Прежде чем приступить к истории из серии рассказов на пограничную тему, мне традиционно хочется отвлечься и попутно, пользуясь случаем, рассказать о нашей бытности, поведении и ощущениях, присущих пограничникам, служившим в конце семидесятых годов. Что я с удовольствием и делаю.
На охрану границы мы выходили по несколько раз в сутки. И к службе тщательно готовились. Чисто выстиранные и поглаженные белые подворотнички приятно прилегали к телу. Сапоги были начищены кремом до зеркального блеска. Бляха ремня сверкала, словно фара автомобиля, а хлопчатобумажная форма после стирки пахла чистотой и мылом. И вот здесь, пока не дошел до сути рассказа, хочется немного поделиться знаниями. Разъяснить читателю, чем отличался пограничник, служивший на заставе, от пограничника, служившего в тылу, в отряде, где были размещены вспомогательные службы, то есть связисты, автомобилисты, комендантская рота и другие подразделения. У заставских бойцов, ежедневно носивших автомат, правая сторона куртки настолько пропитывалась оружейным маслом, что пятно практически не выстирывалось. Правый погон всегда был более изношен из-за потертостей от ремня автомата. И самое интересное, если солдат был свободен от службы, то есть без оружия, то его правое плечо, привыкшее к тяжести автомата, всегда приподнималось и было выше левого.
Я несколько отвлекся, но считаю, что эти знания будут нелишними тому, кому интересна пограничная тема.
Как-то спозаранку вышел мой наряд на охрану границы. Прохладненько так. Идем, ежимся. Начало маршрута пролегало по окраине кишлака. На траве повсюду еще держалась хрустально-девственная роса. Ночь с ее таинственной тишиной нехотя отступила и где-то затаилась, чтобы спустя время вновь вернуться и властно поцарствовать.
Кишлак просыпался. Утренний воздух бодрил и стремительно наполнялся звенящими звуками. Солнце, выглянув из-за скал, щедро растекалось по ущелью, ласково и нежно щекоча нам ресницы. Хорошо так! Мы молоды, здоровы, полны энергии, рано или поздно вернемся домой, где нас очень-преочень ждут.
Время службы быстро пролетело, и вот уже мы, выполнив задачу, в нестерпимую жару возвращаемся на заставу. Сапоги порыжели от пыли, спины мокрые от соленого пота, а подворотнички замусолены до черноты. Я иду первым, за мной два младших наряда. А вот и окраина кишлака. Немного осталось дойти. Устали очень. Свернули с пограничной тропы на проезжую часть дороги. Смотрю – впереди стоит сухонькая пожилая таджичка и выжидательно смотрит в нашу сторону. Поравнялся с нею. Подошла она ко мне. Вижу – волнуется. Поклонилась, просяще прижала руки к груди, поздоровалась и дрожащим голосом сказала: «Эй, солдат! Дай турбин». Турбин в переводе с таджикского – «далекий глаз», или бинокль по-нашему. Я остановился, глянул ей в глаза и был потрясен. Столько там было мольбы, боли и печали. Мне нельзя было этого делать по инструкции, но я не устоял перед ее просьбой. Снял с шеи бинокль и дал ей в руки.
Через пограничную речку, напротив места нашей встречи, виднелся афганский кишлак под названием Нусай. Вот на него и направила она свой взор через мой бинокль. Старушка понимала, что я не могу здесь долго стоять и отвлекаться от службы. Мне надо идти. Весь график движения наряда расписан строго по времени. Руки ее дрожали, и она шептала: «Еще немного, солдат, еще чуть-чуть… пожалуйста!». И по ее сухим морщинистым щекам текли слезы. Видя мое нетерпение, с трудом оторвавшись от бинокля и утерев слезы кончиками платка, таджичка поведала мне свою грустную историю.
В 1941 году ее малолетний сын оказался за рекой в Афганистане. В те годы граница не сильно охранялась, и местные жители позволяли себе ее пересекать: где вброд, а где и вплавь. Вот и сын ее там то ли нанимался пасти овец, то ли выполнял какие-то другие работы. Не знаю. Началась война, и границу наглухо закрыли. Так он там и остался.
Шли годы. Он женился, построил жилище, родились дети. Расстояние между домом матери и сына – не более одного километра, но с тех пор она ни его, ни его родных так и не видела, кроме как иногда в бинокль, и то крайне редко. Меня это глубоко потрясло. Разлука длиною в жизнь! На тот момент они не виделись уже 37 лет!
Я слушал, и так мне было ее жалко! Столько в ее речи было горечи и тоски. Вынув из кармана горсть конфет, она поблагодарила меня, вложила мне их в руку и, согнувшись, удалилась. После того случая я частенько встречал эту старушку, ждущую пограничников в жару и в стужу, в надежде посмотреть в бинокль на сына и его жилище. Это было частью ее жизни. И я по возможности, не дожидаясь ее просьбы, давал ей бинокль, рискуя служебной репутацией.
Прошло совсем немного времени, и через реку Пяндж для переброски советских войск построили легкий подвесной мост. Наши пограничники зашли в Нусай. По всему Афганистану полыхала война. Я, отслужив срок, уехал домой, но старушку эту помнил всегда. И довольно-таки часто делился этой историей со своим окружением.
Жизнь не стоит на месте. Наличие компьютеров позволило расширить наш мир. И мне в 2022 году удалось связаться с местными жителями, проживающими там, где когда-то служил. В то время они были детьми, и я многих сумел сфотографировать. С помощью Интернета и фотографий мне удалось многих найти. Сорок три года прошло, как я отслужил! Все эти годы вспоминал эту историю и думал, что мать с сыном так и не встретились. Но, к счастью, я ошибался. Можете себе представить, как мне было приятно узнать от местных жителей, вчерашних мальчишек, что встреча матери с сыном все-таки состоялась.
Присутствие наших пограничных войск на территории Афганистана и наличие моста позволили матери и сыну встретиться спустя 40 лет. Могу себе только представить сколько там было пролито слез и выражено эмоций при встрече, на которой присутствовало все население нашего кишлака. Подумать только! Боль о сыне не отпускала сердце матери все эти долгие годы. Вот он, казалось бы, совсем близко, а при пользовании биноклем и вовсе можно рукой дотронуться. И так более сорока лет! Каково? До сих пор эта история, так взволновавшая меня, была незаконченной. Теперь все. Под ней можно поставить точку.
Ноябрь 2022 года.
Владимир Денисенко.
P. S. В настоящий момент содержание моего рассказа стало известным жителям того населенного пункта, где произошла эта история. В том числе и главному редактору местной районной газеты «Дарвоз» Бурхониддину Начмиддинову. Есть вероятность, что эта история будет иметь продолжение.