«Гарри защитил диплом, получил назначение в Тирасполь. Симона приехала к нему уже туда. И сыграли веселую южную свадьбу».Так пишет о нашем земляке Павел Сиркес – еще один наш земляк, родившийся в Дубоссарах. Сценарист, прозаик и переводчик, режиссер-документалист, который получил известность далеко за пределами Приднестровья. Как, собственно, и сам Гарри… Но, наверное, вы вряд ли угадали, о ком идет речь.
Он родился в Тбилиси, где его родители Семен и Лия были в эвакуации. Спустя три года, в 1945-м, его семья вернулась в родной Тирасполь. Гарри Файфермахер получил среднее образование и окончил художественную студию под руководством Александра Федоровича Фойницкого.
Вспомнили? Совместно с другим архитектором Леонидом Фишбейном он был автором проекта памятника воинам-авиаторам в Тирасполе и Мемориала Славы, открытого 23 февраля 1972 года на берегу Днестра.
Обучаясь в Москве, Файфермахер к тому времени укоротил свою фамилию до одного слога. Этот псевдоним начинал приобретать известность среди зодчих и скульпторов, развивающих идеи русского авангарда первых десятилетий ХХ века. «Он звал меня на вернисажи, – вспоминает Сиркес.
– Я старался заманить его к нам, под домашний кров, чтобы от души накормить. Свежа еще была память о собственном полуголодном студенческом общежитском быте. Стеснительный Гарри увиливал от приглашений».
Однажды в Москве он познакомился с французской художницей «по обмену» Симоной. Языка Гарри не знал вовсе. Переводчиком писем в Москве выступил чернокожий студент из Экваториальной Африки, с которым Гарри жил по соседству. Брак оформили в Париже, без жениха, чтобы не было препятствий с советской стороны. А после защиты диплома Гарри получил назначение в Тирасполь, куда приехала француженка Симона. Она училась говорить по-русски, а речь была похожа на щебетанье залетной птицы. «Карашьо, кде твой муж – карашьо», – говорила она о жизни в городе на Днестре.
Через три года тихой провинциальной жизни Симона ждала ребенка, ей хотелось, чтобы он родился в Париже. В начале 1970-х приняли решение уезжать. Гарри с женой, которая была почти на сносях, решили добираться из Тирасполя в Париж на собственном «жигуленке», подаренном им к свадьбе щедрым дядей Симоны. На границе, в Унгенах, внезапно выяснилось, что Файф может пересечь наземную границу СССР только в железнодорожном транспорте. Пришлось за безбожную цену нанять открытую платформу. «Дочерью Гаранс разрешилась Симона чуть ли не на пороге материнского дома», – заключает Сиркес.
«Гарри Файф словно бы мастер Возрождения, хотя художник – более чем современный, – писал о нем искусствовед Михаил Герман. – Он и скульптор, и архитектор, и строитель, и инженер. Он, пожалуй, единственный, кто сумел реализовать уроки классического русского авангарда в ином времени и иной среде. Помню его ошеломляющую по смелости и чистоте замысла пространственную композицию на фоне Триумфальной арки в Париже, торжественное сплетение этих красных цилиндрических балок, внутри которого ощутимы одновременно взрывное напряжение и успокоение, синтез, внутренняя замкнутая гармония. И эта структура, напоминающая и о 1920-х годах, и о еще не наступившем будущем, вступает в смелый диалог с привычной пышностью арки. С одной стороны, этот диалог ненадолго: скульптура Файфа находила здесь лишь временное пристанище. Но этот диалог и очень надолго: Файф населил мир своими летучими образами, память о которых вполне реальна и вещественна».
О том, что Файф – один из создателей русского кинетизма, автор ряда скульптур, в которых он синтезировал всё от конструктивизма до супрематизма, писать нужно отдельно и особо. И отрадно, что наш земляк начинал свой путь именно у нас, в Тирасполе.
Страсбургский бульвар, по которому за десять минут можно дойти до улицы Шато-д’О, где жил когда-то художник Гарри Файф с женой Симоной и двумя дочками, заключает Михаил Герман. Гарри больше нет, дочки разъехались, но Симона, открывая гостям дверь, неизменно произносит: «Добро пожаловать в дом Гарри Файфа».
Андрей РАДЛОВСКИЙ.
Фото: www.jewage.org/wiki/ru
