Машины… Десятки, сотни машин… Военные ЗИЛ-131, закрытые серым тентом с людьми в форме в кузове, БТРы и БРДМы, ярко-красные «пожарки» с номерами, наверное, всех регионов Советского Союза, автобусы с людьми в белых костюмах… Казалось, эта колонна начинается где-то далеко за горизонтом и также уходит за горизонт, но уже в противоположной стороне. Уходит в неизвестность… Но нет. Неизвестность, оказывается, имеет своё название – 30-километровая зона. 30-километровый периметр, внутри которого конечный пункт – Чернобыльская АЭС…
4-й реакторный блок… Вернее, что от него осталось. И все эти люди: военные, пожарные, медики, строители и ещё бог знает кто – направляются туда, в «неизвестность». Вернее, они все знают, что там случилось, но не все – что может за этим последовать. Всепроникающая смерть, ни запаха, ни вкуса, ни цвета… Непонятная, медленная и потому коварная. Она сразу не оглушает, не колет, не обжигает, но через время показывает своё истинное лицо. Мерзкое, ненавистное, с оскалом страданий и горя. Лицо смерти, одинаково равнодушно взирающее на стариков, женщин, детей, людей разной веры, языка, национальностей… Но люди идут туда… Зачем? Кто или что их туда гонит? Стремление к славе, известности? Этакий осмысленный поиск опасностей и приключений? Игра нервов, адреналин? Что? Может, они, как говорят, «люди, не знающие страха…»? Один мыслитель как-то сказал: «Страх отсутствует только у двух категорий людей – у детей и у идиотов». Страх – неотъемлемая часть инстинкта самосохранения, и это нормально. Страх так же естественен, как, например, огорчение, удивление, разочарование. Нельзя винить человека, испытывающего эти чувства. Но вот переступить через свой страх во имя чего-то очень важного, может, даже не столько для тебя, сколько для других, – это достойно всяческого уважения и почестей. И все эти люди тогда, в 1986-м, переступили этот барьер, переступили через себя, через свой страх, чтобы остановить распространение радиоактивной чумы. Пошли не в погоне за славой, не под страхом принуждения, хотя, чего греха таить, были и такие, кто придерживался своей формулы бытия: «…Не я взрывал этот реактор, не я и буду собирать весь этот радиоактивный мусор. Своё здоровье дороже…». Были… Можно их судить или нет – это отдельный разговор.
Но те, которые сделали всё, что было в их силах и даже больше, в то нелёгкое время пользовались другим принципом: «Почему кто-то, а не я?..».
Пожарные, вступившие в схватку с огнём в первые минуты после взрывов, разворотивших 4-й энергоблок… По крайней мере, они догадывались, что их главный враг не пламя пожара… Правик, Кибенок, Тишура, Ващук, Игнатенко… Они боролись с огнём при уровнях радиации, вы только вдумайтесь, ОТ 2 ДО 15 ТЫС. РЕНТГЕН! Ежесекундно они принимали на себя сотни, тысячи смертельных доз, но не ушли с этой битвы с атомной стихией, вырвавшейся из-под контроля… Ни один… Стояли до конца, пока один за другим не начали терять сознание…
Врачи, оказывавшие первую помощь получившим, как теперь известно, смертельные дозы радиации, и сами поставили свои жизни на грань…
Работники самой АЭС… Операторы четвёртого энергоблока, электрики, турбинисты, наладчики… Вершинин, Новик, Бражник, Перчук – машинисты турбинного зала, которые погасили пожар изнутри, пожар, развитие которого имело бы страшные последствия для всей АЭС. Начальник смены реакторного цеха Валерий Иванович Перевозченко, выводивший людей из зон с высокой радиацией. Электрик Анатолий Иванович Баранов, который вместе с Лелеченко локализовал аварийную ситуацию на электрооборудовании, замещал водород в генераторе, подавал питание на 4-й блок в условиях бешенных гамма-полей… Да мало ли, сколько ещё таких, чьи имена и фамилии всё реже звучат на очередных годовщинах, посвящённых Чернобыльской трагедии. А со временем и они, скорее всего, забудутся. Лишь очень немногие, непосредственные участники тех событий, будут знать, ЧТО сделали эти люди…
А те тысячи, десятки тысяч, которые убирали и хоронили радиоактивный мусор вокруг развалин 4-го энергоблока, сбрасывали лопатами(!) обломки реакторного графита и ТВЭЛов (тепловыделяющих элементов, т.е. собственно, трубки с ядерным топливом) с крыши 3-го реактора, машинного зала… Причём всё это делалось при чудовищных радиоактивных полях, когда счёт пребывания в этих зонах шёл на минуты. Иногда время пребывания в таких местах не превышало 1,5-2 минуты. За это время необходимо было собрать и сбросить вниз несколько лопат всякого хлама, простыми кузнечными щипцами стащить крупные осколки бетона, графита, и всё это делалось бегом… Потом следующая партия так называемых «биороботов»… И никто, никто из участвовавших в этих работах не отказался в последний момент, не смалодушничал, не ушёл, сославшись на бог знает какие причины… Никто… Точно так же, как и другие, которые ограждали 30-километровую зону вокруг ЧАЭС колючей проволокой, дезактивировали дома и дороги, снимали и «хоронили» заражённый грунт. Да мало ли… Как оценить, по какой шкале, работу вертолётчиков, которые с первых дней, не имея практически никакой защиты, кружили над извергающим сотни тысяч рентген, разрушенным реактором, сбрасывали в жерло сотни тонн песка, свинца, доломита… Кто расскажет, что заставляло их заглядывать в лицо смерти, оценивать масштабы разрушения, постоянно замерять уровни смертельного излучения, тем самым способствуя быстрейшей разработке мер по изолированию разбушевавшегося атома.
2 октября 1986 г. возле 4-го разрушенного энергоблока Чернобыльской АЭС, зацепившись лопастями за трос крана, потерпел аварию Ми-8 Владимира Воробьёва. Вертолёт выполнял работы по обработке крыши станции специальным раствором. В катастрофе погибли также члены экипажа Александр Юнгкинд, Леонид Христич, Николай Ганжук. Имена этих лётчиков почти растворились в потоке имён всех, кто выполнял свой долг перед людьми и выполнил его до конца. Они не задумывались, людей каких национальностей или вероисповедания закрывали собой, своими жизнями, не знали, да и не хотели знать… Они лишь чётко осознавали, какой перед ними враг. Жестокий, всепроникающий… С ним невозможно было договориться, запугать или разжалобить. Они пошли на это не ради славы, почестей, претворения в жизнь чьих-то амбиций или политических веяний. Они пошли на это ВО ИМЯ ЖИЗНИ…
Александр Бараблин, участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, руководитель ОО «Чернобыль», г. Рыбница.
