Но, как кажется нам: это где-то далеко, в мегаполисах, в Первопрестольной… Ан нет. Нечистоплотных, беспринципных людей, к несчастью, везде хватает. Дефицита здесь никакого нет.
Представим, что в суде одного города (назовем его «город Н») слушается дело. Вкратце обстоятельства его таковы. Дочь-инвалид нанимает для девяностолетнего отца-ветерана сиделку, а сама уезжает в Россию, к сыну, где должна была пройти курс лечения. Сиделкой соглашается стать соседка, возрастом, естественно, значительно моложе ветерана. За свои услуги она исправно получает оговоренную плату. Однако спустя некоторое время пожилой мужчина умирает, а квартира оказывается переписанной на сиделку.
Более того! Незадолго до смерти девяностолетний отец в обстановке строжайшей секретности, не выходя из квартиры, расписывается с чуткой, любвеобильной женщиной (причем доверяет ей заполнить заявление за себя). Не будучи в силах приехать на похороны, дочь, вернувшись домой, узнает, что в родительской квартире она отныне чужая. Просит вернуть хотя бы отцовские ордена и медали, но они мистическим образом исчезают…
С точки зрения формальностей – всё чисто. Риэлторы поработали на славу. Дело в шляпе. «Пустяковое, казалось бы, дело», как говорил один персонаж из «Мастера и Маргариты». Дело, которое и общественного резонанса-то не вызывает. Со стороны ветеранских организаций интереса нет.
Чувство безнаказанности дает основание мошенникам вести себя самоуверенно, цинично, заявлять в суде о высоких чувствах к усопшему, которые якобы и побудили вступить в брак. Примечательно, что уже став «супругой» (инкогнито!), любящая спутница жизни продолжала исправно получать денежные переводы за работу сиделки. Кстати говоря, сумма была немалой. Другой бы сказал спасибо. Но какое там спасибо, когда на кону целая квартира и ещё много всего, включая ветеранские медали, которые, по слухам, можно хорошо продать на черном рынке. Медали, заслуженные кровью.
А мы говорим: где-то оскверняют памятники советским воинам-освободителям. Это ли не осквернение памяти? Понятно, что о словах «совесть», «честь», «признательность за подвиг» в таких случаях речь не идет. Жажда наживы, стремление к обогащению любой ценой вытесняют всё. Перед глазами проносятся материальные блага этого мира. Ни мальчики кровавые, ни ветераны в глазах не стоят.
А как хочется таким людям процитировать Булгакова:
«− Каким отделением выдан документ? − спросил кот, всматриваясь в страницу. Ответа не последовало.
− Четыреста двенадцатым, − сам себе сказал кот, водя лапой по паспорту, который он держал кверху ногами, − ну да, конечно! Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта! А я б, например, не выдал такому, как вы! Глянул бы только раз в лицо и моментально отказал бы! − кот до того рассердился, что швырнул паспорт на пол. − Ваше присутствие на похоронах отменяется, − продолжал кот официальным голосом. − Потрудитесь уехать к месту жительства. − И рявкнул в дверь: − Азазелло!
На его зов в переднюю выбежал маленький, прихрамывающий, обтянутый черным трико, с ножом, засунутым за кожаный пояс, рыжий, с желтым клыком, с бельмом на левом глазу.
Поплавский почувствовал, что ему не хватает воздуха, поднялся со стула и попятился, держась за сердце.
− Азазелло, проводи! − приказал кот и вышел из передней.
− Поплавский, − тихо прогнусил вошедший, − надеюсь, уже все понятно?
Поплавский кивнул головой.
− Возвращайся немедленно в Киев, − продолжал Азазелло, − сиди там тише воды, ниже травы и ни о каких квартирах в Москве не мечтай, ясно?».
Но известные литературные герои перед нашими, пока ещё менее известными, – сущие дети. Есть версия, что ветеран не просто ушел из жизни… Вот такая история.
Николай Феч.
