Отец почти никогда не рассказывал о тех тяжелейших годах. Только иногда скупые, отрывочные фразы. Труженику тыла не исполнилось ещё двенадцати, когда он вместе со взрослыми стал работать во имя Великой Победы…
На начало войны семья отца проживала в селе Ново-Боровая Мостковского района Ворошиловградской (Луганской) области. Семья была многодетная, у отца на тот момент было восемь братьев и сестёр. Мой дед был председателем колхоза, а бабушка – колхозницей в овощеводческой бригаде.
В 1942 году, когда фашисты уже подходили близко, почти все односельчане стали эвакуироваться. Отступали на восток вместе с частями Красной Армии. Детей везли на подводах, с собой гнали колхозный скот. Дорогу эту позабыть невозможно: каждый день мирных жителей и отступавшие войска расстреливали, бомбили вражеские самолёты. Отец говорит, что он родился в рубашке – во время одного из обстрелов пулемётная очередь прошла между ним и его младшей сестрой, когда они залегли в овраге.
До Дона оставалось 5-7 километров, он уже был виден, когда растянувшаяся колонна попала в окружение. Немцы высадили крупный десант, и люди оказались на оккупированной территории. Семья отца и ещё три семьи из их села остановились в хуторе Весёлом. Его название явно не соответствовало обстановке. Ночью к эвакуирующимся подошла местная женщина и сообщила, что её сосед, встречавший немцев хлебом-солью, собирается утром идти к новым хозяевам, чтобы выдать остановившееся в их хуторе, как он сказал, «красное отребье». В ту же ночь отступавшие отправились в обратный путь, в родную деревню.
Жизнь во время оккупации была не сахар. То, чем тогда питались, нельзя назвать нормальной пищей. Огороды и поля были запущены. В лесу собирали разную траву, коренья. Макуха считалась чуть ли не деликатесом. «Порядок» в селе устанавливали полицаи и староста. Когда заходили строевые части немцев, терпеть ещё можно было. Отец говорил, что простые солдаты даже иногда угощали детей хлебом, кусочком сахара или ещё каким лакомством. Но когда появлялись эсэсовцы, румыны или мадьяры, местным жителям приходилось туго. В округе царили грабежи, насилие, издевательства. Перед войной многодетной семье государство выдало пособие – 2000 рублей. Из этой суммы отцу купили костюмчик. Даже его мадьяры забрали.
После освобождения села от немцев отца поставили пахать вместе с его матерью. Он водил коров, а мать ходила за плугом. Трудно представить, какой это был труд! Хоть и убрали основной бурьян, но колючек и мусора было всё равно много, а работали босиком. Да и корова не лошадь: захотела – дёрнула в одну сторону, захотела – стала и ни с места. Вообще, зрелище было жуткое: дети-подростки таскали не приспособленных для этих целей животных, а женщины пахали землю. Отец говорил, что во время работы у него текли слёзы не оттого, что гудели сбитые ноги, а от вида хрупкой фигуры матери, окровавленными руками управлявшей плугом. После завершения вспашки отец развозил воду на поля по бригадам и звеньям. На специально оборудованной бричке, запряжённой быками, стояла пятисотлитровая бочка. Её надо было наполнять питьевой водой вёдрами из колодца и отвозить работающим. После этого скирдовал вместе со всеми сено, солому, возил перегной на поля. Подросткам, как и взрослым, на заработанные трудодни выдавали продукты. Работали в колхозе до ноября 1944 года. Затем переехали в город Рубежное. Взрослые члены семьи стали трудиться на восстановлении химкомбината. Отец и его мать ходили по сёлам, за тридцать-пятьдесят километров, меняли оставшиеся вещи на продукты.
Во время войны дети в школе не учились. В 1945 году четырнадцатилетних парней направляли в ремесленное училище. Мать моего отца хотела, чтобы он окончил хотя бы семь классов, и поэтому, забирая документы из села, записала его не 1931-м, а 1932-м годом рождения. В 1947 году отец окончил 5 классов и его всё же отправили учиться на столяра-краснодеревщика.
Много отец рассказывал о братьях и сёстрах, прошедших через жернова войны. Я же здесь только упомяну о своих дядях и тётях.
Старшая сестра отца, Матрёна Петровна, 1918 года рождения, на момент начала войны была замужем. Её муж прошёл всю войну в десантных войсках. После 1945-го участвовал в разгроме Квантунской армии в Китае. Я хорошо помню дядю Яшу. Роста он был небольшого, но в молодые годы мог уложить любого коня на землю, ухватив могучими руками за холку.
Старшего брата отца тоже звали Николаем. 1921 года рождения, осенью 1941-го он должен был демобилизоваться. Служил командиром танка. Погиб при обороне Киева.
Сестра Наталья, 1923 года рождения, в 1943-м была угнана на работу в Германию. За то, что помогала там советским военнопленным, была определена в Освенцим. Освобождена бойцами Красной Армии. Когда в наши дни мы приезжали к ней в гости, показывала шрамы на шее и голове, полученные в концлагере за строптивый характер.
Брат отца Иван Петрович, 1925 года рождения, приписав себе в военкомате недостающий возраст, ушёл на фронт. В Польше был тяжело ранен. Вернулся домой в апреле 1945-го инвалидом – без левой ноги и с покалеченной левой рукой. До конца жизни работал сторожем и держал дома хозяйство – кур, кроликов, выращивал овощи, фрукты. Говорил, что скорее застрелится, чем будет стоять с протянутой рукой под забором.
Далее идут брат Дмитрий, сёстры Татьяна, Нина и Надя. Мама моя тоже, будучи ребёнком, в годы оккупации прочувствовала ужасы того периода. Рассказывала, как на её глазах по полю гнали еврейскую семью, а потом всех – взрослых и детей – раздавили танком. Рвала на себе волосы, когда на расстрел вели её отца, моего деда. Дед тогда, к счастью, остался жив – за него заступился местный староста.
Судьбы детей войны – отца, мамы, их братьев и сестёр – похожи на миллионы судеб наших соотечественников, прошедших сквозь пламя тех беспощадных, жестоких дней и ночей. Семидесятилетие Великой Победы отмечали мой отец – Николай Петрович Скрипник и две его сестры – Татьяна Петровна и Надежда Петровна. Остальных братьев и сестёр в живых не оставалось. Отца как труженика тыла наградили юбилейной медалью. Он не уставал повторять, что военные годы, те дни, часы и минуты он помнит очень чётко, порой намного лучше, чем события, произошедшие гораздо позже….
Мои папа и мама, к великому сожалению, тоже ушли из жизни. Много лет они трудились на Молдавской ГРЭС. Заслуженные работники, ветераны. Похоронены в Днестровске. Мне их очень не хватает. До конца дней я буду чтить память родных, и память эта будет сохранена в грядущих поколениях!
Виктор Скрипник. г. Днестровск.
Фото из архива Виктора Скрипника.
