Передо мной «Комсомольская правда» за 3 июля 1992 года. Думаю, эту газету, как раритетный экспонат, с удовольствием бы принял любой музей. Ее принесла в редакцию моя собеседница Маргарита.
На развороте газеты – фоторепортаж под названием «Домом этих людей стала война». Газета пишет: «Максим Мармур в качестве фотокора «Комсомольской правды» в командировку на войну попал впервые. В Тирасполе-Бендерах-Дубоссарах он пробыл двое с половиной суток. На войне Максиму было очень страшно. Он фотографировал людей и, если мог, подолгу с ними разговаривал.
С этими гвардейцами Приднестровья на одной из улиц Бендер Максим, однако, не успел и словом перемолвиться. Они мелькнули, только он нажал на спуск, и гвардейцы исчезли.
В магазине «Промышленные товары» теперь склад боеприпасов и трофейных патронов. Магазин расположен в двух шагах от Бендерского горсовета, который совсем недавно двое суток был в осаде. Теперь в магазине, то бишь боевом складе, в короткие минуты отдыха прямо на стеллажах спят в обнимку с автоматом молоденькие солдаты. (На снимке)
«Так где на снимке Ваш Сергей?» – обращаюсь к собеседнице Маргарите. И она, как бы ожидая, что я об этом спрошу, тут же показывает на фото. На нем двое парней, одетых в военную камуфляжную форму, на некоторое время расслабились, отдыхали. Тот, кто сидит и с задумчивым взглядом, как раз и был ее Сергей. «Если честно, – призналась Рита, – я эту газету принесла больше не для того, чтобы вы через нее познакомились с ним, просто очень заметная дата приближается – четверть века, как у нас началась война, а такое не забывается. И «Комсомолка» тогда об этом писала. Принесла показать старую газету на работу, а женщины все в один голос: иди, мол, в редакцию, там ею обязательно заинтересуются, случай такой, что его без внимания никак не оставят. Одна сотрудница даже старую фотографию своего брата принесла, Андрея Малюгина, тоже в прошлом защитника Бендер.
Слушал Маргариту, а сам подбирал слова, которыми бы как-то завуалированно выяснил насчет ее Сергея: жив он или нет. Но тут Маргарита сама ответила на этот не заданный мною напрямик вопрос: «Да и Сергей с дочкой были за то, чтобы я «Комсомолку» к вам принесла. Он тоже, как и мои сотрудницы, сказал, что редакции она нужнее. Дома газета эта четверть века пролежала, и о ней кроме нас больше так никто и не узнал, теперь, наверное, вы лучшее найдете ей применение». Обрадовавшись, что Сергей жив-здоров, я загорелся желанием как можно скорее познакомиться с ним поближе.
Я представлял себе своего героя сильным человеком. И не ошибся. Сергей действительно был таким: крепкий, спортивного телосложения. И выправка военного человека чувствуется. В его 45 мне почему-то хотелось назвать его не ниже как майором, хотя в армии он был и оставался потом старшиной.
М ы быстро перешли на «ты», и чем дольше разговаривали, тем больше казалось, что я его знаю давно. И вам, надеюсь, встречаются такие люди – простые и открытые. Это на таких, как он, держится наша земля. Они меньше говорят, а больше делают. Не думать о себе, не жалеть себя. И не кричать, что ты совершил подвиг, если он всё-таки был. Просто так вышло, говорят, по-другому поступить не мог.
Сначала у Сергея Будяка был Кавказ, Нагорный Карабах. Сюда попал добровольцем во время прохождения действительной военной службы в Подмосковье, в одном из соединений войск ПВО.
– Собрал, значит, нас командир на построении и давай рассказывать о тех событиях, которые начали происходить в Карабахе, сказал насчет того, чтобы подумали, кто бы хотел поехать (страна направляла туда свой миротворческий контингент, нужно было пресечь развивающийся национализм). Помню, так и сказал: «Без нас не разберутся, никто никого не заставляет, это дело добровольное, надо хорошенько подумать, но и тянуть нельзя – бойня может перерасти в настоящую войну и перейти на всю страну».
Что это за ограниченный контингент советских войск в Закавказье, Будяк понял в тот же день по прибытии в новую часть: десять гробов отправляли транспортным бортом на Москву. Вновь прибывшим солдатам разъяснили, в чем заключается их миротворческая миссия. Предупреждать противостояние сторон армян и азербайджанцев, не допускать между ними боевых стычек и кровопролития – вот какая задача стояла. Миротворцы – это своего рода живая стена посередине как в конфликтах с применением оружия, так и в мирной жизни, в каждом бытовом случае.
– Спрашиваете, что запомнилось? – повторил мой вопрос Сергей, и, задумавшись, ответил: – Разве думал я тогда, что и у меня дома такое случится? В боях не участвовал, врать не буду. А вот во всякого рода стычках – такое было. В селении Ахалкалаки, например. Мое счастье, что один солдат знал местный язык. Так вот, на одной улице ко мне подбежала женщина и, размахивая руками, потянула в один дом. Я понял, что там что-то случилось и нужна была моя помощь. Долго не думая, подался за ней. А в доме том, оказывается, засада была, у меня хотели забрать оружие. Это в лучшем случае. В худшем – взять в плен, чтобы потом требовать выкупа. Такие случаи были частыми. Сослуживец, переведя услышанное от боевиков, тут же бросился на выручку. Он приказал им лечь, угрожая автоматом, и они подчинились. Вместе с той самой «сердобольной» женщиной-наводчицей. А нам удалось вырваться. Конечно, жалели, что не обезвредили боевиков, но миротворцам нельзя было встревать в боевые ситуации. Нужно было многое терпеть и делать против своей воли.
Позже, уже от жены Сергея, узнал еще об одном эпизоде из его миротворческой службы на Кавказе. В роддоме врачи боролись за жизнь одной роженицы. Молодой женщине-армянке срочно нужна была кровь, а донора с ее группой подыскать не могли. Но рядом находилась воинская часть, и в ней нужный донор. Им, как вы догадались, был Сергей. Двести граммов крови отдал он женщине, а потом еще столько же новорожденному. Мальчика мать назвала именем своего спасителя – Сережей.
Служба в Закавказье, в «горящей точке», дала понять Будяку, что не все, оказывается, так просто в этой жизни, мир не настолько прочен, каким его представлял. Карабах закалил характер, словно подготовил к будущей войне на Днестре.
– Полгода прошло, как дембельнувшись, вернулся домой, а тут на тебе, беда, – говорит Будяк. – Она не пришла, а ворвалась. Слово «война» как-то сразу не воспринималось, не верилось, что она так начинается. Все думал, да и, наверное, не я один, что это какая-то случайная военная вспышка, завтра она погаснет. Автоматные очереди, взрывы гранат сначала были похожи на учения, но к вечеру в тот же день 19 июня в городе все знали, что по Кишиневской и Каушанской трассам к нам направляются колонны БТРов, артиллерии, танков… Из Варницы и Хаджимуса двигались подразделения вооруженных людей и техника. Такое впечатление складывалось, что немецкая армия идет. Как в кино раньше видел солдат с закатанными рукавами. Жуть охватывала, но и одновременно зарождалась злость, желание дать незамедлительный отпор. С каждым часом стрельба усиливалась, люди прятались кто где. Не до выпускных долгожданных вечеров было в школах. Празднично одетые парни и девчонки бежали не в ту жизнь, о которой мечтали еще несколько часов назад. Ночь была ужасной. Не сумев дойти до дома, я и еще несколько десятков людей, по разным причинам оказавшихся на улице, спрятались на фабрике ТНИ, что по Индустриальной, неподалеку от «Молдавкабеля». Там и пробыли до утра, не сомкнув глаз и думая, что делать дальше. Совсем рядом за забором запомнился крик женщины с ребенком, которая просила опоновца не трогать ее и отпустить. Потом мольба несчастной стихла, и раздался сухой выстрел. Ночь разорвал истерический детский плач.
Собеседник на некоторое время замолчал, закурил сигарету. А я тем временем рассматривал фотографии. Их было больше десяти, и почти все они, подписанные с обратной стороны, хранили фамилии изображенных и месяц – июнь 92-го. У бронетранспортера вижу гвардейцев в полной военной экипировке с автоматами. Переворачиваю снимок и читаю фамилии защитников: Калугин, Чеховский, Малюгин, Чевыкин, Чмиль, Земляный, Хрущ, Каминский, Ротарь, Лебедев, Малаки, Филюшин,Холмагоров,Чухненко. Дальше Сергей прокомментировал некоторые другие фото: «А вот этот парень у танка – из Тирасполя, говорили, что студент, сынок какого-то начальника. К сожалению, фамилия его выцвела, теперь не разобрать, и я не помню. Хотел потом его разыскать, но кто-то сказал, что он погиб. «Красивые девчонки, что скажешь?» – спросил меня, показывая на другой снимок. Он передал мне фото, на котором среди восьми парней с автоматами в центре стояли две смелые молоденькие девчушки. Действительно, симпатичные, согласился с Сергеем. Это были санитарки, сами пришли в ТСО. «А это мои друзья Алик Мартынец и Игорь Шенцев, – указав на очередные фотоснимки, произнес Сергей. – С Аликом с первого дня на войне. Не помню, как, но уже на следующий день мы оказались у домов по улице Суворова, напротив поста ГАИ, что при въезде в город. Двое опоновцев, устав от бессонной ночи, на какое-то время потеряли бдительность, и, надеясь на подавленность населения, воцарившийся среди них страх и ужас, прикорнули, чем мы и воспользовались. Правда, без драки не обошлось, а по-военному, значит, без рукопашной. Как сейчас помню, как один из них, который помоложе, признавался, что воевать не хочет, у него рядом с Бендерами живут родственники, и никакая обещанная квартира ему не нужна… И позже пришлось встречаться с подобными волонтерами, которые так и не поняли, какой конституционный порядок они пришли сюда наводить. Были случаи, когда отдельные из них, видя несправедливость, к нам переходили. Тут, значит, подоспели наши гвардейцы, они зацепили тягачом трофейную зенитку, потащили ее к центру, к зданию горисполкома. И нас с собой взяли. Там, кстати, в бывшем магазине, тогда ставшем боевым складом, московский фотокорреспондент меня и сфотографировал. Только попробовал задремать, все же ночь не спал, да и день весь напролет пробивался к нашим, а он тут как тут.
Разговаривал с Сергеем и все ждал, когда, наконец, он поведает мне о своем подвиге. А он улыбался: «Да не старайтесь делать из меня героя, не получится. Я был таким, как все, но, наверное, в рубашке родился. Пуля обходила стороной, хотя передряги были конкретные. «Ну расскажи хотя бы об одной из них», – прошу я. Сергей, задумавшись, говорит: «Да не было такого часу, чтобы не содрогнуться. По городу разбросали снайперов, которые метко стреляли по нам и по ни в чем не повинным жителям, каждый день только и слышали о злодеяниях оккупантов. Узнавали, что на груди захваченного милиционера молдовские полицейские вырезали звезду, школьника за то, что он сказал: «Я за Приднестровье», расстреляли в упор, гранатой подорвали квартиру с парализованным стариком… Непредсказуемыми и тяжелыми были уличные схватки. В них гибло много людей. Скольких я парней таких знал! Потом, анализируя эти самые бои, приходишь к выводу, что ты или твой товарищ мог-таки поступить иначе, мог сохранить себя. Но эти «если бы» в тот момент не учитывались. Особенно запомнился случай по защите улицы Первомайской. Эту улицу враг хотел от нас отрезать, тем самым закрыть подступы к центру города. Была бы моя воля, я бы ее назвал Геройской или Героической. Бывшее фабричное общежитие местный народ до сих пор, как в Сталинграде, именует «Домом Павлова». Расстреляли, разбомбили дом опоновцы, живого места на нем нельзя было найти, а он жил, не собирался сдаваться, ответный огонь из него шел и шел. Его в течение многих дней и ночей обороны удерживали бойцы ТСО. И еще расскажу вам вот о чем.
Порой ценой собственной жизни наши гвардейцы, казаки, милиционеры, ополченцы отстаивали каждый квартал, каждый дом в родном городе. Мой напарник Дмитрий Шенцев в боях на Первомайской вызвал огонь на себя, этим самым спас мне жизнь и позволил ответным огнем удержать занятую позицию. Выполнив боевую задачу по разминированию территории, мой друг Сергей Стыцюков, спасая мирных жителей, был ранен осколком гранаты в левую руку, в ней осколок находится по настоящее время. Истекая кровью, он автоматной очередью прикрывал тяжело раненных товарищей Стаса Михалаки и Сергея Бодяна, впоследствии скончавшихся от полученных ранений. Десятки ребят погибли, получили ранения, выбивая опоновцев с территории кинотеатра «Дружба». Здесь неприятель удачно разместил огневую точку, пытаясь прорвать нашу оборону, и заглушить ее можно было только смелостью и большими потерями. С криками «Ура», которые слышал тогда весь город, в бесстрашную атаку повел своих гвардейцев и нас, бойцов ТСО, капитан Конжаков. В одно мгновение погибли семь человек, многие были ранены, некоторые из них от полученных ранений впоследствии скончались. Участники в боях по защите ПМР стали героями нашего времени, оказывая сопротивление и не дав противнику захватить город, отстояли независимость нашей страны».
…Город Сергея вот уже четверть века живет мирной и свободной жизнью. Уютный, зеленый, в нем можно услышать и русскую, и молдавскую, и украинскую речь. Город рабочих, предпринимателей, студентов, пенсионеров… Здесь живут красивые люди (этот факт отмечает каждый, однажды посетивший Бендеры), многие из них родились после трагедии 92-го года. Они учатся, работают, отдыхают, влюбляются, создают семьи, рожают детей… И помнят, какую цену заплатили за мир. Благодарные жители не забывают своих героев, вставших все как один на защиту родных Бендер. Многие из них погибли. Оказывая сопротивление и не дав противнику захватить город, они отстояли независимость нашей страны. Бендеры были расстрелянными, но остались непокоренными. Благодаря таким, как Сергей Будяк. Он один из многих, не раздумывая, в первый час начала военной агрессии сказал себе, родным и городу: «Будет по-нашему, мы не сдадимся, мы победим!». И за словом последовало дело. А атаки уличных боев ему еще долго будут сниться. И ребята, которых сегодня нет рядом, тоже. Все зовут его их голоса.
Александр ДОБРОВ. г. Бендеры.
