Имя Ивана Леонтьевича Леонтьева (1856-1911гг.), талантливого писателя и драматурга конца XIX – начала XX вв., современника и близкого друга Антона Павловича Чехова, писавшего под литературным псевдонимом Щеглов, сегодня мало что скажет читателю. Его творчество после смерти было во многом незаслуженно забыто. Как, собственно, и страницы его биографии.
А ведь будучи человеком военным, к нашему городу, к Бендерской крепости он имел самое непосредственное отношение.
Вот что пишет в статье, посвященной жизни и творчеству писателя, участника русско-турецкой войны 1877-1878 гг., литературовед А. Новикова: «Впервые в печати он выступил в 1881 году, и с тех пор, на протяжении трех десятков лет, его произведения не сходили со страниц периодических изданий. Найденная нами автобиография этого «загадочного» писателя, составленная и подписанная им 13 октября 1902 года, приоткрыла завесу некоторых тайн становления его как писателя, дополнила биографию Леонтьева важными сведениями.
В частности Леонтьев отмечает, что родился в Санкт-Петербурге 6 января 1856 года. Родители были бедными людьми, и его взял на воспитание в возрасте 3 лет дед, барон Владимир Карлович Клодт фон-Юргенсбург (артиллерийский генерал, родной брат знаменитого скульптора Петра Клодта). Лучшими днями своей жизни Иван Леонтьевич обязан материальной и моральной поддержке своего деда».
В действительности Иван Леонтьев не являлся внуком барона. Но и чужим в семье он не был. Видимо, Ваня приходился двоюродным или троюродным племянником супруге Владимира Карловича Марии Ивановне Забродиной.
Но вернусь к статье Новиковой. «В 1866 году Иван был отдан во вторую Санкт-Петербургскую военную гимназию – ныне Второй корпус. Оттуда был переведен по окончании курса в Первое военное Павловское училище. В 1874 году произведен в офицеры, и началась его военная жизнь, как он писал, «озаренная незабвенными беспечными годами, проведенными в Крыму, в 13-й артиллерийской бригаде, и завершенная службой в мрачной Бендерской крепости в Бессарабии».
Год 1877-й Леонтьев встретил на Кавказе, в действующей армии, участвовал в двух сражениях, как сам писал, «поплатился жестоким нездоровьем», заставившим его в 1883 году в чине капитана выйти в отставку и в дальнейшем «исключительно отдаться литературной работе».
Его рассказ «Миньона» (Из хроники Мухрованской крепости)» был опубликован в Санкт-Петербургской газете «Новое время» в 1887 году (25 декабря, №4248). А вот что 1 января 1888 года, сразу после выхода рассказа, написал автору Антон Павлович Чехов: «Миньона» – прелесть. Браво! Бис! Щеглов, Вы положительно талантливы! Вас читают! Пишите!».
Мои же ощущения от «знакомства» с этим произведением были неоднозначны. С одной стороны, тягостное чувство, возникающее при чтении строк, в которых описывается унылый безрадостный быт провинциальных Бендер конца XIX века. Однако одновременно с этим я жадно вглядывалась в каждую строчку, в каждое слово, пытаясь отыскать подробности из жизни города. И находила.
«Собственно говоря, Мухрованская крепость мало чем отличалась от других ей подобных захолустных крепостей, где обыкновенно начальник артиллерии враждует с инженерным полковником, где жена коменданта устраивает на Новый год живые картины в пику артиллерийской командирше, которой не удалось устроить на Рождество домашний спектакль, и где произвол и скука благополучно уживаются со сплетней и скандалом…
Летом Мухровань, окаймленная зеленеющим берегом Днестра, представляла вид довольно сносный, но осенью, во время дождей, превращалась в настоящее блюдо грязного киселя…
Разумеется, концерт в таком заглушье составлял целое событие, но еще большее событие было, пожалуй, благополучно добраться до города через целое море топкой грязи – куска бессарабской степи, отделявшей город от крепости. Начальство и семейные люди, разумеется, добирались с грехом пополам в разных казенных и собственных таратайках, но холостая братия обыкновенно направлялась туда пешком, целыми партиями, вооружившись высокими голенищами, крепостными фонарями и, вследствие небезопасности дороги, револьверами…
К восьми часам вечера закоптелое и узкое, как коридор, зало городского собрания было переполнено мухрованской интеллигенцией, заключавшейся, разумеется, на три четверти из лиц военного сословия и их семейств; из штатской четверти выделялось несколько самодовольных греческих носов, пришедших поддержать свою соотечественницу-концертантку г-жу Захропуло. Небольшое возвышение в конце залы, исполнявшее в обыкновенное время роль гостиной, было обращено теперь в подобие сцены. По бокам на двух крашеных тумбах сверкали искривленные канделябры, правая сторона гостиной была загромождена роялем, а портьера проходной двери, ведшей в биллиардную, была таинственно опущена; над серединной дверью, по обыкновению, красовался в овальной раме масляный портрет бывшего мухрованского коменданта – седого генерала с щетинистыми усами и косой черной повязкой, закрывавшей раненый глаз…
Машинально обогнул он малолюдную улицу, где помещалось благородное собрание, машинально перешел базарную площадь, миновал растянувшееся за ней жидовское предместье и скоро вышел на большую дорогу, ведшую к крепости. По обе-им сторонам его была теперь степь, огромная, безотрадная бессарабская степь – сплошное море темноты и грязи. Но на Степурина все это не производило ни малейшего впечатления – ни угнетающая темнота, ни топкая поколенная грязь, ни сеявший как сквозь решето лихорадочный ноябрьский дождик. Точно добиваясь сосредоточенной и быстрой ходьбой заглушить тупую боль, сверлившую его сердце, он продолжал шагать, весь мокрый и грязный, по отвратительному осеннему месиву, и продолжал бы шагать до бесконечности, пока бы не подкосились от устали ноги, если бы его шаг не отдался вдруг на деревянном помосте… и, остановившись, он увидел себя посреди крепостного моста перед главными крепостными воротами.
Он осмотрелся. Внизу, под ним, чернела, как отверстие могилы, глубь крепостного рва, а прямо, впереди, за линией бруствера, выступали сквозь дождевую сетку зубчатые башни крепостного замка, высокие и зловещие, как привидения».
Действие всего рассказа происходит в Бендерах, хотя город (и крепость) названы автором иначе то ли для создания собирательного образа, то ли для усиления чувства безысходности существования в подобном месте главного героя и, как следствие, его самоубийства. Как бы то ни было, однако благодаря писательскому таланту военного офицера Леонтьева, волею судьбы какое-то время служившего в Бессарабии, сегодня можно представить, как и чем в то время жил провинциальный город, центром которого являлась Бендерская крепость.
И еще один небезынтересный факт, связанный с именем Ивана Леонтьева (Щеглова). В ноябре 1902 года, когда писатель в кругу друзей и почитателей отмечал 25-летие своей литературной деятельности, среди других поздравлений он получил телеграмму от художника И. Репина с такими словами: «Обнимаю милого юбиляра. Осени Вас Бог всем лучшим». А затем в изданной к этой дате книге статей Леонтьева (Щеглова) «Наивные вопросы» (СПб, 1903) был опубликован репинский портрет писателя.
Сам рисунок датирован 23 апреля 1890 года. Писатель И. Леонтьев (Щеглов) изображен на нем за своим основным занятием – писательством. После его кончины в 1911 году именно этот рисунок, воспроизведенный в журнале «Нива» (1911, №28), сопровождал текст некролога.
А вот в собрание графики Саратовского государственного художественного музея им.
А. Радищева этот рисунок попал не совсем обычно: он был найден во время капитального ремонта исторического здания музея: тогда случайно обнаружили заштукатуренный дверной проем, на встроенных полках которого оказались различные свертки, папки, книги. Большей частью это был архив братьев А. и В. Леонтьевых, которые здесь когда-то работали и которым писатель приходился дядей. В одной из папок и находился этот рисунок И. Репина. Правда, в фондах он числится со знаком вопроса, так как то, что на нем изображен писатель Щеглов, сомнения не вызывает, но, возможно, это не оригинал, а только копия с рисунка знаменитого художника.
Муза ГОНЧАРОВА, член союза писателей Приднестровья, г. Бендеры.
