«В Тираспольском объединенном музее открылась выставка фотографий Владимира Иванова, приуроченная к семидесятилетию автора. На выставке было представлено сто работ. Большинство из них – это приднестровские пейзажи, портреты современников, репортажные снимки. На выставке присутствовали…». Так можно было бы начать статью, если бы это была рядовая статья-отчет, статья-информация. А поскольку речь в статье идет о юбиляре, то, естественно, всё в ней должно было бы быть в теплых, комплиментарных тонах. «Автору всё, решительно всё удалось!». Мне всё понравилось! Хотя автору выставки, по правде говоря, от этого «всё понравилось» ни холодно, ни жарко. Не таких зрителей и не таких отзывов ждет художник!
Посему постараемся отойти от устоявшегося «универсально-юбилейного» стиля, уделив главное внимание самому фотохудожнику и его работам, ответив со всей серьезностью на вопрос: «Что же именно удалось Владимиру Васильевичу, а что… удалось вдвойне?».
«70 лет и один миг» – название, не вполне соответствующее поставленной задаче. Скорее, наоборот: оно обязывает и привязывает к дате. Но как ещё, без символичной вехи, объять необъятное, рассказать, что положено на алтарь искусства? А человек по фамилии Иванов многогранен, ой как многогранен. Это и военный, и общественный деятель, и чиновник, и музыкант, и… художник.
А может, нужно было назвать статью «70 лет как один миг», «На одном дыхании»? Или сделать название идентичным названию выставки – «Есть только миг». Nomen est omen! Мне же представляется, что «70 лет и один миг» – это своего рода секвенция (повторение мотива на другой высоте, в другой тональности) заглавной фотографии юбиляра «Есть у летчика мечта». На фото высоко-высоко в безоблачном топазно-бирюзовом небе летит самолет. Этот же снимок был вынесен на афишу. «Есть у летчика мечта…» – «Есть только миг» – «70 лет и один миг» – это всё об одном, но, как в музыке, как в авиации, на разной высоте.
«Есть у летчика мечта…». Иванов – летчик. Полковник, выпускник Качинского высшего авиационного училища им. Мясникова. Летчик не только по воинской специальности, летчик в душе, человек, стремящийся к небу и живущий им. «Как был летчиком, так и остался!» – сказал первый Президент ПМР Игорь Смирнов, присутствовавший на выставке. О чем же мечтает летчик?
«Есть только миг». Как поется в известной песне: «…миг между прошлым и будущим». Есть фотографический миг. А между небом и землей есть самолет. Тоже МиГ. Таким образом, в названии экспозиции двойное дно и, соответственно, двойное небо: тонкое, остроумное иносказание, метафора, лишь намек на тот миг, о котором мечтает летчик.
«70 лет и один миг» – это одновременно и весь жизненный путь, и весь профессиональный опыт, лежащие в основе каждого удачно пойманного мига, каждого хорошего снимка. Так семьдесят сжимаются до одного. 70=1. И это не просто какие-то там беспорядочно свистящие у виска мгновения, минуты, годы, после которых ничего не остается. «70=1» – такова квинтэссенция жизни, выраженная в одном-единственном кадре (состоявшемся или возможном).
Уместить большое в малом требует немалого напряжения. Таким, способным на полную самоотдачу, знаем В.В. Иванова все мы, члены союза фотохудожников, коллеги по творческому цеху. И хотя «производство шедевров» нельзя сделать серийным, поставить на поток, многое, и правда, зависит и от работоспособности человека, его самодисциплины. Владимир Иванов, щедро одаренный от природы, хорошо знает об этом. Почти всегда и везде он с фотоаппаратом. Другим его, вероятно, никто уже и не представляет. Терабайты личного архива, тысячи фотографий, четыре персональные выставки. А ещё множество книг, фотоальбомов, календарей, комплектов открыток… И мастер продолжает работать, находясь (впрочем, как и всегда) на пике активности, сохраняя прекрасную физическую форму. Не знаю, как насчет досрочно сданной «пятилетки», но то, что Иванов, стахановец нашего творческого цеха, мог бы каждый год, а то и месяц, делать по выставке – это точно. Об этом же говорил на открытии экспозиции председатель союза фотохудожников Александр Паламарь.
Но ошибется тот, кто решит, что одинаково хороших фотографий у мастера пруд пруди. У любого мастера их, хороших, единицы. И, может быть, сам Владимир Васильевич считает, что его лучшая, главная ещё впереди. О ней, о несделанной, и мечтает летчик, к ней летит его МиГ. Не зря кто-то из классиков сказал: лучший снимок – тот, который ещё не сделан. А может быть, никогда и не будет сделан, потому что… просто нет пределов совершенства, и всегда есть к чему стремиться. Но сама возможность быть потенциально большим, чем ты есть на самом деле, – не это ли доказательство высокого призвания человека? В этом смысле: 70<1.
Да, он, как об этом говорила председатель союза журналистов Наталья Воробьева, несомненно являет собой образ военного человека. Пунктуален, обязателен, подтянут, прям… – словно строки из служебной характеристики: «За время прохождения службы В. Иванов зарекомендовал себя с положительной стороны…». Но он, военный во всем, вместе с тем больше, чем военный. Он художник от Бога, и был им всегда, был задолго до того, как стал военным, а затем – профессиональным фотохудожником.
Признаюсь, совсем недавно я впервые услышал, как Владимир Иванов поет. Это было на открытии выставки, по многочисленным просьбам трудящихся Владимир Васильевич согласился спеть. Спел же он глубоким лирическим баритоном: «Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю://Чому я не сокіл?// Чому не літаю…». Человек, обладающий таким голосом, несомненно, отмечен Господом. «Трудящиеся» говорили: «Талантливый человек талантлив во всем». Природа таланта, как и природа творчества, – непостижима. И хотя сам В.В. Иванов причисляет себя к атеистам…
На открытии выставки юбиляр, который когда-то, ещё будучи курсантом авиационного училища, полагал, что «летчик в небе может рассчитывать только на свои силы», неожиданно проговорился: «Знаете, сегодня утром я просил у Неба хорошей погоды. Но…». Ливень и ветер 12 октября были такими, что во дворе Тираспольского объединенного музея повалило огромное дерево. Небо не послушалось юбиляра, невзирая на то, что давно покорилось ему, как летчику. Будь на открытии выставки хоть один представитель духовенства, таковой мог бы богословски изящно парировать: «Владимир Васильевич, куда важнее, к чему стремится человек, что взыскует, к Кому обращается.. А уж если ищет, то обязательно найдет». Но, повторю, на открытии выставки, где было представлено немало фотографий православных храмов, портретов священнослужителей, репортажных снимков с крещенских купаний, не нашлось ни одного «богослова» от духовенства.
Пути Господни неисповедимы (это знают все фотографы). И вот сквозь непогоду, сквозь неожиданно и так, казалось бы, некстати разбушевавшийся циклон, на открытие выставки пришли самые что ни на есть преданные почитатели таланта автора, друзья, старые знакомые и просто официальные лица. Искренность присутствующих достигала такой степени, что даже не все речи были официозными, хотя, конечно, никуда не денешься – юбилей.
Александр Паламарь, к примеру, отчаянно стараясь не быть оригинальным, сказал, что надо бы порекомендовать коллегам не устраивать выставок, приуроченных к юбилейным датам. И хотя сам Александр Александрович в этом же году принимал поздравления с юбилеем на открытии своей персональной выставки «Свет тихий» (безуспешно настаивая: дескать, одно с другим никак не связано), идея «разделять» сама по себе очень хорошая.
И правда, сколько ещё мы будем видеть перед собой юбиляров, а не их работы со всеми «+» и «-», реакции на которые по-детски наивно ждут авторы? Друзья, авторские работы хороши (или не хороши) сами по себе, без всякого повода. Быть на празднике творчества – уже праздник. И повод тут, окромя самого творчества, никакой не нужен. Так, в одном старом добром советском мультфильме персонажи «просто так» дарили друг другу цветы. «Просто так!».
Владимир Васильевич так и говорит: «Я бесконечно благодарен Небу за тот день, когда впервые взял в руки фотоаппарат. Быть очевидцем прекрасного мгновения и иметь возможность запечатлеть его – не это ли счастье?».
Нет, конечно, не всё получается одинаково хорошо. Более того, по мнению автора этих строк, впервые на выставке фотохудожника Иванова был представлен достаточно разноплановый и, пожалуй, неравноценный материал. Многие репортажные снимки, портреты казались вполне рядовыми (особенно для Иванова!), а иные так просто не «стыковались» с подлинно музыкальными пейзажами. Впрочем, всё это субъективно. Дискуссионным остается вопрос о том, имело ли смысл объединять в рамках одной выставки разные жанры, а по сути – разные ипостаси Иванова как фотографа? Насколько оправданной была уступка в пользу эклектики?
Но, с другой стороны, как иначе передать всю многогранность автора, пейзажиста, хроникера, летописца земли Приднестровской. «Летописец» – это из выступления заместителя министра иностранных дел ПМР Игоря Шорникова, назвавшего труд фотографа проявлением настоящего патриотизма, искренней любви к природе нашего края и его людям.
Владимир Васильевич признался, что в процессе подготовки выставки советовался с коллегами – Михаилом Блонштейном и Александром Паламарем. Это, конечно же, два разных полюса в приднестровской фотографии, две школы. Но лично для меня очень важен тот факт, что фотограф Иванов, сам признанный мастер, человек во всех отношениях заслуженный и состоявшийся, счел возможным и даже необходимым прислушаться к чужому мнению. Значит, не «замастерился», не «забронзовел», остался юным в душе, готовым к живому восприятию всего нового.
Горжусь тем, что мне выпала честь поучаствовать в нескольких совместных с Владимиром Васильевичем выездах на пленэр. Меня всегда удивляли его целеустремленность, неутомимость на пути к тому самому «выставочному кадру». Более того, не раз я был свидетелем, как Владимир Иванов жертвовал «статусом» ради интересов дела. Ему, к примеру, ничего не стоило оставить свой автомобиль где-нибудь на обочине и пересесть на велосипед, на каруцу, пройти несколько километров по пояс в воде, с аппаратурой, поднятой над головой (сам видел!). Да, мы, коллеги, могли бы многое рассказать об обстоятельствах, связанных с появлением той или иной его работы. Из этих рассказов могла бы возникнуть целая приключенческая книга. И кто знает, может, однажды возникнет?
С удовольствием на открытии выставки Владимир Васильевич рассказывал тележурналистам об одной из наших поездок в поисках места захоронения рядового Ивана Гончаренко, погибшего в ходе Ясско-Кишиневской операции в 125 километрах от родных Кицкан. В результате предпринятой экспедиции дочь героя Зинаида Ивановна спустя 72 года возложила цветы к надгробным плитам на Мемориале в с. Фетица Чимишлийского района. Фотография, запечатлевшая момент (её можно видеть на выставке), естественно, не передает всей полноты мгновения, но сам миг, пережитый всеми нами единовременно, – одно из тех событий, что навсегда врезаются в память.
А вот другая фотография В. Иванова. На снимке – заметенные снегом рельсы. Вид сверху. Только мы, коллеги Владимира Васильевича, знаем, что в тот день стоял трескучий, отнюдь не приднестровский мороз. Иванов – с его узнаваемой быстрой, легкой походкой – шагал по мосту через железнодорожные пути у Тираспольского вокзала. И вдруг… остановился. Фотографы хорошо знают это «вдруг». «Увидел – снимай!» – говорили древние. Быстро, но без суеты Владимир Васильевич расчехлил фотоаппарат… Нет, я не видел, как это происходило. Я просто вижу и чувствую родственную душу. И я, наконец, знаю, куда направлялся фотохудожник.
А шел он на Кировский, где по ул. Петровского живет наш коллега, фотограф Алексей Юрковский. У Леши мы договорились провести маленькое «культурное мероприятие», так сказать, симпозиум. В печи трещали дрова, а за окном – трещал мороз. «Тротуар в буграх, крыльцо заметено…» – всё, как у Пастернака, с той лишь разницей, что там не ждали никого, а у нас – всех. Портьер у Леши, кстати говоря, тоже не было. И вот Владимир Васильевич, настигнутый вдохновением, хоть и задержался на мосту, но не опоздал. А, потратив на «пейзаж под снегом» ровно один миг и всю жизнь, как всегда, пришел вовремя.
Николай Феч.
