Потому что это было ДЕТСТВО

В моем детстве было все, было разное, как и в любом другом. И школьное противостояние учительским подхалимам ради «пятерки», и первые огорчения из-за понимания, что справедливости в мире мало. И я помню многое, но вспоминаю только хорошее или очень хорошее. То ли потому, что его было в разы больше остального, то ли потому, что так устроена человеческая память. Но, скорее всего, просто потому, что это было детство. Светлое время с открытым и беззаботным отношением к миру и людям в нем.

Мы с Женей, старшим братом с четырёхлетней разницей в возрасте, росли, как и многие советские дети тогда, в достатке. Впрочем, материальное нас никогда не заботило. Мы мечтали о другом. Сначала о кошке, потом о собаке. И у нас все сбывалось. Котенок Чернушка появился однажды летом. Мы нашли его за домом, на пустыре. Тут же отыскали коробку и, поместив туда котенка, убежали домой. До прихода мамы оставалось совсем немного времени, но за полчаса мы сумели навести генеральный порядок дома, перемыв, перепылесосив и перетерев все, что только можно было. Мама вошла в квартиру и остановилась. «Ну что натворили, признавайтесь», – сказала она, деланно нахмурив брови. Брат стремглав выбежал из квартиры и через минуту вернулся с черным, как ночь, котенком. «Вот!» – сказали мы. Так у нас поселилась Чернушка, которая, впрочем, отзывалась только на прозвище, данное ей папой, – Брыська. Услышав папино «Брыська», она мчалась к нему из самых дальних уголков квартиры, а мы умирали от смеха.

Спустя время мы с братом стали мечтать о собаке. Он покупал книги о разных породах с их характеристиками, изучал. Я вела себя более легкомысленно – рассматривала картинки. Мы особо не говорили с родителями о своей мечте, просто брат, будучи студентом, откладывал стипендию за стипендией. И однажды после пар пришел домой с большой спортивной сумкой на плече. Из сумки доносились звуки. Скулеж и писк, и все это басом. Папа первый заподозрил подвох, заглянул в сумку и расплылся в широченной улыбке. «Вот так-о-о-ой», – сказал он, разведя руки на метр и показывая, что в сумке что-то большое. В это время мама готовила ужин на кухне, но, услышав непонятный шум, пришла к нам в комнату с полотенцем в руках. Мы все трое стояли и виновато улыбались. Папа оказался самым смелым и повторил маме: «Вот так-о-о-ой!».

…Мама заглянула в сумку. Там сидел щенок немецкой овчарки. Милый, красивый, черный с бежевыми подпалинами и умными глазами. Мы вытащили его из сумки и опустили на ковер. Он стал присматриваться, обнюхивать нас и все вокруг. Мама с папой улыбались, а мы гладили своего нового друга и находились в состоянии, которое можно описать так: «без ума от счастья». Потом брат с папой начали придумывать кличку щенку, обратились к толковому словарю и остановились на слове «агат». Это такой драгоценный камень, который бывает, в том числе, и черного цвета. Итак, у нас в семье, в квартире на восьмом этаже, поселился Агат. Интеллигентный и очень умный пес, который никогда не лаял лишь бы, а всегда по делу. Который, оставшись дома один, встречал нас из школы или с работы, встав на задние лапы и выглядывая, как человек, в окно. Который садился рядом с тобой по вечерам и без конца давал то одну, то другую лапу, заглядывая тебе в глаза, словно желая рассказать, как у него прошел день. В тот день, когда брат пришел домой со спортивной сумкой, из которой доносился скулеж басом, у нас с ним появился друг, настоящий, верный друг на долгие 15 лет.

Родители регулярно возили нас с братом на море – в Коблево и Ялту. Когда появилась собака, мы все вместе стали ездить на папиных голубых «Жигулях» в Южное, там на берегу моря разбивали палатку, в которой и жили. А у костра по вечерам варили суп «Харчо». Днем купались в море и ходили в город, покупать мороженое в рожке. Продавец накладывала круглой ложкой разноцветные шарики с разными вкусами на выбор, и нам тогда казалось, что счастье безгранично и вечно. Гуляя с родителями и Агатом по Южному, мы с братом постоянно хихикали, шутили, шептались и мягко подшучивали над родителями. А они, если что и замечали, то никогда не обижались, потому что было на самом деле не обидно, а смешно.

Дома мы с братом устраивали игры в «Догонялки», «Прятки» и поднимали весь дом на уши. Не припомню, чтобы нас за это ругали. Но умели мы не только переворачивать дом вверх дном. Повзрослев, мы с ним часто и много беседовали. Порой ночи напролет. Он перечитал всю библиотеку, что у нас на Федько, и это в придачу к школьной и довольно богатой домашней. Писал стихи, увлекался фантастикой, философией, йогой и много чем еще. Его школьные сочинения, написанные в 6-м классе, зачитывали и ставили старшеклассникам в пример. Он рос глубоким и начитанным парнем, поэтому мне всегда было интересно с ним говорить на самые разные темы. Я задавала вопросы, на которые всегда получала неординарные ответы.

Да, наше детство было клёвым. Ну, если не придираться к мелочам. А придираться к ним спустя так много лет и не хочется. Многое вовсе забыто, многое кажется неважным. А важно то, что в детстве у нас были заботливые мама и папа, добрая бабушка, продвинутая, небезразличная к нам двоюродная бабушка, две тети, дядя и двоюродный брат. Наша родня. Которые создавали для нас ощущение защищенности. И можно было шкодить и даже иногда безобразничать. Собирать в огромную кучу осенние листья и с перил беседки прыгать по очереди в нее с друзьями. Поджигать за домом шину и потом смотреть, как дым разлетается по всему Федько. Дернуть за хвост собаку и потом получать уколы от бешенства в живот – целых десять штук. Съесть огромную вазу мандаринов перед Новым годом тайком и потом искренне удивляться аллергии, усыпавшей все тело. Получать «тройки» и «двойки» и не особо бояться наказания. Вообще не бояться.

…В детстве можно было нагло мечтать и широко мыслить. Можно было почти все. Брать пример с мамы и любить людей, быть честным и никогда не поступать подло по отношению к кому-либо. Учиться у папы размышлять, анализировать, читать, отстаивать свое и себя. Быть всякий раз на шаг лучше – самого себя прежнего. Можно было любить животных и расти сострадательными, ранимыми и романтичными натурами. В конце концов, можно было быть самими собой, не притворяясь кем-то. То ли потому, что такими нас воспитывали родители, то ли потому, что время было такое. Но я думаю, в первую очередь потому, что это было детство. Наше счастливое и незабываемое детство.

Татьяна АСТАХОВА-СИНХАНИ.

Фото Эрвина Синхани.