О гибридной войне против Приднестровья, о технологии майдана и его «поддержке» как извне, так и изнутри государства мы продолжаем беседу с политологом, шеф-редактором «Однако. Евразия» Семёном Ураловым.
– Семен, Вы сказали, что одной из целей гибридных войн является проведение собственного майдана. Но разве возможны майданы у нас в ПМР, когда перед глазами есть негативный опыт Украины и Молдовы?
– Майдан может и не называться «Майданом», для того чтобы быть им по сути. Дело же не в слове, а в политическом содержании, которое заложено. Это со стороны нам кажется, что с майданами что в Киеве, что в Кишиневе достаточно очевидно. Тут интересы США, здесь националисты, а по другую сторону «Беркут» и ОМОН. Но в то же время для тех, кто стоял на том самом майдане в Киеве, ситуация выглядела совсем по-другому. Киевский и западноукраинский обыватель искренне верил, что он выступает против мародерской власти Януковича. Так же как верил, что борется с коммунизмом и лично Ворониным молодой румыноунионист, который жег парламент в Кишиневе в 2009 году. Это со стороны кажется, что все просто и понятно, и видно, чьи следы в какое посольство или фонд ведут.
Для самих участников любого майдана время и пространство воспринимаются совершенно по-другому. По признанию участников государственных переворотов, они переживали лучшее время в своей жизни.
Дело в том, что в условиях либеральной демократии сошли на нет такие формы общественной коммуникации, как демонстрации и шествия. Люди перестали чувствовать себя в коллективе. И вот социальный организм, которым каждый из нас является в первую очередь, тянется к коллективу. К тому же этот коллектив объединен общими целями, которые кажутся жутко благородными. Повалить ненавистного Януковича — и мир сразу станет чище и справедливее. Это потом наступит отрезвление и понимание ситуации.
– Но ведь ни один из свершившихся майданов не привел к улучшению благосостояния граждан или успехам в экономике. Неужели люди семейным бюджетом не чувствовали негативных результатов майдана?
– Не забывайте, что количество участников майдана ничтожно по отношению к общему числу граждан. Сколько людей находилось одномоментно в Киеве на площади Независимости и Европейской? Двадцать тысяч? Пятьдесят. Самые массовые митинги фиксировали максимальное количество участников не более 200 тысяч. Для 45-миллионной страны даже 200 тысяч – это ничтожное количество. Это в телекартинке кажется, что протестует вся страна. В то время как в реальности в бунте не задействовано даже 5% населения. И вот именно это радикальное меньшинство и делает политику. Потому что технология майдана – это, в первую очередь, технология прихода к власти за счет меньшинства.
Можно сказать, что майдан – это технология социального паразитирования агрессивного меньшинства на молчаливом большинстве. Именно поэтому майданы чаще всего случаются во время выборов. Любая предвыборная кампания – это период обострения противостояния в обществе. Много кандидатов, все они конфликтуют между собой. На одного победителя приходится несколько побежденных, которые хотели бы аннулировать результаты выборов.
Выборы – это идеальный повод для организации майдана. Потому что совпадают интересы нескольких групп.
Во-первых, в майдане заинтересована олигархия, которая всегда приходит к власти на плечах протестующих. Уличный протест и бунт всегда открывают дорогу во власть людям, которые никогда не взяли бы эту власть в ходе выборов. После победы майдана к власти формально приходят какие-то второстепенные персонажи, а реальная власть достается крупному капиталу и олигархии.
Во-вторых, в майдане заинтересована т.н. оппозиция, которая чаще всего состоит из людей, которых выгнали по тем или иным причинам из власти. Таких персонажей очень много, и они чаще всего прячутся в парламенте и используют депутатский мандат для ведения оппозиционной деятельности и банального экономического шантажа. Такие люди есть в каждой республике.
В-третьих, в майдане заинтересованы радикальные политические силы. Именно поэтому самой активной частью майдана становятся футбольные фанаты, праворадикалы, неонацисты, военизированные националистические организации и т.д. Для таких людей любой майдан – это прекрасная возможность выйти в легальную политику. К тому же, как показывает украинский опыт, именно футбольные фанаты стали двигателем Евромайдана. Футбол – это развлечение олигархическое, и, например, все украинские клубы принадлежат кому-то из олигархов. Донецкий «Шахтер» – Ринату Ахметову, «Днепр» и «Динамо. Киев» – Коломойскому, харьковский «Металлист» – Ярославскому, одесский «Черноморец» – Климову.
Футбольные фанаты были драйвером украинского Евромайдана. Кстати, даже само название «Правый сектор» возникло по аналогии с фанатским сектором, где собираются самые отпетые болельщики. Террор 2 мая в Одессе также был организован футбольными фанатами из Киева, Харькова и Днепропетровска.
С учетом этих трех факторов возникает взрывоопасный коктейль, который имеет все шансы стать социальным взрывом.
– Но ведь майдан не происходит на ровном месте. Люди действительно недовольны экономической ситуацией. У меня много знакомых из Киева, которые считали, что ситуация развивается в неправильном направлении. И второй фактор — любой майдан надо хорошо организовать. Невооруженным глазом видна сильная организационная составляющая.
– Конечно же, майдан, как и любая социальная технология, требует организации, организации и еще раз организации. Но, как и любая технология, майдан может воспроизводиться снова и снова. Это как рецепт пирога — надо только собрать нужные ингредиенты, и все получится. Просто начинка будет национальной. В России выйдет пирог с малиной, в Сибири – с морошкой, на Украине – с творогом, а в Молдавии – с брынзой.
О том, как можно организовать майдан, есть специальная книга-инструкция за авторством Джина Шарпа «От диктатуры к демократии» и документальный фильм французских журналистов «Завоевание славян», посвященный расследованию связей сербского, грузинского, украинского и киргизского майданов. Все они были сделаны как под копирку и одними и теми же людьми.
Инструкторы и менеджеры из Сербии работали в Грузии. Грузины работали уже на Украине. Украинцы консультировали и помогали организовать майдан в Киргизии.
Специалисты по организации майданов – это закрытая секта профессионалов, которые в мирное время работают на западные гранты, а в необходимый момент способны развернуть целые сетевые организации.
– Но ведь надо еще организовать финансирование всех этих людей, обеспечить транспарантами, униформой, телевидением. Откуда берутся деньги?
– Вот в этом месте и происходит самое интересное. Спайка интересов олигархии и зарубежных покровителей. Для успешного майдана надо, чтобы в стране был конфликт между центральной властью и олигархическими группами. Так было на Украине.
Олигархическая группа, которая находится в конфликте с центральной властью, начинает инвестировать в оппозиционную деятельность. Покупается телевидение, берутся под крыло оппозиционные депутаты и правозащитники, подключается креативная молодежь, которая готова проводить яркие оппозиционные флеш-мобы. В Интернете начинаются массированные кампании с компроматом и разоблачениями. Политическая ситуация разогревается.
Когда олигархия включается в войну с властью, наступает совпадение интересов местной олигархии и тем, что мы образно называем «Западом». «Запад» – это понятие широкое, и оно включает в себя госдепартамент США, как это было в случае с Грузией и Украиной. Иногда действуют опосредованно — через Бухарест, как это происходит в случае с Молдовой. Иногда инвестором выступают крупные корпорации, которые заинтересованы в поглощении национального рынка. Потому что за каждым майданом следует экономический кризис, в ходе которого олигархия и западные корпорации покупают промышленные активы по минимальной стоимости. Вот в тот момент, когда интересы олигархии и образного «Запада» совпали, можно считать, что майдан начал уже заквашиваться.
– Из ваших слов получается, что в Приднестровье созрели все условия для собственного майдана? По крайней мере, все необходимые параметры соблюдены. Есть и недовольство экономической ситуацией, и олигархия, и конфликт среди элит, и внешнее давление.
– Да, с моей точки зрения предпосылки для майдана существуют. А учитывая фактор Молдовы и Украины, а особенно власти Саакашвили в Одессе, риск провокации майдана крайне высок. Потому что мы помним, что это гибридная война, и опасность чаще всего приходит оттуда, откуда не ждали. Но думаю, что с рисками приднестровского майдана надо разбираться отдельно.
Итак, главное условие — экономическое. Экономика республики крайне монополизирована. Даже на Украине и в Молдове нет такой монополизации экономики, как в случае с «Шерифом» в Приднестровье. 50% налоговых поступлений обеспечивается одним частным концерном. Соответственно, инвесторы корпорации имеют возможности влиять на государственный бюджет. Захотели понизить налоговую нагрузку предприятий и начали активно уводить средства из бюджета — и сделали это.
Аналогично ведут себя частные корпорации Коломойского на Украине и Плахотнюка в Молдове. Когда между государством и корпорацией накануне майдана намечался конфликт, сразу же падали налоговые отчисления.
Следовательно, главное условие есть — наличие частного сверхкапитала, способного влиять на экономику целого государства. Олигархия в Приднестровье зародилась и активно развивается. Это исторический факт.
Второе условие — политическое присутствие олигархии в органах власти. На сегодня значительная часть депутатов Верховного Совета связана с частной корпорацией «Шериф». Что опять-таки аналогично украинской и молдавской ситуации. Те же Коломойский и Плахотнюк контролируют целые депутатские группы и фракции в парламентах Украины и Молдовы.
Третий фактор — экономический и политический кризис. Экономику ПМР заперли в украино-молдавские тиски. С 1 января 2016 года, когда вступит в силу запрет на экспорт приднестровских товаров в ЕС, кризис только усилится. Впереди еще полная блокада украино-приднестровской границы по крымской схеме активистами Евромайдана, «Правым сектором» и остальными рейдерами. То есть экономический кризис объективен, и от самого Приднестровья мало что зависит.
Политического кризиса пока что нет. Но впереди парламентские выборы — и, как любые выборы, они будут легким кризисом. Еще раз обращаю внимание, что все майданы чаще всего случались как раз во время выборов.
– То есть вы хотите сказать, что майдан может быть в ПМР уже через месяц?
– Майдан – это не одноходовое политическое действие. Это процесс, который может быть растянут во времени. Майданные технологии – это технологии, которые позволяют повернуть народное недовольство в необходимое заказчику русло.
Почему удобны выборы? Давайте разберем на конкретно приднестровском примере. Корпорация «Шериф», как и всегда, будет проводить в парламент своих менеджеров и лоббистов. Это все знают, никто особо не скрывает, и наоборот, успешные менеджеры гордятся, что они делают карьеру в самой крупной корпорации республики.
И вот выборы состоялись, и в корпорации подсчитали, что взяли недостаточное количество мандатов в Верховном Совете. Возникает соблазн сорвать выборы, устроить пересчет голосов. Как это сделать наиболее эффективно? С помощью акций протеста, установки палаточного городка, проведением ежедневных митингов, организовав подвоз работников со своих предприятий, освещая это все через свои СМИ и выдвинув на первый план борьбы «своих» депутатов парламента. Все это можно делать автономно, и большинство граждан поначалу не будут даже догадываться, что начинается майдан. Потому что все будет происходить в основном в телевизоре, Интернете и на центральной площади столицы. Технологии майдана – это в первую очередь медиатехнологии.
– Но ведь от того, что соберется митинг или установится палаточный городок, ничего страшного не произойдет. Стоят себе с плакатами и стоят. К тому же, если администрация не выдаст разрешение на ежедневные митинги, то никакой майдан и не случится?
– В тот момент, когда организаторы майдана попытаются занять центральную площадь, и наступает момент истины. Либо государство подавит майдан на корню, либо майдан получит возможность победить.
Любые митинги и демонстрации – это нужные формы протеста и выражения политических интересов. Главное, что не должно позволять государство, – образоваться палаточному городку. Как только вы разрешили кому-то захватить центральную площадь столицы, считайте, что в вашем обществе завелся вирус майдана.
Политика – это соревнование во времени и пространстве. Майдану надо разрастаться, поэтому появляются многочисленные штабы поддержки протеста, общественные организации растут как грибы после дождя, а в народ отправляют сотни агитаторов и пропагандистов. Но майдан должен стать реальностью, и для этого ему надо закрепиться на улицах столицы. Должны начаться нескончаемые митинги и телемарафоны.
Примечательно, что когда начинаются протесты, то никто не говорит ни о каком майдане. Говорят о правильных вещах. О том, что власть некомпетентна. Что экономический кризис. Что надо бороться за свои права. Но за всеми этими правильными лозунгами всегда маячат интересы инвестора и заказчика. Ведь никто не собирает майданы за развитие общедоступной медицины и новый Налоговый кодекс.
Технологии майдана не предполагают никакой конкретики. «За все хорошее, против ненавистной власти» – вот суррогат, заменяющий майдану идеологию. Потому что потом, когда майдан победит, заказчик втихаря, не ставя в известность участников бунта, решит свои вопросы и захватит власть.
Ведь никто в Киеве не стоял на майдане за то, чтобы Порошенко стал президентом и за начало гражданской войны в Донбассе. Так же как в конце 80-х годов жители Кишинева и окрестностей, принимая участие в антисоветских митингах, не думали, что перевод молдавского языка на латиницу обернется войной с Приднестровьем.
– Но что делать в таком случае государству чтобы не стать жертвой технологий майдана?
– Во-первых, государственной власти надо быть максимально честной перед своими гражданами. Потому что майданы крайне успешны в республиках, где государство не наладило коммуникацию с обществом. Когда граждане не видят, чем занимаются начальники, то начинают верить любым слухам. Простейшие средства современной коммуникации, делающие работу государственной машины удобной и прозрачной, повышают доверие между государством и обществом.
Неэффективная работа государственной машины, которая по традиции пользуется методами 80-х годов прошлого века, должна быть модернизирована. Государство может и должно предоставлять большинство услуг удаленно, с помощью Интернета и системы электронных очередей и заявок. Как только государство станет более удобным и прозрачным для гражданина, это сильно понизит возможности для зарождения майдана.
Также государству нужно честно докладывать обществу о состоянии дел в экономике и безопасности. Если кризис только углубляется и блокада усиливается, об этом надо честно говорить с обществом.
Во-вторых, государству надо срочно работать над разделением экономического и политического влияния корпорации «Шериф» в республике. Частные монополии надо разрушать, создавая государственные монополии. Потому что на одних налогах государственный бюджет Приднестровья не потянет. Это значит, что, например, такой сверхприбыльный бизнес, как поставки и торговля нефтепродуктами, должен стать государственным сектором экономики. Как это, например, сделано в Белоруссии.
Сложнее всего будет с реализацией принципа «власть и бизнес отдельно». Тут надо стараться не допустить присутствия лоббистов корпорации в органах власти. Какими методами это сделать, вопрос к экспертам по внутренней политике Приднестровья.
И, наконец, государству в ПМР надо быть готовым перевести в мобилизационный режим экономику и хозяйство в любой момент. Потому что рано или поздно кураторы режимов в Киеве и Кишиневе отдадут приказ на полную блокаду республики. И от ПМР ничего не будет зависеть, потому что провоцировать на активные действия будут Москву, а не Тирасполь.
http://novostipmr.com
(печатается
в сокращении).