черкни пару строк-ответов, не в службу, а в дружбу». Мне было это нетрудно, я тогда только поступил на заочное отделение поэтического семинара Московского литературного института имени Горького Союза писателей СССР.
Это стало моей общественной нагрузкой. Потом мы стали общаться с Владом и в нерабочей обстановке. Тогда он рассказал, что писал по молодости прозу, на Сахалине даже вышла книга его рассказов, которую он обещал дать почитать. Увы, так до неё очередь и не дошла.
Беседовал я с ним по многим вопросам. Это были времена застоя, и тогда многое находилось под запретом. Например, мой любимый поэт Николай Гумилёв. А Влад свободно прочитал знаменитое стихотворение Гумилёва «Слово». Я удивился, это сблизило нас. Если было время, я шёл к нему в отдел, и мы болтали обо всем: о тогда закрытом для широкого круга Фрейде, Шопенгауэре, о том, что было в годы сталинизма в прессе. Он мне рассказал забавную историю. Молодой журналист Меринов был сотрудником в газете «Комсомолец Сахалина», и он рассказал, наверняка преувеличивая, что в конце 40-х годов весь состав редакции был расстрелян за редакторскую ошибку. Заключалась она в том, что была объявлена очередная кампания по усилению рядов торгового флота коммунистами. Газета вышла под заголовком: «Коммунистов – в море!». И в соответствующих органах это истолковали по-своему. Рассказывал он много о сахалинской молодёжной прессе. От его разноплановых рассказов веяло журналистским духом, порой легендами, чувствовался большой профессиональный опыт. Он мог из ничего сделать буквально за полчаса классный материал.
Поскольку мне приходилось сидеть на информациях, то свои очерковые материалы я отправлял в газету «Молодёжь Молдавии». После их опубликования тогдашний редактор «Днестровки» Вера Андреевна Сутягина устраивала мне разносы, что лучшие материалы я даю в республиканскую газету.
Влад однажды мне предложил: «Переходи ко мне в отдел. Что тебе эта промышленность? Ты же поэт». Я был бы рад, но сомневался, что это возможно. Он смог уговорить редактора, и меня перевели. Конечно, Влад мне очень помог. Он умел совмещать необходимый размер с художественной формой материала. Приходилось заниматься и рейдовыми материалами. Влад, к тому времени хорошо знал проблемы хозяйств, особенно ЖКХ, и говорил, где можно найти интересную фактуру. Причём всегда вспоминал, как сам проводил эти рейды ещё в сахалинской газете. Научил и бережному отношению к газетному слову, я стал понимать, сколько городская газета может выделить места и на зарисовку, и на очерк.
«Днестровка» была все же маленькой. Мы с Владом вели дебаты о том, что каждый жанр должен иметь свой размер. И тут он мне привёл пример с Татьяной Тэсс. Меринов рассказал, как она пришла в ТАСС после школы и сказала, что хочет там работать. Заведующий одним из отделов указал на чернильницу и сказал: «Напишите о ней очерк – тогда посмотрим». Она написала большой очерк. Журналист сказал: «Сократите до 5 страниц». Она сократила. А затем до одного листа – она принесла, и это все равно был очерк. Тогда заведующий отделом сдался, и Татьяна стала впоследствии знаменитым очеркистом.
Потом у меня случился очередной конфликт с редактором Сутягиной. Однажды шутки ради в «Молодёжке» подписали один из моих материалов – Неполушин. Влад утром принёс газету со словами: «Сегодня будет весело». И впрямь был скандал. Я позвонил в «Молодёжку», и там сказали: «Приезжай, поговорим, тебя хочет видеть главный редактор».
Уйдя в «Молодёжку», я продолжал общаться с Владом, и однажды он предложил: «Слушай, почему бы тебе нам не давать материалы, которые уже прошли в вашей газете, она республиканская, а у нас городская». Я был не против, но сказал, что Сутягина на меня злая. Влад махнул рукой, мол, это я решу. Тогда он уже был ответственным секретарём газеты. И, действительно, решил. Но это, как принято говорить в одном популярном сериале, уже совершенно другая история.
Владимир ПОЛУШИН, член союза писателей России, г. Москва (специально для газеты «Приднестровье»).
На фото: (слева направо) Александр Карасёв и Владислав Меринов.
Фото из архива А. Карасёва.
