Поэт в России – больше, чем поэт
Созданное в 1986 году как своеобразный клуб любителей поэзии столичное литературное объединение «Взаимность» под руководством Анатолия Дрожжина становится поэтической мастерской, откуда вышла практически вся литература Приднестровья. Он объединяет вокруг себя поэтов и писателей, которые станут продолжателями классических традиций русской литературы. Их художественные тексты отличало и отличает жанровое многообразие: от военной поэзии Николая Фридмана, мемуарных воспоминаний Игоря Ильина, философской поэзии Сергея Ратмирова и Анны Козыриной до глубоких лирических размышлений Людмилы Кудрявцевой и Виктории Пилецкой, поэтических находок в поэзии для детей Анны Штро и Нататали Самоний. Литературное объединение дало старт таким писателям, как Ольга Молчанова, Олег Юзифович, Николай Божко, Владимир Ахмеров, Александр Вырвич, Юрий Баранов, Людмила Кабанюк…. Многие литераторы, преодолев любительский уровень литературного мастерства, сегодня признанные писатели не только в Приднестровье, но и в странах ближнего и дальнего зарубежья. За прошедшее время было издано четыре альманаха, ставшие заметной вехой в литературной жизни Приднестровья. Сейчас готовится юбилейный номер, и мы знакомим читателей с некоторыми творческими работами.
Летний вечер
Июньский вечер. Солнце прячется за тучи.
Прошёл дождь. Быстрый, крупный, барабаня грузно
Каплями по макушкам берёз, что высятся
У реки. Где-то вдали слышится музыка,
Композиция Поля Мориа. Детская
Грусть пронзительно, как ветер Юга, лениво
Обволакивала душу поэта Руси,
Который уносится мыслью в летописи,
Где хранится память духа народа страны,
Победившей недругов своих извечных, но
Пощадивших их по милости Божьей, живя
В мире, согласии в единой империи.
Такова Русь, удел Пресвятой Богородицы,
Покровом Своим хранящая нас, немощных,
А потому непобедимых, ибо нами
Господь управляет. Разумейте, языцы…
Вверху…
В верхней части неба заблистал закат красный,
Происходит неизведанное, чудное…
Я это видел в прошлом, но давно забытом
Мгновении бытия своего детства и
Юности, когда плакало солнце, и слезы
Струились по виноградной лозе, по стволу
Моего родословного древа, в котором
Смешались славяне и татаро-монголы!
Русь Святая! Слилась воедино и купно,
Чтобы родиться в стремительном настоящем.
Наступит холодная ночь раздумий, грусти.
А потом… Прозревая будущее Руси,
Застынем в глубоком изумлении рока.
Но Рассвет неизбежен, как вечность любви! О,
Совершается шаг в просторах Вселенной, где
Господь творит новый этюд мироздания!
Сергей Ратмиров.
***
Перед рассветом в южном городе
В сиянии неоновых огней
Большая ночь стояла за окном.
Ворочалась, таилась у дверей,
А город спал, объятый крепким сном.
Ничто не нарушало этот сон:
Ни отдалённый долгий лай собаки,
Ни рокот поездов, ни шелест крон,
Ни ругань запоздавшего гуляки.
Стояла ночь. Летела в мрак планета.
Лимонная луна сияла.
Была вторая половина лета.
Такси дремали у вокзала.
Был воздух свеж, наполнен ожиданьем
Животворящих солнечных лучей.
И вот над спящим мирозданьем
Раздались крики вечных трубачей.
То петухи в преддверии рассвета
Горланили, свой подтверждая чин.
И вдалеке с вершины минарета
Им вторил вдохновенно муэдзин.
Николай Божко.
***
Дедушке Андрею, участнику войны
Ещё не сбрив пушок с лица,
Не испытавши горя,
На фронт он в звании бойца
Ушёл по доброй воле.
Хоть в должности сержанта был,
Окончив курс зачётом.
Стал командиром боевым
Расчёта с пулемётом.
Когда с ребятами зашёл
В гладь Одера и Вислы,
Он с другом разговор завёл,
Приободряя мысли:
«Спокойно, братец, не спеши,
И помни: смерть не шутка –
Веслом не хлюпай ты в тиши,
Будь в ясности рассудка».
И вот когда солдат расцвёл
В улыбке неподдельной,
Снаряд фашист на плот навёл
Наводкою прицельной.
И в середину он попал
По роковой отметке,
От взрыва воздух застонал,
Плот разлетелся в щепки.
Но командир, собрав в душе
Решительности силы,
Не помня больше о себе,
Молил, чтоб были живы.
Не звали павшие друзей
В предгорные вершины,
Где только стаи журавлей
Услышать их могли бы.
Ах, что творилось в ней тогда,
В душе остервенелой,
Запомнил плот он навсегда,
Лицо с улыбкой белой.
Ему казалось, что вот-вот
Блеснёт улыбка рядом,
Но бросило в холодный пот:
Со смертью биться надо.
А после этого уже
Не греет орден Славы,
А греют память лица тех,
Во время переправы.
Ксения Жолумская.
***
Стоп-слово
Если виновна я, то накажи меня:
Душу расчертят кровавые линии,
Рви и терзай сердце пальцами сильными,
Словом коли, словно иглами длинными,
Взглядом рази, будто скованным льдинами.
Хочешь, губами от холода синими
Буду надсадно молить: «Пощади меня»?
Муки все кажутся переносимыми,
Но…
Ты называешь меня её именем.
Морская пена
Качает, пробуя на верность,
И выйдет из-под ног вот-вот
Дощатой палубы поверхность –
Мой эшафот,
Где в царственном сиянье мая
Забывший прежние мечты,
Стоишь, невесту обнимая,
Счастливый и нарядный ты.
В толпе ликующей и бравой,
Поющей «Горько!» сотней горл,
Теряюсь нищенкой бесправной,
Глотаю горький приговор.
«Ты нужен мне, любимый! Очень!» –
Я прокричу! Нет, прошепчу…
Заходит солнце. Бал окончен.
И я молчу.
Анна Козырина.
***
***
Я худ и зол. И некрасив.
Я неказист.
Но под листвою нив
Я чист.
Меня туманят голоса,
Как полюса.
Но кто же скажет мне в глаза?
Я – за.
Я и наивен, и жесток.
Я – полуслог,
Чернеющий в черте чертог
Пролог.
***
Сидим, как спим.
Нет выбора и воли.
И думаешь, что ты один.
Без грамма соли.
И в травмах слажен исполин.
Приходишь отмолчаться.
И каждый в ложности един
В немой стагнации.
Сидим, как спим.
Жуём. Изволь. Простите.
Устал я слушать этот сплин.
Ушёл покаяться…
Евгений Триморук.
У стены. Рассказ
Небольшое, уютное, с маленькими домиками и открытыми во дворы яркими калитками село Майорское Одесской области немцы бомбили каждый день. Так мне рассказывал дедушка Эммануил по вечерам, сидя у телевизора, но его уже три месяца нет на этой земле – старость и болезни никого не щадят.
Дедушка мой был умным, добрым и смелым мужчиной, старожилом этого места. К нему прислушивались, с его мнением считались и соглашались.
Он выводил свою и соседскую семьи за пределы дома в чистое поле, в овраг для того, чтобы все остались живы. Так в 1943 году продолжалось почти полгода, с мая по октябрь.
Но в один из пасмурных осенних дней он очень устал после трудов праведных и попросил всех остаться дома, посоветовав каждому лечь у стеночки, на полу, чтобы при бомбёжке (не дай Бог) потолок не упал на живого человека. Так все и сделали.
Прошла очень длинная и тревожная ночь, у которой, всем так казалось, нет конца! За ней наступил долгожданный день.
К вечеру появился сосед. Дядя Митя рассказал всем, что туда, куда они ходили ежедневно прятаться от бомб, целые сутки носились немецкие снаряды с передовой, один за другим. Все вздохнули и подумали: хорошо, что остались дома!
Бабушка Рая, сидевшая у противоположной стены, извинилась перед соседом и решила сходить за хлебом. По пути зашла в соседний двор к подруге, у которой не была три дня, приболела сама. Её удивила тишина в доме, где есть двое маленьких детей. Она зашла в хату и услышала громкий крик ребёнка, он ей очень обрадовался. Малыш сказал, что маму и бабушку убило бомбой на огороде, и они теперь с сестрёнкой одни. Мальчику Косте и девочке Дуне по пять лет.
Бабушка спросила:
– Вы что-то ели сегодня?
Малыш тихо ответил:
– Нет, мы ничего не ели…
Рая забрала детишек к себе, покормила тем, что было, и отправила домой, приказав приходить к ней каждый день. Она шла к хлебному магазину и думала: «Как трудно будет малышам без мамы и бабушки, а отец на фронте, надо ему обо всем написать».
У стены магазина стоял мальчик и бережно держал в руках булку хлеба. Отщипнул кусочек, проглотил, спрятал хлеб за пазуху (дома его ждут мама и две сестрёнки-близняшки) и пошёл дальше.
А бабушка Рая купила хлеб и вернулась домой – писать соседу письмо на фронт, чтоб спросить: как быть с малышами, которые сладко спали у стены в кроватке.
Людмила Кабанюк.
Подготовил Александр ОЛЬГИН.
Газета №132 (7758) от 19 июля 2025 г.
