Как выходит, что у одних людей развивается психология попрошайки, а другие пытаются насильственно поменять жизнь и быт непохожих на себя?
«Все у нас в порядке»
Часто бываем в отдаленных селах, занимаясь репортажами. Иногда в таких местечках, где, кажется, и жить-то невозможно – без преувеличения. Приезжаешь и думаешь: ну нет, здесь бы я не смог. И ловишь себя на мысли: а не ксенофобия ли это?
Ксенофобия – это нетерпимость к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому, непривычному, восприятие чужого как неприятного и опасного. Эта «болезнь», как я заметил, развивается именно у людей, которые считают себя слишком успешными. Такие удивляются: мол, как они втроем живут в однокомнатной квартире? Как тетка обходится без стиральной машины? Зачем ей огород? Вот так беспринципно вторгаться в чужое пространство – это удел «цивилизованных».
Однажды я шел по окраине одного из сел Григориопольского района в поисках чего-то любопытного. Несколько домов, дальше – только поле. Встретилась женщина. Говорит, есть сын, муж. Показали мне, как они живут. Огород, закатки. Старая «стиралка» в сарае. Свиньи во дворе. «Приезжали к нам благотворительные организации, спрашивали, чем вам помочь, – бесхитростно ответила она. – А чем нам помогать? Все у нас есть». Только одно молодую женщину заботило, что нет у нее работы. Муж каждый день уезжает, а ей дома нечем заняться. При таком-то хозяйстве!
Общался с еще одной семьей в Рыбницком районе. У них четверо детей. Старший окончил школу и пошел в армию, двое младших с родителями, а вот средний – в интернате. Приезжает на лето. Никакой злости за это на маму и папу не чувствует, воспринимает как данное. «Как-то пришли к нам соцработники и сказали, что бытовые условия не соответствуют воспитанию старшего, у него нет отдельной комнаты, – рассказала мне не так давно родившая мама. – Я тоже росла так, втроем с сестрами в одной комнате спали. Теперь им легче, что парень в интернате?». А на вопрос, чего им не хватает, долго думает, а потом выдает: «Памперсов. Муж за ними в город ездит. А так все есть, мясо домашнее, дети не голодают».
Здесь напрашивается параллель между городским и сельским укладом жизни. Мол, городские – стремящиеся, амбициозные, хотят и ремонт дома получше, и детей устроить в жизни поинтереснее. Не всегда так. И в городе знаю людей, которые не гонятся за призрачной «успешностью», вроде как, чтобы соседи не думали, что неудачник по жизни. Но с сельским укладом все более на виду. Да, в селах действительно есть малоимущие, нуждающиеся семьи. Но благотворители и подобные организации не совсем понимают философию их жизни, приравнивая к маргиналам. Они как бы ставят равно между «нам нужны памперсы» и «мы нуждаемся». А ведь в селе намного больше приспособлены к этому миру, нежели мы, изнеженные жители города, для которых отключение горячей воды становится драмой, а отсутствие магазина в шаговой доступности – трагедией и поводом искать квартиру в более «престижном» районе.
Культура жизни в селе, местная повседневность – тонкая материя. Сейчас даже активно заработал сельский туризм – для городских жителей все это в диковинку. По двору не походишь в новеньких джинсах, не запачкав их. Молоко, конечно, можно купить в местном магазине, но чаще – у соседки. А может, и у самих корова есть. Вечером – особенная тишина, которая окутывает все ваши мысли. Есть у меня товарищ, родился в Тирасполе, затем жил в Кишиневе, но вернулся в Тирасполь и говорит: на улице намного тише, не люблю давящего шума. А каково это в селе! Разрушить эту магию достаточно легко – просто принести туда нашу городскую суету, любовь сделать все побыстрее, брезгливость.
Многие сельчане живут в 2023 году так, как их предки жили сто лет назад. А то и сто пятьдесят. С небольшими отклонениями в пользу телевизора, телефона или стиральной машинки. Вспоминая ту семью с четырьмя детьми, могу с легкостью представить их в двадцатые годы прошлого века. Они бы тоже сказали: «Тяжело, но живем, всего хватает». И знаю очень успешных, «стремящихся» и амбициозных людей, которые, попади в далекое прошлое, просто сели бы и обхватили голову руками от отчаяния. Так кто кого и чему должен учить?
«Дайте пять рублей»
Адаптация, приспособление к среде обитания – это то, что делает нас частью мира животных, коими биологически мы являемся. Собака приспосабливается добывать еду в жилых дворах, зная, где ее подкармливают сердобольные бабули. Те же инстинкты работают и с людьми. В нашем районе примелькалась девочка лет десяти, которая занимается попрошайничеством. Иногда ходит с младшим братом. Строит жалобные глазки и начинает: «Дяденька, дайте десять рублей, мне кушать хочется». Кто ж спорит, всем хочется! Но проблема в том, что я знаю ее семью. Обычная, полная (мама и папа, работают, за пьянкой или еще чем-то не замечены), со средним достатком. Нельзя точно сказать, как у их дочери развилась психология попрошайки, но одно она подметила: нужно давить на жалость. Наверное, у нее хорошо развита логика. Увидела, как милостыню просят действительно нуждающиеся люди и все смекнула.
То, что у нас есть «профессиональные» попрошайки (в каждом населенном пункте их знают поименно), – это история для отдельной статьи. Как и целые сети «просящих», для которых это становится профессиональным бизнесом. Это приводит к метафизическому разладу. Идешь ты, допустим, по улице, и у тебя просят пять рублей. Ты же не проверишь, действительно этому человеку нечего есть, или он «профессионал»? Это надо начинать с ним беседу и тратить 10-15 минут времени, чтобы вникнуть в ситуацию. А если это пожилой человек или ребенок, как примелькавшаяся у нас в районе девочка, то взыграет чувство жалости. И куда его денешь?
С почти стопроцентной уверенностью можно сказать, что эта «философия» попрошайки никуда не исчезнет (без работы с врачом-психологом) и во взрослом возрасте. Описать ее просто: такие люди считают, что им все должны. Как говорится, наглость – второе счастье. Вроде ребенок растет в благополучной семье, ни в чем не нуждается, а… просит деньги на улице. А в сознательной жизни продолжает давить на жалость, упрощая себе жизнь. Где-то родственники с жильем помогут, благотворительные организации – с одеждой, и так далее. С детской привычкой к паразитизму уровень самоуважения снижается донельзя. Как я уже говорил, что-то на уровне животных инстинктов, щедро сдобренных рефлексами цивилизации – денежными купюрами и сомнительными благами. Как и в первой части, оговорюсь: история с «плакальщиками», которым вечно чего-то не хватает до полного счастья, была и сто лет назад.
Может, дело во врожденных качествах: например, в гордости или скромности, которые не позволяют человеку сказать: да, я в беде, мне нужна помощь. Может, уповают на булгаковскую мудрость о том, что никогда и ничего не надо просить – «сами предложат и сами все дадут». К таким людям проникаешься искренним уважением, но иногда и сильным духом нужна помощь.
Никита МИЛОСЛАВСКИЙ.
Фото: www.legkovmeste.ru