Научный прогресс оставляет далеко позади привычный уклад, лишает былого (утилитарного) значения народные промыслы, но он же и заставляет вдруг вспомнить об их неизменной актуальности. Уже хотя бы потому, что народный – значит связанный с природой, в которой всё живое наделено поэтическим звучанием, всё радует глаз или, по крайней мере, не выбивается из общего ряда.
Интерес к развитию туризма в наши дни подтвердил в сотый раз: «Всё новое – это хорошо забытое старое». Так, неожиданно выяснилось, что гостей из-за рубежа интересуют вовсе не конструкции из металлопластика, а, допустим, саманные, крытые черепицей крестьянские дома, национальная кухня, ремёсла… Как результат, государство стало уделять куда большее внимание этой области.
И всё же специалистов, продолжателей традиций на самом деле не так много. Возьмём лозоплетение. Когда-то это был повсеместно распространённый промысел.
Корзины, шляпы – без них непросто человеку в отсутствие сумок и головных уборов, произведённых заводским способом. Но потом направление сошло на нет, подобно тому, как появившаяся на рынке пластиковая тара вытеснила кувшины, бурлуи и даже стеклянные бутылки.
Уже в восьмидесятые в Приднестровье оставались, наверно, редкие умельцы. Молдавский писатель Георге Маларчук, например, упоминает деда Кирикэ Кучука из Подоймы, увлекавшегося плетением соломенных шляп. Автор этих строк лет пять назад познакомился с Анатолием Станкулом, рукодельником из Грушки – он плёл корзины. В каталоге мастеров и ремесленников ПМР можно найти имена Николая Дигола из Незавертайловки, Сергея Малыхина (Слободзея), Виктора Мельника
(с. Кузьмин).
Но это если говорить о плетении шляп, корзин… А вот созданием из лозы мебели, вероятно, почти никто не занимается. Один из немногих представителей древнейшего промысла – Александр Федченко, родом из Гыски.
Мы приехали к Александру Михайловичу, чтобы познакомиться, а заодно посмотреть, как ему удаётся управляться с гибким, но всё же не таким податливым, общедоступным материалом. И что же? Оказались на просторной светлой веранде в частном доме. Как полагаю, дело не только в том, что утреннее октябрьское солнце бодро заглядывало в окно. Само помещение словно изнутри наполнялось светом. На веранде компактно разместилась плетёная мебель, чем-то, может, напоминая восточный интерьер. Но вполне органично она смотрелась бы и где-то в викторианской Англии, и в царской России, скажем, на террасе старинной дворянской усадьбы.
Вообще есть что-то необычное, радостное в прикосновении к такой красоте. Имея дело с современной, пусть и новомодной мебелью, этого не чувствуешь. А тут чистота природного сырья, вбирающего «энергию солнца и свежесть воды». Такие изделия – скажем, плетёное кресло-качалка или журнальный столик – соединяют несоединимое: исключительную прочность (кресло выдерживает нагрузку до 200 кг) и лёгкость, воздушность. И впрямь чувство такое, будто художественная вещь появилась в силу переплетения лозы и воздуха…
Но, конечно, свет источает не только мебель. Она порождение мастера. Я уж не знаю, от того ль всё лучится, что Александр приветливый, светлый человек. Или он сам, увлёкшись лет двадцать назад исчезающим искусством, зарядился на годы вперёд.
Недаром подмечено: не только художник видоизменяет материал, но и сам под его воздействием преображается.
Александр Михайлович рассказывает, что всегда любил что-то мастерить, с раннего детства. Некоторые ограничиваются тем, что разбирают, ломают игрушки, он же собирал, ремонтировал. Увлекался судомоделизмом. Окончив школу, выучился на автослесаря. Впоследствии смог собрать мини-трактор. Всегда очень любил рисовать, причём обладал цепкой памятью к деталям. Окончил в Бендерах художественную школу. Полученные навыки пригодились и во время службы: в штабе 14-й армии был чертёжником. В 1994 году женился. Супруга Светлана поначалу как будто скептически относилась к творческим наклонностям мужа, но со временем и сама прониклась, стала помогать заготавливать, обрабатывать лозу. Семейная гармония и придаёт сил, отражаясь в дивных образцах.
По признанию Александра, работает он только по вдохновению, когда душа лежит.
Учитывая же, что плетение – не основная его работа, а скорее хобби, получается не слишком быстро (на одну вещь может уйти порядка двух месяцев). Но ошибается тот, кто думает, что мебель создаётся лишь по наитию. Нет, это прежде всего конструкторский взгляд (кресло-качалка включает порядка сорока узлов). Всё нужно собрать, заранее учесть, и, следовательно, нужен математический расчёт.
А многое зависит от древесины. Чаще всего мастер использует вербу, которая у нас достаточно распространена, реже – орех, шелковицу, вишню, ротанг. К сожалению, сейчас вербе не хватает влаги, она сохнет, заготовка становится крайне трудоёмкой, так что Александр занялся её выращиванием на собственном участке.
За десятилетия общения с природой, сотворчества с ней (язык не поворачивается назвать такое чудо «производством») лозоплетельщик научился чувствовать растение, понимать его. От того, когда срезал, сколько варил, держал прутья на солнце, зависят не только прочность, гибкость, но и цвет: благородный жёлтый – у «загоревшей» лозы, молочно-белый – у молодой, летней, собранной в период сокодвижения.
Но сколько ни постигай натуру, сколько ни читай книг, важно, чтобы сам человек, подобно лозе, оставался живым, восприимчивым, полным творческих замыслов.
Потому что лишь труд, проделанный от начала до конца с любовью, способен принести умиротворяющий, гармоничный результат.
Николай Феч, с. Гыска.
Фото Виктора Громова.
Газета №200 (7826) от 25 октября 2025 г.
