В 1954 году в Советском Союзе началось освоение целинных и залежных земель. Автором этой программы был тогда Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев.
Со всех уголков нашей необъятной страны на целину хлынули люди.
Сегодня можно говорить напрямую, без идеологических прикрас: люди рванули туда, чтобы улучшить материальное состояние своих семей. К примеру, получить квартиру или построить дом и жить, наконец, по-человечески. Основной возраст целинников был 20-30 лет. Все это еще сопровождалось и искренней романтикой.
Было написано много песен. Самая известная из них – «Марш целинников». Она сразу стала популярной, а вскоре и застольной среди покорителей целины. Ее называли по-разному: и «Едут новоселы», и «Здравствуй, земля целинная», и «Ой ты, зима морозная». Песня увлекла и нашу семью, став для нее трагически пророческой.
Папа, мама, брат (на два года старше меня) и я (мне тогда был один год) тоже оказались в дружной семье целинников. Прошло три года. Мы уже крепко обосновались в поселке Свободное Павлодарской области. Там был организован совхоз, нам, как и другим целинникам, построили дом, в котором родились в 55-м брат Николай и спустя год – сестра Наташа. Отец был хозяйственным человеком: завел корову, поросенка, кур, уток, гусей. Он работал трактористом в мехбригаде, мама занималась домашними работами. Ей было нелегко: шутка ли, четверо малолетних детей, а к ним еще и хозяйство. Но жили не тужили в любви и согласии.
Зимой у механизаторов в основном были заботы, не связанные с постоянным использованием тракторного парка, ремонтом и подготовкой его к пахотной, посевной и уборке урожая. В тот день, 6 декабря 1957 года, друзья отца и их семьи собрались у нас дома, отмечая мой день рождения. Мне исполнилось четыре года. В самый разгар застолья пришел председатель совхоза и сказал, что надо кому-то съездить и привезти пару стогов сена (у коров заканчиваются запасы кормов). Отец поднялся и поехал. Он не геройствовал, просто его трактор находился прямо во дворе дома. Через полчаса притащит, зацепив два стога сразу, думала компания. Но случилось непредвиденное: начался буран, эта свирепая степная метель. Вдруг внезапно погас свет, стеной пошел сильный снегопад. Крепчал мороз, температура воздуха опустилась до 30 градусов. Ничего не видно было даже на расстоянии вытянутой руки. И никто не знал, сколько времени будет бушевать этот буран. День или два.
Отец отвез сено на ферму и благополучно возвращался. Но его настигла буря. Ветром сорвало капот трактора, двигатель заглох. Он пошел в сторону поселка на свет мелькающего сквозь ненастье огня (друзья зажгли бочку солярки, чтобы он видел куда идти). К утру солярка еще горела, но папа не вернулся. Его тело нашли через два с половиной месяца, когда от снежного заноса расчищали поселковую дорогу. Оставались считанные метры, но он, обессиливший и замерзший, упал…
Многие взрослые убеждены, что дети ничего не помнят, а говорят с их слов, выдавая услышанное от них за свои воспоминания. Неправда, я помню! Помню, когда отца принесли домой и перекладывали с носилок на стол. Он был ледяным.
После похорон мама простилась с домом, коровой и остальной живностью, и, получив от совхоза солидную компенсацию, вместе с нами уехала на родину отца – в Тараклию. Там ее ждал еще один удар: от простуды умерла любимая дочка, моя сестренка Наташа. На руках у мамы оставались три пацана мал мала меньше. Она, словно потеряв рассудок, делает неоправданное и непредсказуемое: сдает всех нас в детдом и уезжает из Тараклии в Тирасполь к Марии Лесной, с которой познакомилась в поезде во время длительного переезда из Казахстана в Молдавию.
Она временно прописалась в доме у своей новой подруги по улице Лесной. «Меня легко найти, я живу на улице моей фамилии», – шутливо говорила всем Мария. Устроилась на винзавод проводником-экспедитором по вывозке готовой продукции. Частые командировки в другие края большой страны занимали много времени и помогали ей отвлечься от произошедшего, но все же постоянные мысли о несчастных детях не давали покоя.
Мать затаилась в себе и, ничего никому не говоря, написала письмо в Москву Первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву. В конверт, кроме обращения, вложила свидетельство о смерти мужа и совместное заключение поселковых комитета компартии и Совета депутатов трудящихся об обстоятельствах гибели тракториста Николая Степановича Бакаржи. В 1960 году по распоряжению Хрущева нам дали квартиру в Тирасполе. Почему в этом городе? На конверте был обратный тираспольский адрес – вот и ответ. Вернувшись из очередной командировки, мама тут же поехала в детдом и забрала нас оттуда. Навсегда!
Уже прошло много лет. Я стал искать решение городских властей о выделении нам квартиры. Очень хотелось увидеть формулировку, почему жилплощадь дали не очереднику, а приезжей женщине совсем не из Тирасполя и даже не из Молдавии? В городском архиве к моей просьбе отнеслись с пониманием, просмотрев все соответствующие документы горсовета и горисполкома с 58-го по 61-й годы. И мне даже разрешили лично с ними ознакомиться.
А смотреть там было что. Я держал в руках папки с документами, рассказывающими о буднях Тирасполя, перед моими глазами проходила история города тех лет: и борьба с какой-то бабочкой-вредителем, завезенной сюда из Африки или Бразилии, и самовольный перенос забора на один метр от одного соседа к другому по улице Водопроводной, и переименование улицы Суклейское шоссе в улицу Мира… Много интересного узнал, но только не получил ответа на свой вопрос. Вспомнив, что результаты расследования обстоятельства смерти Сергея Есенина засекретили на сто лет, я начал цепляться за воздух, подумал, может быть, интересующие меня данные не доступны к разглашению. «Нет, конечно!» – ответила тогда на мой вопрос серьезная сотрудница.
И я вернулся к истории своей бывшей страны СССР и к тому времени. Было понятно, что «оттепель» Хрущева, начавшаяся в годы его правления, превратилась в культ личности теперь уже его самого. Все распоряжения он делал от своего имени и спускал их в низы для исполнения. Я тут же отказался дальше искать документы Тираспольского горкома партии, в которых, догадывался, нашел бы ответ на свой вопрос от главного коммуниста страны. Мне посоветовали обратиться в архив Кишинева, где они хранились до 1988 года. Но нужно ли было это делать, задумался я. Квартира, полученная нашей семьей в Тирасполе, – это сродни невероятному лотерейному выигрышу, но этот «счастливый билет» вытащил из барабана судеб не кто иной, как мой отец. Просто по-человечески поступили с нами.
Александр БАКАРЖИ.