Настоящий очерк – это и символ, и синтез, и вводная статья, предчувствие новых погружений в поисках сакрального.
Дело было так. В одну из предыдущих поездок, проезжая Григориополь по объездной, я заинтересовался ландшафтом: зеленая долина, правый склон занимает частный сектор, вверх убегает дорога; левый порос смешанным лесом: темнеют сосны, дальше горизонт скрадывает сизая дымка. Мне захотелось прогуляться по этим местам, рассмотреть, иначе выражаясь, Григориополь с изнанки. Планирую поездку, еду… Водитель с удовольствием высаживает словоохотливого пассажира на обочине, в зарослях амброзии.
Накидываю на плечи рюкзак и – напрямки, через поле.
Там, где есть поле, есть пастух…» – мог бы спеть Виктор Цой. Пастуха звали Николаем. По его словам, частный сектор, тот, что по правую руку, – это микрорайон «Малая Одесса». Сам Николай оказался тем еще «одесситом»: пышущий здоровьем, юморной, жизнерадостный. Я на всякий случай, дабы не заблудиться, поинтересовался насчет ориентиров. «Проще простого! – говорит. – Вот отсюда через поле – туда, а там снова пастуха встретишь, моего тезку».
Охотно принимаю условия квеста, и точно: нахожу в указанной стороне Николая-второго, если считать со мной – третьего (надеюсь, после выхода статьи этот буерак малоодесситы назовут-таки «У трех Николаев»). Получив от следующего визави ориентировку, понятную разве что самим григориопольчанам, продолжаю путь.
«Вот ведь как оно получается! – глубокомысленно рассуждал ваш покорный слуга, собирая на кроссовки росу и остюки по обочинам сильно раскисшей грунтовки. – Не зря все же пространство близ Григориополя меня заинтересовало; пространство изогнулось петлей: всего несколько шагов, и я в Малой Одессе. То ли еще будет…».
Солнце поднялось уже довольно высоко, испарения наполняли воздух; хотелось поскорей выбраться из этой «парилки». Я поднялся по крутому правому склону (та самая щебенистая тропа, замеченная мной еще с трассы), нашел по дороге коровий череп, сделал пару-тройку снимков и оказался посреди типично сельской или, точнее, окраинной городской улицы (ул. Колхозная). Миновав с десяток домовладений, понял, что ощущение рельефа теряется; придется, стало быть, возвращаться в долину, искать счастья на левой стороне.
Так я и сделал. Не найдя ничего сколь-либо примечательного в низине, выбрал едва заметную козью тропу, полез. Что ожидал я увидеть там, наверху? Да – панораму, да – сосны, небо и меньше всего – еще один григориопольский район. Поднимаюсь и вижу практически такую же улицу, коровы пасутся. Зато вид… Весь город как на ладони (вот куда привела меня тропа). Над головой кружат аисты: против солнца их силуэты кажутся написанными тушью на голубой эмали; по склонам разбрелись неугомонные козы.
А между тем, как я обнаружил, наблюдение велось и за мной. Иду первым на сближение: местного жителя зовут Алексей; ему почему-то показалось, что я запускаю дрон. Он хоть и пас коров, однако же не терял бдительности, что, с моей точки зрения, весьма похвально. Мы разговорились. Фамилия – Катареу. Алексей живет здесь, на одной из окраинных улиц. Всю жизнь в Григориополе. Был на заработках – не понравилось. Вернулся, занялся животноводством. Не то что бы это приносило золотые горы, но так можно свести концы с концами. Про «Малую Одессу» мой новый знакомый сообщил, что это «неофициально», на самом деле район называется «Шестым», а по эту сторону – «Третьим». Я спросил, живут ли в Третьем районе армяне, кто-нибудь из потомков первопоселенцев. Алексей навскидку не смог назвать. Раньше, по его словам, куда больше армян было. О былом их присутствии напоминают разве что армянские кладбища. Да вот при строительстве домов еще кости находят. Один из погостов, вероятно, находился поблизости (в районе ул. Лермонтова). Алексей пообещал, что если я и дальше буду идти по тропе, то все сам увижу.
Я не стал сопротивляться, пошел, помахав на прощание обладателю, вероятно, самого эффектного в Григориополе вида. И точно! Не прошел и сотни шагов, вижу, почти сразу за поворотом массивные, покрытые мхом плиты. Непонятно только, с чего респондент взял, что они «армянские». Никаких опознавательных знаков я не приметил. Остается довериться народной молве.
Каюсь, читатель, мне, вероятно, следовало упомянуть, что у путешествия была вполне определенная цель. Я заранее знал, что должно стать кульминацией. Продвигаясь по Лермонтова, неожиданно для самого себя выхожу к заповедному месту (к которому и хотел выйти, только с другой стороны): зеленый, несмотря на конец лета, холм. На нем – с десяток изъеденных временем плит. Изваяния установлены неведомо кем и когда; не безликие, однообразные, а в некотором роде человекоподобные, по-другому – «антропоморфы».
Ближе к домам виднеется еще одна стела, поваленная, с крестом и письменами: в траве словно бы окно распахнулось. Из окна «светят» старославянские юс большой, ижица, фита… Таковы, образно выражаясь, «черты и резы» Григориополя. Прочесть текст полностью не представляется возможным. Вероятно, сам участок местности как-то связан с более ранними поселениями, существовавшими до основания города.
Есть аргументы в пользу доармянского «протогригориополя», основанные на старых европейских картах. Мой коллега Александр Корецкий сообщает о поселениях Коморул, Чорна и Чорна-пе-Нистру. Остается лишь догадываться, каким был тот мир.
Лично мне склон с источившимся каменным венцом напоминает Стоунхендж или разрушенную дозорную башню Амон-Сул из «Властелина Колец»; место исключительно важное для всех нас как одна из возможных отсылок к предыстории городов Приднестровья и сел.
Научные исследования вскроют новые, недоступные доселе пласты. Пока же, на мой взгляд, необходимо сосредоточиться на «консервации» того, что уцелело до наших дней: судя по скоплению битого стекла у оснований памятников, григориопольская шпана развлекается по вечерам, метая в них бутылки.
Хотелось еще порасспросить местных жителей о происхождении монументов, да и процесс фотосъемки отнимал время. Моя скромная персона успела примелькаться.
Меня угостили «за поману». Я повстречал возвращавшихся из церкви Марию Макаренко со Снежаной. Бабушка и внучка рассказали о своем отношении к городу, который, по их словам, не сравнить ни с одним другим, как бы там ни было.
Следующим респондентом стала юная Аля, ученица четвертого класса. Ненавязчиво интересуюсь у Алевтины, что за удивительные плиты стоят особняком. Аля задумывается (на снимке она как раз запечатлена в этот момент), честно признается, что не знает, но думает, что, может быть, «немцы». Вот и я не знаю. Зато насчет основания Григориополя у школьницы вполне определенное представление. Аля даже точный возраст называет, благо, совсем недавно, 25 июля, отпраздновали круглую дату – 230-летие.
По Урицкого выбираюсь в сторону центра. Здесь, у моста через пересохшую протоку, интересуюсь у пожилой женщины на остановке названием «безводной артерии». Мне объясняют, что это и не река вовсе, а так, «углубление от сточных вод». А если и была река, то давно пересохла. Сама долина (та самая, которую я пересекал) и местность близ нее в народе именуются «Черной». Не это ли, думаю, сердце исторического Григориополя, про который известно, что построен город на месте слободки Черная, в долине одноименной реки (или ручья)?
P.S. Изначально планировалось назвать материал «Тропами Григориополя». Потом сам собой возник «Протогригориополь». Но, если приглядеться, родившееся слово имеет вид анаграммы. Можно и так: «Тропогригориополь». Из «Властелина Колец»: «Кто, интересно, проложил тропу?» – полюбопытствовал Мерри. Тропа, отвечают ему, скрытый подход к вершине. «Когда-то на Заверти высилась дозорная башня Амон-Сул…»
Николай ФЕЧ.
Фото автора.
