Рубежи

Зная мелодию, джазовый музыкант способен импровизировать. Собственно, высший пилотаж начинается там, где заданность и творческая свобода достигают гармонического единства. Вот и в жизни так. Что-то уже определено в условии задачи, а чему-то ещё только предстоит внести свое коррективы, подправить полет стрелы или саму цель. В села Подойма и Подоймица Каменского района мы направлялись с вполне определенной целью, заранее зная, что нас ждет. Однако уже на месте путешественникам открылись новые рубежи.

Между двумя селами стоит необычный монумент. На нем надпись: «В память русско-японской войны 1904-1905 гг. Запасные нижние чины с. Подоймы и Подоймицы». Установлен памятник, как полагают, в 1910 году на средства односельчан. Потомки воевавших на Дальнем Востоке до сих пор живут в селе, и если проявить немного исследовательской настойчивости, все генеалогические линии можно восстановить.

Но если этот часовой времени стоит у всех на виду (о памятнике уже рассказывалось на страницах газеты), то мимо второго мы вполне могли пройти. На старом сельском погосте участники проекта «Имя на камне» обнаружили основание каменного креста. Уцелевший фрагмент сплошь исписан именами. Читаем: «Сей крест сооружен 18 августа 1945 года в память павших рабов Божьих (1945!) на финской и германской войне». Фамилии полустерты, но многие ещё можно попытаться разобрать: Чеколтан, Китайка, Месковский, Трипорощук, Молдаван, Стеля, Падурян, Скрипник, Терликовский, Руснак, Пасишник, Батрыня, Кучку, Барда, Скодило, Волк, Кушнир, Драганюк, Белинский, Григоращук, Фрунза, Негривода… Всего до пятидесяти имен.

По всему видно, что сами жители выгравировали имена близких, погибших вдали от Родины. Значит, было важно, чтобы они всё же покоились на отеческом кладбище, пусть даже будут значиться только их имена… Такой тип памятного сооружения на языке археологии называется «кенотаф». Дословно, в переводе с древнегреческого – пустая могила. Но, думается, вовсе не пустая.

На сей раз мы специально поехали в Подойму, чтобы побольше разузнать об этом памятнике, скорее всего – первом послевоенном мемориале советским воинам-освободителям на приднестровской земле. Так совпало, что именно на этот день в селе было намечено открытие отреставрированного ДОТа. Ещё один рубеж!

Как сообщили местные жители, монумент на старом кладбище поставлен по инициативе вдов погибших. И хотя женщины знали, что их мужья, сыновья и братья с почестями похоронены на территории Советской Родины или в освобожденных странах, и что на всей земле всё равно не хватило бы мрамора, «чтобы вырубить парня в полный рост», всё же им хотелось, чтобы близкие были… поближе.

Как нас заверил один из инициаторов патриотической работы в селах, председатель районного совета ветеранов Юрий Жора, на протяжении трех последних лет основное внимание уделялось реставрации ДОТа, но в перспективе будут брошены все силы на восстановление списка погибших, чьи имена и фамилии указаны на камне, на сбор биографической информации. К слову, одна из фамилий – Фрунза – широко распространена. Её носительницей является и глава сельской администрации Нина Григорьевна Фрунза.

ДОТ. На его официальном открытии мы были не единственными гостями, приехавшими издалека. Прибыли и участники движения «Наследники Победы», поисковики из Приднестровья и Молдовы.

Журналист ИА «Новости Приднестровья» Александр Корецкий, пообщавшись с организаторами мероприятия и поработав с документами, собрал информацию об оборонительном сооружении.

ДОТ №24 составлял часть единого рубежа обороны, довоенной «Линии Сталина» (от Балтийского до Черного моря), он и ещё 297 ДОТов относились к 80-му Рыбницкому укрепрайону.

Долговременные огневые точки сооружались для защиты левого берега Днестра. Узлы обороны оснащались по последнему слову техники и располагались с учетом рельефа местности, как правило – на возвышенностях. Казематы укреплений находились под землей на глубине 7 метров. Система тоннелей была вырублена прямо в скале и предназначалась для долговременной обороны. Специальный коридор уходил к точке тылового обеспечения. По нему могло осуществляться снабжение продовольствием и боеприпасами.

По сути, каждый ДОТ становился практически неприступной подземной крепостью. Самым уязвимым её местом и был тыл – при обходе перерезалось снабжение, и защищаться становилось проблематично или просто бессмысленно. Именно поэтому в июле 1941 года крепость пришлось оставить без боя, предварительно её взорвав. Танки вермахта прорвались севернее, в районе Ямполя, и стали затягивать петлю окружения. 23 июля немцы уже подходили к Подойме, но не с запада, а с востока. Поэтому командование отвело гарнизон ДОТа, бойцов 110-го пулеметного батальона, на юг к селу Белочи.

Однако даже разрушенные, заброшенные фрагменты «Линии Сталина» свидетельствуют об оборонительной мощи советского государства. Будучи восстановленным волонтерами и меценатами из Каменского района, ДОТ №24 служит порталом в другую эпоху, подобно волшебному озеру в кинофильме «Мы из будущего». Он потрясает разветвленной системой тоннелей, чья атмосфера ничуть не уступает подземным ходам Бендерской крепости. Разница лишь в том, что эти ходы уже найдены. По мнению моего коллеги Александра Корецкого, объект, открытый для всеобщего посещения в Подойме, вполне может стать одной из самых значительных туристических точек Каменского района, да и всего Приднестровья. А его значение в деле патриотического воспитания не вызывает сомнений. Таков ещё один рубеж нашей памяти. Символично, что почетное  право открыть восстановленный ДОТ было предоставлено ветерану Великой Отечественной войны Евгении Полоз и суворовцу Ивану Липовскому.

Монумент участникам русско-японской войны родом из Подоймы и Подоймицы (предположительно – 1910 г.), «мемориал» павшим на финской и германской (1945 г.) и памятник-ДОТ (2019 г.) – словно вехи на героическом пути наших земляков, наглядные свидетельства живой связи поколений, чудом уцелевшие в двух небольших приднестровских селах.

Как тут не вспомнить пример из популярного телесериала «Игра престолов»: король ночи (само воплощение небытия) стремится первым делом уничтожить Брана, того, кто хранит память мира людей. «Он хочет стереть этот мир, а я – его память», – говорит Бран. А ведь «это же и есть смерть – быть забытым».

Кажется, всё на приднестровском севере вызывает ассоциации с легендами и легендарными личностями. Возвращаясь из Подоймы, побывали на родине Семена Хархалупа, летчика, погибшего 30 июня 1941 года над родным селом Константиновкой. В селе установлен памятник – хвостовая часть истребителя с надписью: «Погибшие в небе над Родиной становятся небом над ней». Вступив в неравный бой с несколькими «Мессершмиттами», Семен Иванович из последних сил вывел падающий самолет за село. Старожилы говорят, что герой в самый последний момент катапультировался, но парашют не успел раскрыться. Раскинув руки, Хархалуп упал на родную землю. Так его и нашли работавшие в поле односельчане.

Последним в тот день мы посетили село Валя-Адынка. Решили посмотреть грот Кармалюка (цель, на первый взгляд, никак не связанная с предыдущими). Искать грот долго не пришлось, к нему нас привели указатели, заботливо установленные местной администрацией. Сам грот превзошел все ожидания. Я, признаться, ожидал увидеть пещеру, вырубленную в скале. Но оказалось, грот – это скорее большой камень, лежащий прямо посреди огорода. И вот в этом камне и вырублена комнатка с небольшими окошками (одно из них, видимо, служило дымоходом). Внутри – каменные лежанка и очаг.

По правде говоря, совершенно непонятно, как в этом месте в ХIХ веке мог скрываться предводитель крестьянского восстания, потому что «грот» находится на открытом месте, и выходящий из него дым должен быть хорошо виден. Разве что в ХIХ веке всё покрывал лес, который и теперь подбирается к огороду. Принадлежит приусадебный участок бабе Кате. Екатерина Никитовна гостеприимно встретила нас, сообщив, что уже 50 лет, то есть с тех самых пор, как вышла замуж, является хранителем грота. На её памяти сотни, если не тысячи участников экскурсий, фотографов. А я, и правда, видел грот в одном из альбомов о Советской Молдавии. Значит, где-то рядом с фотографом стояли Екатерина Никитовна и её супруг, на тот момент – совсем молодые люди.

И вновь перед нами портал, причем, похоже, имеющий отношение не только к Устиму Кармалюку, его борьбе против эксплуататоров крепостного крестьянства. На стенах грота высечены кресты различной формы, включая схимнический крест. Вероятно, задолго до Кармалюка (вариант – после Кармалюка) грот служил кельей, возможно, здесь располагался скит, удаленная часть монастыря.

И значит, грот-келья – ещё один рубеж, на сей раз – в духовной проекции.

Николай Феч.

Фото автора.